— Скажи мне Тушратта, — я повернул лицо к нему, — я уже однажды говорил тебе, что верю в то, что ты станешь царём. И зная об этом, ты стал бы убивать своих граждан, которые были виноваты лишь в том, что хранят верность твоему отцу?
— Нет мой царь, — отрицательно покачал он головой, — я попытался убедить их словами и поступками, что я не хуже его.
Я задумчиво посмотрел на него.
— Поправлю свои первые слова о тебе Тушратта, однажды ты станешь не просто хорошим царём. Ты станешь отличным царём.
— На всё воля богов мой царь, — спокойно ответил парень и смущённо добавил, — пока же я хочу стать хорошим катафрактарием.
— И станешь им, — заверил я его, — в последнем бою ты себя хорошо показал, я горжусь тем, что ты держался наравне с остальными более опытными воинами.
— Благодарю Его величество за высокую оценку, — склонил он голову.
Мы замолчали оба и так доехали до лагеря и моего шатра, где я приказал Танини переодеть меня и обмыть.
Глава 34
Утром легионы окапывали и укрепляли площадки, на которые уже в обед солдаты Третьего легиона стали заносить собранные части требушетов и стали их устанавливать и собирать целиком, так что уже к вечеру пара машин устремились в небо своими высокими шестами с петлями для метания снарядов. Их появление не осталось не замеченным со стороны города, тем более что там точно знали, для чего они нужны. С города попробовали сделать вылазку, которая тут же жестоко подавилась лучниками и колесницы врага откатились в страхе обратно, закрыв за собой ворота.
Через три дня собранных требушетов появился уже десяток и когда к ним подвезли снаряды, начался методичный обстрел города. Стреляли через стены, поскольку мы и не собирались их обрушать, а вот в городе то тут, то там в местах падения горящих снарядов начинались пожары.
Ещё через пять дней мы собрали оставшиеся двадцать машин и уже тридцать требушетов стали закидывать город огненными снарядами с разных мест. В то же время разведка старательно обрезала любые попытки проникнуть в город по суше и реке, а сапёры старательно рыли подкопы. За эти дни над городом постоянно чадил густой дым и видимо с пожарами там то ли перестали бороться, поскольку горящие снаряды летели постоянно, то ли постарались отгородиться от них в той части города, куда требушеты не доставали.
На десятый день обстрелов, из города к нам выдвинулась делегация под белым флагом. Поскольку я был уже на колеснице, объезжая сломавшиеся метательные машины, которые постоянно чинили, то сам к ним поехал в окружении небольшой свиты.
К моему удивлению, на одной из колесниц был сам царь Караиндаш I, который выглядел сильно хуже того дня, когда мы с ним только познакомились.
— Буду краток Великий царь, — обратился он ко мне, — я готов подписать свою капитуляцию на любых условиях, только прекратите сжигать город и людей своим страшным оружием.
— Мы оба знали, что скорее всего так и будет, — я пристально посмотрел на него, — но также оба знали, что у моего царственного брата не было другого выбора, кроме как показать своему народу, что его ждёт, когда он попытается противостоять моей воли.
Караиндаш I плотно сжал губы.
— Я уже говорил, Великий царь Менхеперра, мудр не по годам.
— Распоряжусь поставить свой шатёр на том же месте, — ответил я ему, — завтра в то же время, я жду в гости своего царственного брата и его небольшую свиту чтобы обсудить условия.
— Обстрел прекратится до этого времени? — он хмуро посмотрел на меня.
— Он уже прекратился, — я показал ему на площадки, где стояли требушеты и что оттуда больше не взмывают в воздух огненные шары, обрушивающиеся на город с таким постоянством и методичностью, что пугали этим даже меня. Так что я представлял себе, что чувствовали люди в осаждённом городе.
— Благодарю Великого царя, — склонил он голову ниже, чем первый раз и развернув колесницу, отбыл вместе со своей хмурой свитой обратно в город.
В моей же наоборот, царило радостное воодушевление, поскольку штурма города ещё не было, а враг, который хотел стоять насмерть, уже сдался. Когда такое вообще было-то? Обсуждая недавние прозвучавшие слова, мы вернулись в лагерь и Иамунеджех отправился распорядиться о постановке шатра и обеспечении места переговоров нужным благоустройством.
