отшвырнули в сторону и серьезно ранили мечом, когда он упал на пол. Один из заговорщиков подошел к спящему императору, но, видимо, не нашел в себе мужества убить его немедленно, предоставив кузену Василия Азилиону нанести решающий удар.
Бросив Михаила III умирать в луже собственной крови, убийцы поспешили к Золотому Рогу и на весельных лодках переплыли пролив, добравшись до Большого дворца. Один из охранников уже ждал их, и двери немедленно открыли. На следующее утро Василий первым делом поселил в императорские покои Евдокию – свою жену и любовницу убитого императора. Похоже, весть об убийстве Михаила вызвала мало сожаления у кого-то, кроме его ближайших родственников; однако один из придворных, которого на следующее утро послали организовать похороны, обнаружил страшно покалеченное тело Михаила завернутым в лошадиную попону; над сыном безутешно рыдала императрица Феодора и ее дочери, которых выпустили из монастыря. Михаила похоронили без пышных церемоний в Хрисополе, на азиатском берегу.
12
Василий I Македонянин и Лев VI Мудрый
(867–912)
Избавившись наконец от бремени в виде соправителя, Василий, не теряя времени, принялся направлять жизнь империи в совершенно иное русло. Тело Михаила III едва успело остыть, как Фотия лишили сана патриарха. Он и пальцем не пошевелил, чтобы осудить убийство кесаря Варды или непристойные развлечения жалкого императора, которого, по слухам, он однажды вызвал на алкогольный поединок и победил, выпив 60 бокалов против 50 императорских; кроме того, многие были потрясены его желанием признать Людовика II императором в обмен на эфемерные выгоды. Унижение патриарха еще больше усугубилось тем, что через два месяца его место снова занял презираемый им старый враг Игнатий.
Почему Василий поступил именно так? Просто потому, что для него существовали дела поважнее, чем выбор патриарха, и самым значимым среди этих дел было возвращение империи ее западных провинций. Впервые со времен Юстиниана появился император, который долго и упорно раздумывал о завоевании Запада и намеревался этого добиться. Однако для этого требовалась поддержка папы, и восстановление Игнатия на патриаршем престоле было не такой уж большой платой за эту поддержку.
Неизвестно, готов ли был принять эти перемены папа Николай – он умер 13 ноября 867 года. Его преемник Адриан II разделял его взгляды, но обладал менее горячим нравом, поэтому охотно принял приглашение Василия прислать делегатов на очередной собор, который наконец устранит инициированный Фотием раскол. Однако, когда в начале октября 869 года состоялось первое заседание собора, папские делегаты обнаружили, что Василий не раскаивается и не проявляет покорности. Они предполагали, что будут председательствовать на соборе, но им твердо дали понять, что этого не случится – данная роль отведена самому василевсу или его представителю. Позже, когда на соборе стали обсуждать участь Фотия, Василий настоял, чтобы бывшему патриарху позволили самому выступить в свою защиту. Фотий мудро хранил молчание, даже когда ему объявили об анафеме; но это не имело никакого значения. Для Василия были принципиально важны два обстоятельства: во-первых, должно было детально соблюдаться византийское, а не римское судопроизводство, что не оставляло обвиняемому оснований для апелляции, и во-вторых, необходимо, чтобы вердикт вынес он, а не папские легаты.
Незадолго до закрытия собора в феврале 870 года в Константинополь с разницей в несколько дней прибыли два разных посольства. Первое пришло из Болгарии, от царя Бориса. Обращение болгар в христианство оказалось гораздо более проблематичным делом, чем он представлял. За четыре года, прошедшие с его крещения, ему пришлось подавить восстание, едва не стоившее ему трона, он рассорился с Византией и постепенно стал приходить к пониманию, что его хорошие отношения с Римом тоже закончились – римские миссионеры были столь же непопулярны, как и их православные предшественники. Кроме того, Борису до сих пор не позволили иметь своего патриарха. У его послов был лишь один вопрос к собору, однако этот вопрос мог гарантированно посеять раздор между делегатами: если ему не дозволяется иметь собственную патриархию, то к какому престолу принадлежит Болгария – к римскому или к константинопольскому? Василий мудро передал этот вопрос теоретически нейтральным представителям трех других патриархатов – Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Никто не сомневался, каким будет ответ. Папские легаты, оказавшиеся в меньшинстве двумя голосами, горячо протестовали, но никто не обратил на них внимания. В ярости они сели на корабль, чтобы вернуться в Рим; их настроение вряд ли улучшилось оттого, что по дороге их обобрали до нитки пираты из Далмации, продержавшие их в плену девять месяцев.
Итак, Болгария вернулась в лоно православной церкви, в котором и остается по сей день, а Борис наконец без труда добился желаемого: 4 марта Игнатий рукоположил болгарского архиепископа и нескольких епископов. Формально подчиняясь Константинополю, фактически они были независимы. Василий полностью это одобрил, однако осознавал при этом цену, которую ему пришлось заплатить: он лишился недавно восстановленных хороших отношений с Римом. Фотием пожертвовали напрасно.
Второе прибывшее на Босфор посольство привезло письмо от Людовика II Итальянского. Император Западной Римской империи был оскорблен. Двумя годами ранее, когда он осаждал находившийся в руках мусульман Бари, Василий предложил ему помощь византийского флота. Людовик принял предложение, но флот прибыл, лишь когда франки удалились на зимние квартиры, а византийский флотоводец Никита, к своему ужасу, обнаружил, что новые союзники не только гораздо малочисленнее, чем ему говорили, но и вдобавок пьяны до беспамятства. Он немедленно разыскал императора, к которому обратился как к королю франков. Последовал ожесточенный спор, после которого Никита вернулся в Константинополь, а следом за ним приехали франкские послы. Они ясно дали Василию понять, как сильно разгневан их повелитель.
Таким образом, в течение всего нескольких недель Василий испортил отношения с обоими потенциальными союзниками. В том, что касалось папы, обретение Болгарии было стоящим обменом; но ссора с Людовиком не принесла никаких выгод в качестве компенсации. Поскольку франки также были соперниками Византии за обладание Южной Италией, отношения между двумя сторонами могли еще больше ухудшиться; однако вскоре сил у Людовика II Итальянского стало недостаточно, и он отступил на север, где в 875 году умер близ Брешиа, не оставив наследника мужского пола.
Пока византийский флот был занят – а точнее, ничем не занимался – в Адриатическом море, основные части армии находились на востоке. Здесь империя сражалась не только с сарацинами, но и с павликианами, которые расселились на западе Малой Азии. Проведя две стремительные кампании, Василий и его зять Христофор оттеснили их в глубину Анатолии, а затем занялись сарацинами, непрерывно оказывая на них давление на протяжении следующего десятилетия, что позволило заполучить несколько важных форпостов в долине Евфрата. Успехи Византии в Западной Европе были почти столь же заметными. Правда, Василий потерпел поражение