Моисей тотчас вскинул руку, требуя тишины. Как только над площадью повисло напряженное молчание, Аарон набрал воздуха, собираясь заговорить. Но, как и утром, Моисей оказался быстрее. Только теперь он не шептал, нет, его голос разносился над всей площадью, улетая дальше — к границам лагеря, чтобы слышали и верные отряды, что ждали приказа с оружием в руках.
— Тихо, все! И ты, Аарон, тоже помолчи, — столько властности было в словах Моисея, что молодой вождь поневоле притих. — Скоро и до тебя черед дойдет. Скажешь все, что на сердце лежит. Но я хочу, чтобы люди израильские знали: мы тебя в беде не оставим. Поддержим до конца.
Аарон удивленно глядел на Моисея, не понимая, что происходит. А Моисей продолжал, не давая никому опомниться:
— Аарон собрал всех нас на площади, чтобы сообщить что-то важное. Касаемо его, меня и всех остальных, кто здесь собрался. Важное настолько, что изменит жизнь всех нас. В стране фараона любой человек, принесший такую новость, немедленно прогонялся на верную смерть в пустыню. Но не для того мы из земли египетской ушли, чтобы те же законы иметь.
Аарон дернулся было возразить, но Моисей остановил его:
— Подожди, Аарон. Я хочу добавить, что горжусь твоим мужеством. Одни скрывали бы правду до конца, окажись на твоем месте, другие — искали бы виновных вокруг. Но недаром ты стал сотником. И я по-настоящему ценю, что ты не о себе думаешь, но о благе всего народа израильского.
Изумленный Аарон переводил взгляд с вождя на евреев, а Моисей говорил дальше, не давая никому вклиниться:
— Я хочу помочь тебе и первым произнести то страшное слово. Но прошу всех об одном, — Моисей обвел площадь строгим взглядом, — как бы пугающе оно не звучало, все останутся на своих местах. Вы меня поняли?
Люди один за другим закивали, напряженно глядя на Моисея и Аарона.
— А ты Аарон готов?
Молодой сотник продолжал ошарашено смотреть на Моисея, не понимая, что тот несет. Но вождь не стал дожидаться ответа:
— Тихо. Сейчас вы узнаете правду, и ваша жизнь изменится навсегда.
Моисей медленно поднял руку и вдруг резко выпрямил, показывая на покрытую лиловыми прыщами щеку Аарона:
— Проказа!
Толпа тотчас зашумела, заволновалась одновременно со всех сторон. Люди в передних рядах бросились назад, стоящие за ними не пускали, пытались сами пятиться, а задние, кто не расслышал, наоборот, тянулись вперед, чтобы понять, в чем дело. Те, что находились ближе всех к Аарону, сразу же разбежались во все стороны.
Как Моисей их понимал. Не было страшнее болезни, чем та, что съедала плоть заживо. Проказа приходила без предупреждения, уродовала половину селения и уходила так же внезапно. Покрывала лицо, руки, ноги глубокими нарывами, человек становился похож на полуразложившегося мертвеца. Пожирала горло и нос изнутри, и человек не мог ни есть, ни дышать. В Египте проказу считали карой богов. Больного тотчас выселяли в пустыню. На верную смерть. Никто не отваживался приносить прокаженному воду или еду.
Но сейчас куда опаснее смертельной заразы были страх и паника. И словно в подтверждение его мыслей справа раздался пронзительный визг: видно кого-то крепко зажали в давке.
Моисей вскочил и закричал:
— Стойте. Вокруг места Истины две сотни Левитов и Симеонов стоят с луками наготове. Если кто побежит — стрелять будут без предупреждения. Тихо, я еще не все сказал.
Угроза сработала, евреи неохотно замерли, кое-кто начал осторожно оборачиваться. Вокруг Аарона образовался огромный пустой круг. И хотя люди стояли вплотную друг к другу, никто не желал делать ни шага к прокаженному сотнику.
— Мы не оставим верного товарища в беде. Каждый день один из нас будет носить еду и воду в пустыню Аарону. А через месяц, если язвы сойдут, вождь семейства Каафов вернется в наш лагерь.
На Аарона было страшно смотреть. Он ожидал, что Моисей будет сопротивляться, доказывать невиновность, возможно даже попытается его убить. Но чтобы предательски опорочить на глазах у всех! Аарон никак не ожидал такого коварства. Все худшие опасения о Моисее подтвердились. Нет, он этого так не оставит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Аарон поднял голову и собрался воззвать к израильтянам, как вдруг увидел сотни испуганных лиц, что в упор смотрели на него, вернее на его щеку.
