Э.Г. Свежеумершего.
Ю.Г. Да, свежеумершего. А есть проблема другая – как увидеть не только расположение органов, но и их функционирование. Вот в чём задача. Скажем, позитронно-эмиссионная томография даёт такую возможность. Но каждая установка позитронно-эмиссионной томографии стоит порядка 5 миллионов долларов. И это, кроме того, инвазивная вещь – вам вводят в кровь что-то. Поэтому мы, занимаясь приёмом слабых сигналов, в частности из космоса, подумали о том, нельзя ли применить именно эти методы так называемого дистанционного зондирования к человеку.
Э.Г. Причём пассивно.
Ю.Г. То есть, измерять те поля излучения, которые исходят от самого человека и от его органов. И по пространственно-временному расположению этих полей по картинке восстановить, что же происходит с органами. И это же страшно важно, потому что болезнь и патология, как правило, никогда не приходят так сразу. Конечно, если вы попали там в аварию – это одно. А обычно сначала начинается некая дисфункция органов. То есть неправильное функционирование. Это всё накапливается, и в конце концов приводит к патологии.
Так вот, очень важно уже на самой ранней стадии определить, что данный орган в своём функционировании отклоняется от своего динамического диапазона.
Э.Г. Меняется функциональный портрет.
А.Г. Простите, я вас перебью на секунду, потому что хочу всё-таки от печки плясать. Мы ещё поговорим о том, как это можно использовать в медицине. Но всё-таки, когда вы начинали эту работу, насколько было ясно, что человек является излучателем, какие именно поля он излучает, и какие сюрпризы ожидали вас в самом начале вашей работы?
Ю.Г. Как раз не всё было ясно. Во-первых, не было ясно, какую информацию эти поля излучений несут.
Э.Г. Мы знали, какие величины мерить.
Ю.Г. И это первое. Второе: можно ли это измерить? Может, они столь слабые, что невозможно измерить? Два вопроса было сразу: можно ли измерить? И нужно ли это? То есть, какую информацию, если можно измерить, можно получить? Так что ответы на эти вопросы мы не знали. Хотя кое-что, конечно, было. Термометр обычный использовался издревле, правильно. Но есть куча болезней, где в среднем температура человека не повышается, а где-то внутри есть область повышенной температуры, например, рак. Так что найти трехмерное распределение температуры внутри человека – это проблема.
А.Г. Но всё-таки вернёмся к первой экспериментальной стадии. То есть надо было измерить сверхслабые поля и излучения, надо было понять, как это сделать…
Э.Г. Как это сделать не было проблемой. Но, когда Юрий Васильевич меня пригласил в это дело…
Ю.Г. Я теоретик, он – экспериментатор.
Э.Г. Я – экспериментатор. И у меня интереса к биофизике не было. У меня был интерес к биофизикам, моя жена биофизик. Это очень хорошо. А когда я подключился как экспериментатор, я очень был скептичен. Я уважал великих учёных, но всё, за что я брался, я должен был мерить. Я должен был тратить свою жизнь и включать своих сотрудников.
Поэтому всё началось с листка бумажки, и более того, это началось, я помню, в пятницу, когда он меня в коридоре встретил и сказал: приди на некое совещание. Это было решающее совещание, когда нужно было подготовить конкретный план, что будем измерять. И в какие сроки. И я ещё подготовил бумажку – за какие деньги, потому что аппаратуру-то нужно было строить. Поэтому всё происходило так: мы написали, какие физические поля и излучения мы собираемся мерить. Причём всё было совершенно детерминировано. Мы собирались мерить только то, что мы можем мерить. То есть инфракрасное излучение. Мы знали, там будет картинка, что инфракрасное излучение вынь да положь. Тело с комнатной температурой, это вынь да положь с квадратного сантиметра – десять милливатт, и мы должны были с определённой точностью…
Ю.Г. Человек как стоваттная лампочка излучает.
Э.Г. Да, да, светится. Вот если человека в абсолютно тёмную комнату ввести и сделать, чтобы глаза видели средний инфракрасный диапазон, можно газету читать.
И это мы всё знали, это не есть наше открытие. Тут разговор шёл, с какой точностью нужно получить динамику температуры, чтобы углядеть какие-то особенности. Второе – это поверхность тела. Теперь радиотепловое излучение. Это микроволновое тепловое излучение.
Оно выходит с глубины, это и сантиметровый диапазон, и миллиметровый диапазон. Мы все это положили на бумажку. Глубинное распыление температуры, отражающее метаболизм.