* * *
В обед следующего дня мы встретились с царём уже совсем с другими статусами. Я был победителем, он проигравшим и это было видно как по самому царю, так и по его немногочленной свите.
— Мне преклонить колени? — хмуро спросил он, когда вошёл в шатёр и остановился напротив меня.
— Его величество мне показался прошлый раз мудрым царём, — удивился я, — у меня никогда не было цели его унизить.
Тут он хмуро посмотрел на меня.
— И тем не менее, это произошло.
— Не будем усугублять ситуацию, — мирно заметил я, — Его величество — законный царь и никто не сможет это право у него отнять. Если только вместе с головой.
Он намёк мой понял и просто сел напротив.
— Готов слушать Его величество, — обратился он ко мне.
— Если вы внимательно слушали моих послов, — я задумчиво посмотрел на него, — то знаете, что я крайне лояльный царь. Так что предлагаю вам те же условия, что для Керма и для Ханаана. Вы остаётесь у власти, ваша религия остаётся при вас, всё что прошу я, это египетские законы и налоги на территории всей моей империи.
— Послы Десницы Его величества были столь сладкоречивы и так щедры на золото, — Караиндаш I хмуро посмотрел на меня, — что переманили на свою сторону столь многих, что огонь, пролившийся на город в качестве другой альтернативы, переменил на сторону царя Менхеперры остальных сомневающихся. И я даже сейчас не знаю какое оружие страшнее, огонь или золото.
— Я передам своему Деснице ваши слова, мой царственный брат, уверен он будет рад, столь высокой оценке своей деятельности, — краем уголка рта улыбнулся я, показывая, что оценил слова царя.
— Не понял я степень подчинения Египту, — продолжил он, — заложники я так понял будут обязательны?
— Разумеется мой царственный брат, — кивнул головой я, — от всех главных родов мы вместе выберем детей, которые будут жить, учиться и работать в Египте. Их безопасности ничто не будет угрожать. Это просто страховка на тот случай, если кто-то из окружения Его величества решит передумать.
— И что будет тогда? — хмуро поинтересовался он.
— Я познакомлю сначала их детей со своим палачом, — легко улыбнулся я, словно говорил о пустяке, — а потом пришлю свои легионы и сотру мятежные города с лица земли, убив в нём правых и виноватых. Просто в назидание остальным.
— Это понятно, — он как царь меня прекрасно понял, — Его величество возьмёт одну из моих дочерей себе в жёны?
— А Его величество это хотел бы? — поинтересовался я.
— Это бы сблизило наши рода и облегчило бы мне дальнейшее правление, — кивнул он.
— Тогда я не против. Как я уже говорил, моё желание, чтобы всё оставалось как есть, но только мне бы платили налоги, — улыбнулся я, — но понимаю, что это невозможно, так что меджаи и администрация, присматривающая за сбором налогов и отправкой их в столицу, будут в каждом крупном городе Кардуниаша. Но это уже дело верховного визиря и Десницы, не моё.
— Нюансы не дело царей, — согласился со мной Караиндаш I, — что ещё желает Его величество кроме этого?
— Ничего более той причины, по какой я вообще здесь, — я пожал плечами, чем сильно его удивил.
— Ни выкупа со столицы? Ни выкупа с остальных непокорённых городов? — изумился он так сильно, что даже приоткрыл рот.
— Скажу даже больше, — улыбнулся я ему, — если Его величество обеспечит охрану моим поисковым партиям до подписания мирного договора, а также обеспечит им режим максимального благоприятствования, я готов и вовсе вывести свои войска из Кардуниаша.
Царь Караиндаш I широко раскрыл глаза, он может бы и усомнился в моих словах, но точно не вслух, поскольку ему любой от Средиземного моря, до Каспийских гор и Пунта скажет, что слово царя Менхеперры нерушимо и быстрее все моря высохнут, чем он его нарушит. Такова была репутация, которую правитель в то время мог нарабатывать себе годами.