и средства для преодоления кризиса.
Напротив, римский Запад, значительно уступавший восточным областям в степени экономического развития и устойчивости, регрессировал много быстрее. Уже во второй половине первого века признаки общего социально-экономического упадка проявились здесь с полной силой. Варварское же завоевание в пятом и шестом веках застало картину полного распада. Запустение и обеднение Италии вынуждена была констатировать еще в конце второго столетия сама императорская власть. В эпоху Сальвиана такую же печальную картину представляла вся западная половина империи. «От Испании осталось, одно название, Африка разорена, Галлия опустошена». Крупное ойкосное хозяйство, основанное на рабском труде и поддерживавшее кое-какие связи с внешним миром, уступило место замкнутому крепостному хозяйству, дробившемуся на множество мелких хозяйственных единиц. Торговля и промышленная деятельность все еще довольно обширные в восточной империи, на Западе с течением времени замирали все более и более, пока наконец варварское завоевание не завершило этот процесс упадка, принеся с собой окончательное и повсеместное утверждение господства натурально-хозяйственных порядков и отношений.
Городская жизнь, и ранее не имевшая глубоких корней на Западе, теперь замерла почти совершенно. «Город имеет иной вид, чем во времена империи. Античные здания лежат в развалинах, амфитеатры превращены в крепости, жалкие хижины построены на их остатках... Население этих городов немногочисленно; ему просторно даже внутри ограды, как в слишком широком платье. В начале меровингского периода оно еще занималось торговлей и промышленностью... Нос шестого века промышленная работа начинает замирать; рабочие корпорации исчезают. Индустрия покидает города и переселяется в деревни. Каждая вилла имеет ремесленников, фабрикующих вещи, нужные для местного потребления. С другой стороны, скоро город перестанет рассчитывать на пропитание от деревни; сзади домов вырастут сады, доставляющие овощи; большие пустые пространства внутри стен будут засеяны, а вне ее пояс возделанных земель будет составлять городское предместье. Город стал сельским»[133].
Время наибольшего упадка оказалось, однако, в то же время и временем кризиса, перелома в жизни Западной Европы. В возникших на развалинах западной империи варварских государствах зарождалась новая жизнь, начиналось новое развитие. С началом нового развития явились и новые потребности. С оседанием варварских племен и с образованием в их среде феодальной землевладельческой аристократии со стороны этой последней вновь появился спрос на предметы роскоши. Вокруг их замков постепенно вырастали поселения, состоявшие из лиц, непосредственно не занятых никаким производительным трудом и потому нуждавшихся, с одной стороны, в услугах ремесленников, с другой — в услугах странствующих торговцев. Так создавались вновь условия для возрождения городской жизни, в частности для возрождения торговых сношений. С возрождением торговли прежде всего оживились древние торговые центры, существовавшие ранее во времена Римской империи. Возникновение новых торговых центров из поселений, образовавшихся на местах периодических ярмарочных съездов, в большинстве случаев относится уже к позднейшей послекаролингской эпохе. В описываемую же эпоху, когда международная торговля по-прежнему сосредоточивалась почти исключительно в области Средиземноморья, и важнейшие центры этой торговли, естественно, должны были располагаться, как и до того, вдоль морских и речных путей.
При изменившихся условиях, вместе с оживлением городской жизни и торговых сношений, и евреи в качестве городских жителей по преимуществу, как некогда при основании эллинистических городов, вновь могли пригодиться и занять видное место в экономической жизни раннего средневековья. При этом, по сравнению с эллинистическим временем, положение евреев в описываемую эпоху оказывалось более благоприятным в том отношении, что им не приходилось теперь сталкиваться с сильной конкуренцией греческих купцов и промышленников. Конкуренция сирийцев, дававшая себя чувствовать еще в пятом и шестом столетиях, уже начиная со следующего седьмого столетия быстро ослабевает. Такая перемена в положении евреев произошла, однако, не сразу, точно так же как не сразу, но медленно и постепенно совершалось и самое возрождение экономической жизни.
Два факта в жизни евреев Западной Европы прежде всего обращают на себя внимание в течение шестого и следующего веков, это, во-первых, распространение еврейской диаспоры на север в пределы вновь возникших варварских государств и, во-вторых, заметная перемена в условиях их экономического существования.
В римское время евреи распространены были, как мы знаем, преимущественно в восточной половине империи. Чем далее на Запад, тем реже встречались их поселения и тем малочисленнее становились их общины. Из западных областей, кроме Италии, евреи в незначительном числе, по-видимому, жили еще только в Испании и Африке. Что касается Галлии, то первые известия о пребывании здесь евреев, притом основывающиеся на источниках, не заслуживающих большого доверия, относятся лишь к самому концу четвертого века[134]. В продолжение всего пятого столетия о евреях в Галлии имеются лишь отдельные случайные упоминания. Более частыми и определенными известия относительно еврейских поселений в Галлии становятся лишь начиная с шестого столетия. В этом столетии существование еврейских общин засвидетельствовано не только в южной Галлии, в Бургундии, в городах Арле, Агде, Нарбонне, в соседнем с Авиньоном городе Юзэс, также в Ницце и Марселе, но одинаково и в средней и даже в северной Франции, как во владениях короля Хильпериха, обнимавших, как известно, всю западную часть северной Франции, так и во владениях внуков Брунгильды (то есть в восточной половине Франции). В частности, определенные указания на существование постоянных еврейских поселений имеются относительно городов: Бордо, Клермона, Буржа, Тура, Орлеана, Шалона на Сене. Ряд постановлений, принятых на местных церковных соборах относительно евреев и общения с ними христианского населения, точно так же свидетельствует о многочисленности евреев, живших в это время в пределах франкского королевства[135].
В течение двух следующих столетий сообщения относительно евреев в меровингской Франции становятся вновь более скудными. Находится ли это обстоятельство в связи с преследованием, возбужденным против евреев при короле Дагоберте, трудно сказать[136]. Видеть в молчании источников относительно евреев доказательство факта изгнания их из Франции вряд ли мы имеем основание, тем более что этот самый факт, сообщаемый позднейшим и не заслуживающим большого доверия источником, сомнителен. Как бы то ни было, но со времени предполагаемого изгнания евреев из Франции (в 629 год) мы, действительно, до самого конца меровингской эпохи не встречаем почти упоминаний о евреях в пределах франкского королевства. За все это время присутствие евреев засвидетельствовано всего лишь в Бурже и на юге, именно в Нарбонне, и то в первом городе в связи с насильственным крещением, во втором — в связи с изгнанием евреев из Нарбонны королем Вамбой. В последнем случае, однако, сообщается о добрых отношениях, существовавших между нарбоннскими евреями и местным христианским населением. Изгнание, по-видимому, не достигло цели, так как евреи встречаются в Нарбонне и в последующие десятилетия.
Против предполагаемого полного удаления евреев из