— Только вокал в «Потерял солнце», — успокоил Брайан.
— Двадцатая перезапись, — вставил Пи Эм, обрадованный тем, что Эмма поцеловала его в щеку.
— Извини, но приходится отрывать тебя от изучения литературы, — резко ответил Брайан.
Эмма бессознательно встала между ними.
— «Потерял солнце»? — повторила она. — Тогда мне повезло, это моя любимая.
— Хорошо. Можешь подпевать, — разрешил Джонно, но она, засмеявшись, направилась к стульям.
— Нет, постой. — Брайан схватил ее за руку и дал знак, чтобы принесли еще пару наушников. — Ты вступишь со второго куплета.
— Папа, я не смогу.
— Конечно, сможешь. Ты знаешь слова, мелодию.
— Да, но…
— Все прекрасно. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше. Песне как раз недостает женственности. Пой тихо и немного печально.
— Спорить бесполезно. — Джонно надел ей наушники. Эмма вздохнула. Ладно, она их повеселит.
— Меня упомянут среди исполнителей? Как насчет авторских прав?
Брайан только схватил ее за нос.
Хорошо видеть его счастливым. Ничто так не возбуждало отца, как новая мысль. Он давал распоряжения, советовался с Джонно, орлиным взором приглядывал за Стиви, но избегал ПиЭм.
Эмма слышала в наушниках печальный аккомпанемент струнных и флейт. Богатый, почти классический звук. Словно дождь. Не ливень, а серый размеренный дождь.
Потом вступил голос отца:
Я искал твое лицо.
Я звал тебя по имени.
Ты была светом,
Но тени закрыли меня.
Я потерял солнце.
Эмма слушала, в который уже раз пораженная чарующим созвучием голосов отца и Джонно, а слова, полные безысходности, проникали ей прямо в сердце.
«Он же поет о Бев. Для Бев», — вдруг поняла она, глядя на Брайана. Почему она не видела этого раньше? Почему не понимала?
Он по-прежнему любит. Не злится, не винит, а любит, полный отчаяния.
Повинуясь чувствам, Эмма выполнила просьбу отца и даже не заметила, что Джонно умолк, не заметила своих слез. Она бессознательно взяла Брайана за руку, и их голоса слились.
Моя жизнь без тебя — сплошная тень.
Без тебя
Мне снится свет, но пробуждаюсь я в темноте.
Я потерял солнце.
Когда музыка плавно затихла, Эмма прижала руку отца к мокрой щеке:
— Я люблю тебя, папа.
Тот лишь прикоснулся губами к ее рту, боясь дать волю слезам.
— Теперь послушаем! — крикнул он.
Полночь уже наступила, когда приглашенные музыканты начали расходиться. Но понадобилось еще время, пока Брайан одобрил сведенный вариант. Эмма видела, как он, налив полный бокал виски, проглотил его, словно воду, споря со звукорежиссером. Она не хотела расстраиваться по этому поводу. Только не сейчас, когда начала понимать его боль. Однако спокойно глядеть на то, как отец заливает боль алкоголем, она тоже не могла.
Эмма побродила по студии, потом заглянула в туалет, чтобы поправить макияж, поскольку намечался поход в ближайший бар. Несмотря на усталость, Эмма хотела идти вместе со всеми, чтобы присмотреть за отцом.
Открыв дверь туалета, она застыла: белый кафель был забрызган кровью. От ее характерного металлического запаха, смешанного со зловонием рвоты, Эмму чуть не стошнило. Зажав горло руками, она быстро отступила назад и, едва не упав, бросилась назад в студию.
— Папа!
Брайан уже надевал пальто, смеясь над какими-то словами Джонно. Но его смех тут же умер, когда он увидел ее лицо.
— Что случилось?
— В туалете, быстрее. — Эмма потянула его за собой. — Там все стены… Я не могу… не могу войти.
Она отступила, пропуская отца вперед.
— Черт побери! — воскликнул Брайан, заглянув в туалет, и тут же захлопнул дверь. — Пусть кто-нибудь уберет здесь.
— Уберет? — отшатнулась Эмма. — Папа, ради бога, здесь же все стены в крови. Кого-то ранили. Мы должны…
— Надевай пальто, и идем.
— Мы должны вызвать полицию, врача или…
— Успокойся, Эмма, — вмешался Пит. — Полиция не нужна.
— Но…
— Это Стиви. — Взбешенный Брайан повернул дочь к тому месту, где валялся гитарист. — Он снова перешел на тяжелый калибр, а ни в одну вену не воткнешь иглу без крови.
— О боже, что он делает с собой? Он же убивает себя!
— Вероятно.
— Почему же ты ничего не предпринимаешь?
— Что, черт возьми, я должен сделать? Это его жизнь.
— Говорить такое отвратительно, — прошептала она. Взяв на себя роль миротворца, Пит тронул ее за плечо:
— Ты не можешь винить Брайана, Эмма. Он пробовал, уверяю тебя. Мы все пробовали. Как только закончим альбом, уговорим Стиви опять лечь в клинику.
— Альбом, проклятый альбом. — Возмущенная Эмма повернулась к отцу: — Он же твой друг.
— Да, он мой друг. — Брайан не стал говорить, как упрашивал Стиви обратиться за помощью, сколько раз прикрывал его, выбрасывая иголки и вытирая кровь. — Ты ничего не понимаешь, Эмма.
— Да, я не понимаю. Я еду домой.
— Эмма…
— Идите одни, — сказал Пи Эм. — Я уложу его спать.
— Хорошо.
Брайан догнал ее на улице. Снег перестал, и в небе засияла луна.
— Эмма. — Он положил руку на ее плечо. Девушка остановилась, но не обернулась. — Я не виню тебя за срыв. Видеть близкого человека в таком состоянии — это большое потрясение.
— Да. — Глубоко вздохнув, Эмма повернулась к нему.
— Я никогда не кололся. Никогда.
Она почувствовала облегчение, но ненадолго.
— А все остальное хорошо?
— Я не говорю, хорошо это или нет. Просто такова действительность.
— Такую действительность я не принимаю.
— Знаю и рад этому. Если бы я еще мог оградить тебя от бед и печалей.
— Я не хочу, чтобы меня ограждали. — Тут они увидели, как Пи Эм с Джонно вытащили Стиви к ожидающей машине. — Тебе нравится вот такая жизнь? Ради этого ты работал, об этом мечтал?
Ее вопрос заставил Брайана устыдиться и привел в ярость, ибо он не был уверен в ответе.
— Я не могу объяснить, Эмма, но почему-то никогда не получаешь всего, чего хочешь, и уж тем более того, о чем мечтал.
Эмма снова отвернулась, и он нежно поцеловал ее волосы. Не говоря больше ни слова, оба направились к машине. Суинни тенью следовал за ними.
* * *
Хотя Майкл прожил рядом с Голливудом всю жизнь, «фабрика грез» не потеряла для него ни блеска, ни волшебства. Как и любой парень, он восхищался встречами с кинозвездами, поэтому нисколько не возражал против того, чтобы провести несколько дней, обеспечивая безопасность на съемках «Опустошенной». Жаль, что пока не участвовала Энджи Парке. Зато Майкл с удовольствием смотрел на двойняшек, игравших Эмму и очень на нее похожих. «Но Эмма красивее, — думал Майкл, — глаза у нее больше, голубее. А губы…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});