скоростей в том, что и мозгу приходится работать слишком быстро. Атрибут «молния» не ускоряет скорость реакции или скорость переработки информации мозгом. Правда, принято считать, что атрибуты жи́вы откликаются на особенности тела носителя. То есть сами по себе люди с молнией будут шевелиться и думать гораздо быстрее основательных владельцев, например, атрибута «земля».
Но я — другой случай. Мои мозги ещё в прошлой жизни научились максимально эффективно обрабатывать информацию. И пусть сейчас я медлительнее себя прошлого, я всё же соображаю гораздо быстрее других владельцев молнии. Вероятно, и кровь Архея в моих венах способствует этому.
В общем, бой в густом лесу на огромных скоростях для меня не создаст особых проблем.
В отличие от моего противника.
Он лишь в последний момент успел защититься от моей шаровой молнии. Правда, в тот же миг ему в спину врезались ледяные колья и частично пробили стихийный доспех. Мастер дёрнулся и пропустил момент моего стремительного приближения.
Пальцы космоперчатки схватили его за защищённое белоснежными молниями горло.
Я сконцентрировал больше альтеры вокруг своей кисти, продавливая стихийный доспех.
— Сдавайся и выживешь, — холодно проговорил я, ударив противника в упор импульсом родовой Ауры.
— Ненавижу! Ненавижу тебя! Тварь! Монстр! Чудовище!!! — залепетал Мастер.
Чего это он? Мы раньше встречались?
— Как ты смеешь, тля, обращаться в таком тоне к моему мужу! — вспылила Соня, приземлившись рядом. Но увидев мою поднятую руку, замерла, пытаясь держать себя в руках.
— Наглец… — пробурчала она себе под нос.
Сконцентрировав немного альтеры в ладони, поднятой руки, я отвесил Мастеру звучную пощёчину, сбив его стихийный шлем.
Н-да, рожа знакомая. А вот этот его глаз, отнюдь не глаз.
Я потянулся рукой к лицу Мастера.
— Нет! Не нужно! Уйди!!! — заверещал он. — Не снова.
Рывком я выдернул из его глазницы пустышку. Шарик-протез.
— Не может быть… — удивлённо прошептала Соня, заглядывая в белое как снег лицо одноглазого Мастера. — Это тот самый?
— Да, — кивнул я. — Один из двух Мастеров Волынского, которые пытались не допустить меня до турнира.
— Ах ты ж гад!!! — воскликнула Соня и врезала кулаком ему в живот.
К этому моменту от давления моей альтеры и Ауры, Слуга Волынских совсем утратил контроль над жи́вой и лишился покрова…
— Кха… — выдохнул он. Я отпустил его, и одноглазый согнулся пополам.
Пока он кашлял в покрытую росой траву, я связался со своими космодесантниками. Одноглазый прокашлялся, я же дёрнул его за шкирку и впился в него взглядом.
— Где Волынский?
— Я… ничего тебе не скажу!
— Говори, идиот подневольный. За прошлое мы с тобой квиты. Не расти новый должок.
— Иди… ты… к чертям! — выплюнул он.
Я тяжело вздохнул и покачал головой.
— Соня, солнышко, полетай, пожалуйста, немного. Может, увидишь беглеца. А я с этим сударем чуть-чуть пообщаюсь.
— Хм?.. — изобразила удивление супруга. — Хорошо, дорогой, — елейным голоском пропела она.
Визор её красивого шлема был направлен на ползающего в траве Мастера. Тот с ужасом смотрел то на меня, то на мою жену.
Соня развернулась, приготовилась к взлёту, но встрепенулась, будто что-то забыла и, через плечо обратилась ко мне:
— Только сильно не заигрывайся, сладкий. Не хочу снова кровь-кишки с твоего нагрудника отскабливать.
И взмыла в небо.
Вот ведь милая чертовка, а!
Люблю её.
Улыбаясь под шлемом, я повернулся к одноглазому.
Он стал ещё бледнее прежнего.
Через две минуты я узнал то, что мне было нужно, а за пленённым одноглазым Мастером прибыл один из моих космодесантников — вколол ему снотворное и сопроводил на ближайшую военную базу.
Я поднялся в воздух. Заметив это, ко мне подлетела Соня.
— Что ты делаешь? — удивлённо спросила она, когда я поднял забрало шлема.
Я показал ей мини-гарнитуру, которую в следующую секунду воткнул в ухо.
— Направляй остальных, пусть подтягиваются к нам, — сказал я и опустил забрало, затем нажал кнопку вызова…
Пришлось подождать ответа…
— Да, — услышал я усталый голос, в котором всё ещё слышались властные нотки.
— Не хотите прекратить пустую беготню и сдастся? — ровным тоном спросил я. — С семьёй хоть побудете.
Динамик микрогарнитуры напряжённо молчал шесть секунд.
— Ты? — наконец-то фыркнул Волынский. — Семьёй моей прикрываешься? Чего ещё ждать от бесчестного создания, порождённого отцовским беспутством и бесчестием.
Глянув на Соню, я улыбнулся и указал рукой на северо-восток. В этом направлении мы и полетели.
— Давайте не будем говорить о чести, Михаил Артёмович, — сказал я в микрофон гарнитуры. — Хватит уже переливать из пустого в порожнее. Я прекрасно понимаю всю прелесть того, что ваши близкие не смогли сбежать и теперь под нашим наблюдением. Но шантажировать вас жизнями членов семьи не собираюсь. Это не в моих правилах.
— Да? — голос Волынского звучал скептически. — И зачем тогда ты звонишь? Хочешь похвастаться, что прикончил моего Мастера?
— И вы снова неправы, Михаил Артёмович, ваш Мастер жив и относительно здоров. Я звоню только для того, чтобы предложить вам сдаться. Сможете побыть с семьёй. Обещаю, сдадитесь по-хорошему и даже запирать вас в темницу не буду. Выделим вам домик погостить. Правда, наручники, блокирующие жи́ву, надеть придётся.
— Звучит здорово… Но знаешь, что? Иди к чёрту! Я сам приду за своей семьёй. Вот увидишь. И если с ними всё будет в порядке, обойдусь с тобой и твоей жёнушкой мягко. Убивать не стану.
— Значит, не хотите сдаваться? — грустно вздохнул я.
— Я не предам Александра Борисовича. Всё. Отбой. Тебе остаётся лишь в страхе ждать, когда я приду за тобой.
— Вы ошиблись в третий раз за наш короткий разговор, — сухо произнёс я.