Ю.Г. Если мы принимаем радиоизлучение на длине волны 20 сантиметров, то, значит, оно идёт с глубины, примерно, 3 сантиметра. Потом мы начинаем принимать, скажем, излучение на длине волны 30 сантиметров, получается 4 сантиметра глубины. А потом решается математическая задача, очень сложные процедуры решения, и в результате мы находим излучение от тонкого слоя, который находится на глубине, скажем, 3 сантиметра. То есть, мы фактически делаем срез человека. Температурный срез.
Так что мы это положили, инфракрасное излучение, радиотепловое излучение. И это давало фактически трехмерный портрет процесса.
Затем акустическое, акустотепловое излучение. Такой же планк, но акустический. Когда при тепловом движении не меняется гиплоидный момент. Затем, естественно, информацию об организме несут электрические поля на поверхности тела.
Ю.Г. Карты, электрокардиограммы.
Э.Г. Это всё карты магнитные были. Мы развили их потом. На бумажке нарисовали магнитную кардиографию. Наше тело для электрических полей практически непрозрачно. То есть токи искажают картину источника, потому что текут по неоднородной среде.
Ю.Г. Ну, потому что один человек толстый, у него жира много. А вот другой худой. И поэтому сердечный ток миокарда по электрокардиограмме трудно восстановить, можно судить очень косвенно.
Э.Г. Поэтому мы и развили магнитную кардиографию.
Ю.Г. А магнитное поле не экранируется, оно идёт прямо, прямо даёт ток миокарда. Но оно, конечно, очень маленькое. То есть магнитное поле, скажем, сердца в пике примерно в 10 миллионов раз меньше магнитного поля Земли. Тем не менее, его удаётся изменять.
Э.Г. Это надёжно регистрировалось в центре Москвы, не где-нибудь. В начале это было только ночью, а потом мы так научились…
Ю.Г. И эти приборы мы делаем у нас в институте. Вот такие у нас есть замечательные учёные.
Э.Г. Но не просто делаем. А теперь эти приборы расплодились, и их продают многие.
Ю.Г. А когда-то Эдуард Эммануилович, так сказать, имел рекорд. Например, измерение магнитного поля мозга при переходе человека с одной мысли на другую. Это, это примерно одна пикотесла. Причём, чувствительность такая, что повышать эту чувствительность уже не надо. Потому что, когда у нас мысли бегают, мы ни о чём не думаем, не сосредоточились…
А.Г. Шум стоит.
Ю.Г. Шум стоит 30 фемтотесла. А у нас чувствительность – десять. То есть мы уже ниже шума. Поэтому даже некуда уже увеличивать чувствительность.
Э.Г. Это делает товарищ Матлашов, который сейчас доблестно трудится в Лос-Аламасе, да?
Ю.Г. Лучшие силы уехали в Соединённые Штаты.
Э.Г. В результате, мы наметили к изучению инфракрасные, микроволновые, электрические, магнитные, акустические поля. И более того, оптическое свечение поверхности тела. Мы всё это нарисовали, какие диапазоны, это было в пятницу, а в понедельник они с Велиховым поехали к Марчуку.
Там мы просто написали, какие нужно иметь чувствительности, чтобы об этом не разговоры вести, а мерить.
Ю.Г. Чтобы делать уже реальные приборы.
Э.Г. Мы просто взялись за профессиональное дело, и подход был такой. Мы ничего не ловили. Мы, вместо того чтобы диковинных животных ловить, которых кто-то видел, или кому-то они приснились, прочесали весь лес под названием «физические поля и излучения вокруг человека».
На самом деле, люди говорили об ауре. Я очень потом очень сильно общался с медиками, психофизиологами, к нам привели очень интересных партнёров. Так вот нужно сказать, что мы начали с чисто физической ауры. А вот та аура, о которой говорят, «я вижу там человека в каком-то цвете»…
А.Г. Фотографируют даже, да.
Ю.Г. Это совсем другое.
Э.Г. Совсем другое. Это тоже интересно.
Ю.Г. Это эффект Кирлиан, это вот что такое.
У человека, это естественно, через пору кожи испаряются разные вещества, имеется микроатмосфера. Каждый из нас пахнет по-особому, выделяет что-то. Если его поместить в конденсатор, а обкладки покрыть фотоплёнкой, то возникнет разряд. И этот разряд, естественно, светится. И фотография даёт биолюминесценцию тех веществ, которые мы выделяем. Вы испугались, у вас выделяется адреналин, значит ясно, что он тут будет тоже виден и цвет изменится, вот. То есть это, это физика…