Впереди всех стояла черноволосая девушка. Нееестественно синие глаза были широко распахнуты и в упор разглядывали его лицо. Аарон инстинктивно нащупал один из прыщей. Толпа выдохнула и качнулась прочь. В воздухе застыло такое ощущение ужаса, что Аарон внезапно отчетливо понял: никто из этих людей не бросится к нему на помощь. Даже верные сыны Каафа и те отводили взгляды, когда он смотрел им прямо в глаза.
Только тут Аарон осознал весь расчет Моисея. Тому таки удалось найти то, чего люди боялись больше смерти…
* * *
— Сыны Хеврона из колена Каафа собирались Аарона освободить по дороге в пустыню.
— Сколько их было?
Махли принялся загибать пальцы на здоровой руке:
— Иерия, Амария, Иахазиил, Иекамам. Плюс еще трое.
— А остальные люди Аарона?
— В порядке. У них сейчас старый Узиил за старшего. Человек разумный, глупостей делать не станет. Хевроновы сыновья с ним разругались насмерть, когда он не захотел Аарона вызволять.
— Что с заговорщиками стало?
— Мои левиты в кольцо взяли. Ждут твоих приказаний, Моисей.
— Сюда ведите. Покажем Аарону, как дорого его безрассудство может стоить. Глядишь, и образумится.
Через пару минут Моисей и Аарон сидели на двух валунах посреди пустыни в получасе ходьбы от лагеря, а перед ними стояли на коленях семеро Каафов. Руки связаны за спиной, на шеи наброшены петли — чтобы дергаться несподручно было. За каждым высился левит с грозным хопешом в руках.
— Аарон, эти люди были готовы отдать жизнь за тебя. Раз так преданы они, решил я, что только тебе их судьбу решать позволено.
Второй раз за вечер Аарон изумленно уставился на Моисея. Хотя солнце зашло, небо еще оставалось светло-лиловым. Сумрак сгущался, но даже приближение ночи не могло скрыть смертной бледности, что разлилась по лицу молодого сотника.
— Что ты опять задумал, предатель? — голос дрожал и ломался, но глаза, как и прежде, глядели с вызовом.
— Прикажи сыновьям Хеврона во всем слушать Махли, как их нового сотника, и я тотчас отпущу всех семерых обратно в лагерь.
— Моисей, ты опять меня запугать пытаешься?
— Ну что ты, Аарон, — вождь говорил устало, словно взрослый, в очередной раз повторяющий прописную истину неразумному ребенку. — Я просто сказал, что жизнь этих людей зависит от тебя. Понимаешь ведь, что я не потерплю врагов внутри лагеря. А выселить их в пустыню, как тебя, да еще и воду с едой носить — слишком хлопотно. Поэтому сейчас одно твое слово решит: жить им или умереть. Прикажешь подчиниться — вернутся в лагерь, нет — тотчас сложат головы. Решай.
— Ты не посмеешь, Моисей. Я тебя слишком хорошо знаю. Ты не сможешь пролить кровь безвинных людей.
Аарон вскочил, на щеках выступили красные пятна. Моисей вместо ответа быстро взглянул на Махли, что стоял за спиной молодого сотника. Тот только кивнул и с силой усадил Аарона обратно на валун.
— И опять ошибаешься, — Моисей говорил все так же спокойно. — Эти люди совсем не безвинны. Они собирались напасть на отряд левитов. И пролить кровь людей, которые верно служат своему народу.
— Ты не сможешь, Моисей. Нет, не сможешь, — вызов в глазах Аарона сменился тревогой.
— Хочешь меня испытать? На самом деле? Аарон, хватит играть. Прикажи этим людям слушать меня, их законного вождя, и Махли — нового командира. Тогда все останутся живы.
— Нет, Моисей, — в глазах Аарона зажегся знакомый упрямый огонек. — Ни за что. Они будут подчиняться только мне.
Аарон резко обернулся к сынам Хеврона и хрипло закричал:
— Друзья, никогда не сдавайтесь. В ваших силах все изменить, сделать так, чтобы народ Израиля избавился от нового тирана!
— Это твой окончательный выбор? — теперь голос Моисея звучал тихо и грустно. — Аарон, ты так и не повзрослел.