Читать интересную книгу Чао - Петроний Аматуни

В то же мгновение возник густой мрак! Я очутился в плену.

«Ну, — думаю, — держись мой «Вечерний Ростов»: сейчас появится великолепный сенсационный материал!..»

4

В темноте и неизвестности прошла самая длинная и грустная минута моей жизни. Неприятное, доложу я вам, это состояние как бы полной оторванности от Прошлого и невозможности мысленно прикоснуться к Будущему. Я понимаю, что все еще невредим, нахожусь в Настоящем, но как-то неуверенно, без внутренней точки опоры, будто в невесомости.

На всякий случай извлек из кармана корреспондентский блокнот с ручкой (я не признаю магнитофонов и пишущей машинки), и тут прозвучал Голос. Оглушительно, точно гром в африканскую грозу. А может быть, и потише, но показался мне таким громким после невероятной тишины.

— Приветствую тебя, Космический Пришелец! — произнес Голос, доносившийся от противоположной стены. — Откуда ты?

— Привет, — ответил я и пояснил: — Я житель славного и веселого Ростова-на-Дону.

— Это что?

— Город. Столица тихого Дона.

— На какой планете находится эта славная столица?

— На Земле. Третьей по счету от солнца.

— А… Так ты из Страны Фараонов?

— Что за глупости! — обиделся я. — Фараоны жили в Египте несколько тысяч лет назад… А у нас на Дону их вообще не было! Но откуда тебе известно о фараонах? И кто ты?

— Я — Осирис, — ответил Голос.

— Но ведь так называли в Древнем Египте бога вечно воскресающей природы…

— Верно.

— А богов, настоящих, не бывает!

— Тоже верно. Но я и есть ненастоящий, просто меня так назвали.

— Тогда я и вовсе ничего не понимаю… Позволь взглянуть на тебя. Это важно для моих читателей — я корреспондент газеты «Вечерний Ростов»!

— Я говорю, что не знал этого обстоятельства, — оправдывающимся тоном произнес Осирис. — Ты увидишь меня, доблестный корреспондент уважаемой газеты…

5

Мрак неторопливо рассеялся, стены комнаты превратились в круговой экран цветного объемного кино…

…Черный, бездонный космос. Торжественная мелодия сопровождает движение светил. Вдали показалась яркая точка. Она приближается и как бы вырастает; теперь можно рассмотреть несколько планет, вращающихся вокруг нее.

Одна из них, голубая и третья по счету, выделенная оператором, незаметно выходила на передний план. Она становилась все крупнее, и вскоре уже проявились на ней очертания материков, прикрытых клочками облаков.

Это наша Земля…

Вот она прекратила вращение, и на меня стал надвигаться северо-восточный угол африканского материка. Еще немного, и легко узнаваемая лента Нила, разветвляясь на рукава, коснулась Средиземного моря. И, наконец, как-то сразу замелькали пейзажи и картины жизни Древнего Египта…

Все это порой колебалось, будто оператор нес в руках киносъемочный аппарат и снимал на ходу. Одновременно слышна была незнакомая гортанная речь, и хотя в поле зрения не попадало ни одно человеческое лицо, можно было догадаться, что говорило не менее пяти человек.

Затем передо мной возникла похоронная процессия, движущаяся с песнопениями и ритмичными воплями плакальщиц. Часто слышалось имя Имхотеп — видимо, так звали умершего, — массивный гроб несли на загорелых плечах, и людям было так тесно, что, казалось, множество бритых голов, приникших к стенкам гроба, составляют с ним одно целое; снизу же это все было похоже на сороконожку.

Процессия замедлила движение у резной стены с высокими тонкими полуколоннами; в нишах между ними виднелись статуи. Из-за стены могуче устремлялась ввысь огромная ступенчатая пирамида, казавшаяся светло-золотистой на ярком фоне голубого чистого неба.

«Пирамида фараона Джосера», — определил я. Мне приходилось бывать в тех местах. За тысячелетия она потемнела, постарела и осыпается, превращаясь в прах… А на экране она совсем новенькая!

И хоронят Имхотепа — архитектора и строителя пирамиды Джосера, первой в Египте. Люди несут сотни кувшинов — в них мумии священных птиц ибисов, принесенных в дар умершему…

Я вижу дверь… По обе стороны от нее тоже полуколонны. Это вход в гробницу Имхотепа, а ведь ее местонахождение до сих пор неизвестно. Дорого дал бы за эти кадры редактор «Вечернего Ростова»…

Песнопения смолкли, и процессия остановилась у статуи высокого худощавого человека в узкой, похожей на бутылку короне, с плетью и волопасовым крюком в скрещенных на груди руках.

