— Это личный багаж, — стоял на своем Лопоухий. — Каждому члену экипажа дозволено взять с собой определенное количество багажа. А я больше почти ничего не беру. Только выпивку.
— В один прекрасный день, — продолжал Уоррен, свирепея, — я спишу тебя с корабля, причем, за пять световых лет от ближайшей цивилизованной планеты.
Угроза была давней-предавней, и Лопоухий ничуть не испугался.
— Твои тревоги, — заявил он, — не доведут тебя до добра.
— Но разведчики ничего не выяснили. Понимаешь, что это значит? Впервые за время существования космической разведки мы нашли очевидное доказательство, что кто-то еще, кроме землян, также овладел космическими полетами. И не узнали об этой расе ничего. А обязаны были узнать. С таким-то количеством добра на свалке мы к нынешнему дню должны были бы настрочить о них толстенный том!
Лопоухий презрительно сплюнул.
— Ты имеешь в виду — не мы должны, а твои хваленые ученые.
Слово «ученые» в его устах прозвучало чуть ли не ругательством.
— Они толковые ребята, — заявил Уоррен. — Лучшие из всех, кого можно было найти.
— Помнишь прежние денечки, Айра? — спросил Лопоухий. — Когда ты был младшим лейтенантом и наведывался ко мне, и мы пропускали вместе по маленькой…
— Какое это имеет отношение к делу?
— Вот тогда с нами летали настоящие ребята. Брали дубинку, отлавливали пару-тройку туземцев, быстренько вразумляли их и за полдня выясняли больше, чем эти ученые со всей их мерихлюндией способны выяснить за целую вечность.
— Тут немного другая картина, — сказал Уоррен. — Тут же нет никаких туземцев…
По правде говоря, на этой планете вообще почти ничего не было. Она казалась заурядной в буквальном смысле слова и не смогла бы набраться незаурядности даже за миллиард лет. А разведка, само собой, не проявляла особого интереса к планетам, у которых нет шансов набраться незаурядности даже за миллиард лет.
Поверхность планеты представляла собой по преимуществу скальные обнажения, чередующиеся с беспорядочными нагромождениями валунов. В последние полмиллиона лет или что-нибудь вроде того здесь появились первичные растения. Мхи и лишайники заползли в расщелины и поднялись по скалам, но, кроме них, другой жизни здесь, по-видимому, не возникло. Хотя, положа руку на сердце, даже в этом не было полной уверенности, поскольку обследованием планеты как таковой никто не занимался. Ее не подвергали ни тщательному осмотру, ни детальной проверке на формы жизни: слишком уж всех заинтересовала свалка.
Они и садиться-то не собирались, а просто вышли на круговую орбиту и вели дежурные наблюдения, занося полученные рутинные данные в полетный дневник. Но тут кто-то из операторов заметил свалку, и с этой минуты их всех затянуло в неразрешимую, доводящую до бешенства головоломку.
Свалку сразу прозвали свалкой, и это было точное имя. По всей ее площади было разбросано… что? Вероятно, части какого-то двигателя, однако, по большому счету, нельзя было поручиться даже за это. Поллард, инженер-механик, лишился сна и покоя, пытаясь сообразить, как собрать хотя бы несколько частей воедино. В конце концов ему удалось каким-то образом соединить три детали, но и собранные, они не имели никакого смысла. Тогда он решил разъединить детали сызнова, чтобы понять, по меньшей мере, как они соединяются. И не сумел их разобрать. С этой секунды Поллард словно рехнулся.
Части двигателя — если это был двигатель — валялись по всей свалке, будто кто-то или что-то вышвырнуло их в безумной спешке, нимало не заботясь, как и куда они упадут. Но в сторонке аккуратным штабелем было сложено другое имущество — судя по всему, припасы. И среди этого — какая-то пища, хотя и довольно странная пища (если вообще пища). Были пластиковые бутылочки диковинной формы, наполненные ядовитой жидкостью. Были предметы из ткани — вполне возможно, одежда (дрожь пробирала при мысли, что за существа носили подобные наряды). Были металлические прутья, скрепленные в пучки при помощи каких-то гравитационных сил. И было множество другого добра, для которого не находилось вообще никакого определения.
— Им бы давно следовало найти ответ, — продолжал Уоррен. — Они раскалывали орешки покрепче этого. За месяц, что мы торчим здесь, им бы следовало не только собрать двигатель, но и запустить его.
— Если это двигатель, — уточнил Лопоухий.
— А что же еще?
— Ты мало-помалу начинаешь лепетать, как твои ученые. Наткнулся на что-то, чего не можешь объяснить, и выдвигаешь самую правдоподобную с виду версию, а если кто-нибудь посмеет усомниться в ней, спрашиваешь сердито: а что же еще это может быть? Такой вопрос, Айра, — это не доказательство.
— Ты прав, Лопоухий, — согласился Уоррен. — Конечно, это не доказательство. Оттого-то мне и тревожно. Мы не сомневаемся, что там, на свалке, космический двигатель, а доказательств у нас нет.
— Ну кому придет в голову, — спросил Лопоухий вспыльчиво, — посадить корабль, выдрать из него двигатель и вышвырнуть прочь? Если бы они учудили такое, корабль сидел бы здесь по сей день.
— Но если двигатель — не ответ, — ответил Уоррен вопросом на вопрос, — тогда что же там валяется?
— Понятия не имею. Меня это не беспокоит. Пусть другие ломают голову, если им это нравится. — Он поднялся и направился к двери. — У меня по-прежнему есть для тебя бутылочка, Айра…
— Нет, спасибо, — отказался Уоррен.
И остался сидеть, прислушиваясь, как Лопоухий, громко топая, спускается вниз по трапу.
2
Кеннет Спенсер, специалист по инопланетным психологиям, явился в каюту, уселся в кресло напротив Уоррена и объявил:
— Мы наконец поставили точку.
— Какая там точка! — откликнулся Уоррен. — По существу, вы даже и не начали…
— Мы сделали все, что в наших силах. Провели все положенные исследования, анализов хватит на целую монографию. Подготовили полный набор фотоснимков плюс диаграммы и словесные описания…
— Тогда скажите, что значит весь этот хлам.
— Это двигатель космического корабля.
— Если это двигатель, — заявил Уоррен, — тогда давайте его запустим. Разберемся, как он работает. А главное, попробуем понять, что за существа построили именно такой двигатель, а не какой-то другой.
— Мы пытались, — ответил Спенсер. — Каждый из нас трудился, не жалея сил. Конечно, у части экипажа нет соответствующей подготовки и знаний, но от работы никто не отлынивал.
И ведь правда, они не жалели себя, урывая считанные часы на сон, перекусывая на ходу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});