Дежурили ещё доктор Джолли и Нейсби, так что не так уж все было плохо.
Хассард тоже включился в дело чуть позднее: первое время после пожара он плохо видел.
– Вы все время были за старшего, доктор Джолли? – спросил я.
– О Господи, нет, конечно! Первые двадцать четыре часа, пока капитан Фолсом находился в шоковом состоянии. А потом он немного опомнился и принял командование на себя. Я же только лекарь, старина. А ходить в начальниках и вообще быть крутым парнем – нет, старина, честно говоря, на такое дело я не гожусь.
– Ну, что ж, могу сказать откровенно: вы действовали чертовски здорово, – я окинул взглядом собравшихся. – Многие из вас обязаны жизнью именно доктору Джолли, который сумел оказать вам быструю и квалифицированную помощь в самой неблагоприятной обстановке… Ну, ладно, это все.
Конечно, вспоминать все это было не слишком приятно. Боюсь, мы так и не сумели толком узнать, как начался пожар, чтобы с этим разобраться, нужна Божия милость, как говорят в таких случаях страховые компании. Что касается вас, Хьюсон, я уверен, что вас никак нельзя обвинить в небрежности и неосторожности и что ваша теория скорее всего верна. Да, цена страшно велика – и тем не менее мы получили урок: никогда не размещать склад горючего ближе чем в сотне ярдов от лагеря.
Беседа закончилась. Джолли заторопился в медпункт, не слишком скрывая радость от того, что ему единственному из медиков удалось остаться целым и невредимым. Впереди его ждала серьезная работа: поменять повязки, осмотреть Бенсона, сделать рентгеноснимок лодыжки Забринского и проверить состояние других больных.
Я отправился в свою каюту, открыл чемодан, достал небольшой бумажник, снова запер чемодан и двинулся в каюту Свенсона. Кстати, он улыбался сейчас куда реже, чем тогда, в Шотландии, когда мы с ним познакомились. Когда я, постучавшись, вошел, он взглянул на меня и сказал безо всяких предисловий: – Если тех двоих, что остались в лагере, можно как–то перенести на корабль, я бы хотел сделать это как можно скорее. Чем скорее мы окажемся в Шотландии, в пределах действия закона, тем легче у меня будет на душе. Я предупреждал, что ваше расследование ни к чему не приведет. Одному Богу известно, когда и на кого из нас будет совершено ещё одно нападение.
Господи, да вы сами подумайте, Карпентер: среди нас разгуливает убийца!
– У меня есть три возражения, заметил я. – Во–первых, никому больше нападение не грозит, это почти наверняка. Во–вторых, закону, как вы его назвали, этим делом заниматься не позволят. И в–третьих, сегодняшняя встреча кое–какую пользу все же принесла. Трех человек можно исключить из числа подозреваемых.
– Должно быть, я что–то упустил, а вы нет.
– Не в этом дело. Я просто знаю то, что неизвестно вам. знаю, что в лаборатории под половицей спрятано около сорока элементов «Найф», все они в отличном состоянии, но ими уже пользовались.
– Черт бы вас побрал, – негромко произнес Свенсон. – А мне даже словом не обмолвились. Из памяти выскочило?
– Знаете, в таких делах я никогда, никому и ничего не выбалтываю просто так – только если считаю, что мне это будет полезно. Нравится ли это кому–то или нет.
– Таким способом вы, должно быть, завоевали уйму друзей и произвели неизгладимое впечатление на множество людей, – сухо заметил Свенсон. – Вы меня смущаете… Но посмотрим, кто мог использовать элементы.
Только те, кто время от времени покидал жилой дом, чтобы отправить сигнал SOS. Значит, капитана Фолсома и близнецов Харрингтонов можно исключить: о том, чтобы они выходили из жилого дома, не может быть и речи. У них для этого просто не было сил. Итак, остаются Хьюсон, Нейсби, доктор Джолли, Джереми, Хассард и Киннерд. Выбирайте: один из них – убийца.
– А зачем им понадобились эти лишние элементы? – спросил Свенсон. – И потом, если у них были эти лишние элементы, на кой черт они рисковали жизнью, выжимая последние капли из оставшихся? В этом, по–вашему, есть какой–то смысл?
– Смысл есть во всем, – ответил я.
Чего–чего, а уверток у Карпентера предостаточно. Я вынул свой бумажник и раскрыл перед Свенсоном карты. Он взял документы, внимательно изучил и положил обратно в бумажник.
– Вот, значит, как, – невозмутимо обронил он. – Долгонько же вы собирались мне все это выложить, а? Я имею в виду правду. Офицер МИ6, контрразведка. Секретный агент, верно?.. Ну, что ж, Карпентер, плясать и хлопать в ладоши от радости по этому поводу я не собираюсь, тем более что ещё вчера практически догадался об этом. Да и кем бы вы ещё могли быть? он испытующе взглянул на меня. – Люди вашей профессии никогда не раскрывают карты без крайней необходимости… – Он не стал завершать фразу.
– Я открыл вам правду по трем причинам. В какой–то степени вы имеете право на мое доверие. Я хочу, чтобы вы были на моей стороне. А еще… Есть ещё одна причина, которую вы скоро узнаете. Слыхали когда–нибудь о спутниковой аппаратуре для засечки ракет типа «Перкин–Элмер Роти»?
– Краем уха, – пробормотал Свенсон. – В общем, нет.
– А о Самосе? О Самосе–III?
– Система наблюдения за спутниками и ракетами? – он кивнул. Да, слыхал, и какая же связь может быть между этой системой и безжалостным убийцей, который впал в бешенство на дрейфующей станции «Зебра»?
Я поведал ему, какая тут может быть связь. Не возможная, не предположительная, не теоретическая, а прямая и непосредственная. Свенсон выслушал меня внимательно, не прерывая, а под конец откинулся на спинку стула и кивнул.
– Вы совершенно правы, в этом нет никакого сомнения. Вопрос только в одном: кто? Я просто не могу дождаться, когда увижу этого подонка в кутузке под строгой охраной.
– Значит, вы бы его заперли прямо сейчас?
– О Господи! – он взглянул на меня пристально. – А вы нет?
– Не знаю. Вернее, знаю. Я бы оставил его ещё погулять. Я полагаю, что наш приятель – лишь одно звено в очень длинной цепи, и если мы оставим ему кое–какую свободу, он приведет нас и к другим звеньям. Кроме того, я не уверен, что убийца действовал в одиночку, до сих пор, коммандер, убийцы всегда старались иметь сообщников.
– Значит, двое? Вы считаете, что на борту моего корабля могут разгуливать двое убийц? – Он закусил губу и сжал рукой подбородок: так, видимо, проявлялось у него крайнее волнение. Потом он покачал головой.
– Нет, скорее всего, он один. Если это так и если я узнаю, кто он, я немедленно его арестую. Не забывайте, Карпентер, нам ещё предстоит пройти сотни миль подо льдом, прежде чем мы выйдем в открытое море. Мы не можем постоянно следить за всеми шестью подозреваемыми, а между тем у человека, хоть немного знакомого с подводными лодками, есть сто один способ поставить нас всех перед лицом смерти. В открытом море – ещё куда ни шло, но здесь, подо льдом, любая мелочь может стать крайне опасной.