Но это не какой-нибудь фараон! Это бог Осирис — он как бы встречает бездыханное тело великого строителя и одного из лучших медиков своего времени Имхотепа у входа в его новое, на этот раз вечное обиталище.

Вот уже гроб занесли в гробницу и опустили в алебастровый ящик — саркофаг; бритоголовые жрецы в сопровождении факельщиков покинули подземелье, а каменщики замуровали вход…

Все это происходило почти пять тысяч лет назад. Знаменитую гробницу давно где-то занесло песком… Но то, что сейчас передо мной, не похоже на художественный фильм, в котором воображение режиссера подменяет действительность; нет, я был уверен, что вижу настоящие, документальные кадры, снятые именно тогда, и людей того времени, а не актеров!

Но в чьих руках была кинокамера?

— Осирис, пора и тебе показаться, — негромко произнес я. — Надо видеть тебя, а не только слышать…

Мгновенно погас экран, а в трех шагах от меня в воздухе возникло изображение… Осириса в полный рост. Объемное, цветное и вместе с тем бесплотное, прозрачное.

— Здравствуй, Пришелец, — сказал Осирис. — Пожалуйста, не удивляйся: в нашем летающем астероиде развитая техника, а я как бы зримый представитель ее командного устройства. В дни похорон Имхотепа — ты только что видел это на экране — несколько наших жителей были в Египте… Но Земля оказалась непригодной для нас…

— И вы полетели дальше?

— Да. А недавно я, Осирис, привел наш астероид снова в вашу солнечную систему, в надежде, что цивилизация Земли уже значительно развилась… И я не ошибся…

— А жители твоего астероида… умерли, что ли?

— Почти.

— Почти?! Как это понять?

— Это тайна. Я говорю: мне не дозволено разглашать ее, — упрямо ответил Осирис.

— Гм… А почему ты принял облик Осириса?

— Потому что он нравился всем нашим командирам. Но я могу стать похожим на тебя, если хочешь…

И я увидел… самого себя! Чуть прозрачного, но объемного и цветного.

— Нет-нет, — попросил я, — оставайся лучше Осирисом… Вот так… Сам понимаешь: разговаривать с самим собой не совсем удобно… Кстати, как мы понимаем друг друга?!

— Я забросил на Землю шары с аппаратурой и теперь знаю несколько языков.

— Без нашего ведома?

— Я не вмешиваюсь в вашу жизнь, а только изучаю ее, в надежде, что жители Земли помогут нам.

— Помогут?! В чем?..

— Это пока тайна.

— Ну, знаешь ли, разве можно помочь, не зная, в чем и кому?

— Понимаю, но я говорю: не имею инструкций на этот случай.

— Тогда я улечу.

— Нельзя. Ты будешь теперь только здесь.

Я невольно вздрогнул:

— В таком случае мне придется вызвать помощь.

— Я не причиню тебе зла, — бесстрастно произнес Осирис. — Но связь твоя с базой временно невозможна.

— Почему?

— Мне надо изучить тебя… Я говорю: ты будешь получать все необходимое для жизни, но покидать это помещение нельзя.

— И как долго?

— Не знаю…

— И все же, Осирис, я никогда не был в плену и не хочу оставаться пленником.

— Сочувствую тебе, Пришелец, — согласился Осирис. — Твоя Воля к Победе выше красной черты… Плен — не для тебя. Но это временно. Воля всех жителей нашего астероида сейчас ниже красной черты… Я не знаю, почему так произошло, и теперь нет никого, кто мог бы помочь мне указанием или хотя бы советом. Я должен решить сам… Я говорю: не принесет ли нам вред общение с инопланетянином?..

— Загадочная история.

— Ты прав. Чем занимаешься ты на Земле?

— Был летчиком…

— …очень хорошо.

— Стал писателем…

— Тоже неплохо, — одобрил Осирис.

— …Пишу фантастику и сказки для детей…

— Так ты сказочник! Я говорю: это очень в твою пользу, — задумчиво произнес Осирис, медленно потускнел и исчез, оставив меня в одиночестве.

Глава вторая

Я приобретаю друзей

1

Всегда приятно, когда тебя хвалят: ведь Осирис сказал, что моя Воля к Победе «выше красной черты». Очевидно, у них имеется какой-то прибор, измеряющий волю человека или любого мыслящего существа. Разумеется, на приборе есть шкала с цифрами и стрелкой, да еще с красной чертой. Как на манометре, который измеряет давление, скажем, воды, пара или воздуха.