Читать интересную книгу Три стервы - Титью Лекок

И что теперь?

Эма была не в том состоянии, когда принимаются рациональные решения. Она добивала энную порцию водки, кипя в душе, и по-прежнему была близка, как никогда, к психиатрической лечебнице. Она расплатилась карточкой, даже не проверив счет. Поскольку Эма выключила мобильник, ей пришлось спросить у официанта, который час. Десять вечера. В такое время она могла пойти в единственное место, если не считать Стерв и квартиры Блестера. Не обращая внимания на дождь, она села в такси и дала адрес “Скандала”.

Уже на стеклянной лестнице, ведущей в темный, оформленный в красных тонах зал, она услышала музыку, слишком громкие басы, вопли толпы. Она остановилась рядом с гардеробом, чтобы понаблюдать за обстановкой. Привычная толпа потерянных и неуравновешенных полуночников. Нетрудно заподозрить, что сюда стекаются худшие экземпляры парижского снобского общества. И эти подозрения полностью оправдывались. Собравшиеся внимательно изучали наряд каждого нового гостя, фиксируя вкусовые погрешности и интересные дерзости. Эта стрижка – жесть, тогда как меховые сапоги недурны, хотя и больше подошли бы к юбке с завышенной талией. Что любопытно, здесь ни для кого не делалось исключения, и каждый выступал в обеих ипостасях – жертвы и палача. Или молота и наковальни. Или щеки и пощечины. Антрополог наверняка счел бы клуб местом, упрощающим совокупление между членами одного и того же племени.

Эма вздрогнула, когда на плечо ей легла чья-то рука. Сара, девушка из гардероба, сжала ее шею с пронзительным воплем:

– Эй! Неужели это ты? Тебя не было целую вечность! Сегодня у нас 2 Many DJ’s! А остальные Стервы не пришли?

Вот то, в чем она нуждалась. В этом истеричном голосе, в перевозбуждении, в самой окружающей атмосфере, где всего с избытком, too much. Избыток сердечности, избыток восторга. Избыток стильности. Избыток сексуальности.

От нескольких стопок водки Эма уже пребывала в изрядном подпитии, а последующие порции добили ее. Она рассказывала о своем увольнении – на танцполе, перекрикивая музыку, – ее угощали выпивкой люди, с которыми она долгие годы встречалась на вечеринках и с кем у нее установились своего рода близкие отношения благодаря большому количеству совместно употребленного алкоголя: ведь они видели друг друга в любых состояниях и были знакомы, не зная друг друга по-настоящему.

– ТЫ ПО-ПРЕЖНЕМУ ЖУРНАЛИСТКА?

– НЕТ, МЕНЯ ВЫКИНУЛИ.

– НУ, БЛИН…

– АГА.

– ВЫ О ЧЕМ?

– ЕЕ ВЫШВЫРНУЛИ.

– НУ, БЛИН. ХОЧЕШЬ ВОДКИ?

Но Эме было наплевать на увольнение. Сейчас ей практически все было пофиг. Она не хотела ни о чем думать. Для этого есть два способа: 1) пить, 2) трахаться. Ей требовалось оглушить себя сексом, вонючим и грязным, на одну ночь, именно что оглушить, потому что такой дикий секс сделает ее нечувствительной и одновременно живой, ей нужен секс, когда ничего больше не имеет значения, игра, в которой дозволено все. И оказывалось, что обе жажды – выпить и трахнуться – мог утолить один и тот же человек, бармен “Скандала”. Он уже давно крутился вокруг нее, и, не будь Блестера, Эма еще несколько месяцев назад набросилась бы на него. Данный молодой человек довольно быстро догадался, что сегодня его вечер. Поэтому вполне логично, что после закрытия, в шесть утра, Эма оказалась в незнакомой квартирке, совокупляясь вдоль и поперек. Она была в дупель пьяной, благодаря чему позволила себе вопить во все горло, а он не был пьяным, благодаря чему сохранил все свои физические возможности. Два часа спустя она в темноте нашла на ощупь свое платье, которое из-за дождя, вероятно, село. Бросила последний взгляд на своего партнера по игре: он мирно храпел. После чего ушла, постаравшись не слишком громко хлопнуть дверью. На улице Эма задрожала от холода, потому что было не выше пятнадцати градусов, а ее измятое платье больше напоминало ночную рубашку. К счастью, она быстро поймала такси и через десять минут была дома, где сразу свалилась поперек кровати, не будучи в состоянии еще раз стягивать это чертово платье.

Когда наутро, ближе к двум часам дня, Эма вынырнула из сна, угрызения совести, скажем прямо, ее не терзали. Скорее, ее терзала адская головная боль. Она наконец-то сняла платье, которое, похоже, не пережило ночных приключений, проглотила все найденные таблетки ибупрофена, приготовила себе литр чернющего кофе, чтобы запить их, и свалилась на диван в спортивном костюме. Она включила телефон, прочла с десяток перепуганных Блестеровых эсэмэсок, после чего ей стало еще паршивее. Не из-за того, что она трахалась на стороне. А лишь потому, что он волновался всю ночь, а это некрасиво с ее стороны. Эма вздохнула. Она пока не могла с ним разговаривать, ее мозг не работал. Встретиться тем более невозможно, в особенности с синяками на руках и следом укуса на шее. В таком виде встреча категорически исключалась. Во рту у нее было мерзко, а привкус рвоты наводил на подозрение, что она успела сблевать в туалете “Скандала”. Какое-то смутное воспоминание об этом сохранилось. Надо срочно пресечь все поползновения к общению. Отправить эсэмэску? Нет. Эсэмэски в данном случае не хватит. Значит, письмо по электронной почте, в нем можно больше написать. Она зашла в почту и отправила ему худший мейл за всю короткую историю сети.

Извини, что молчала. Плохое самочувствие. Не понимаю, на каком я свете. Пока не в состоянии с тобой говорить. Мне нужно встретиться с подругами. Позвоню завтра.

Повидаться со Стервами. Неплохая идея.

Эма позвонила и, приложив некоторые усилия, сумела назначить им свидание в кафе (но не в “Бутылке”, куда мог явиться Блестер). Потом подремала. Холодный душ взбодрил ее. Когда она появилась на террасе кафе, ей уже было получше. Но первое, что она услышала от Алисы, было:

– Черт… На тебя напали? Кто это сделал? Я порву его на куски!

– Нет. С чего ты взяла?

– Ну-у-у… Твой вид и вообще… – Алиса наклонилась к Эме. – И этот синяк у тебя на шее.

Габриэль тоже присмотрелась к Эминой шее и поправила подругу:

– По-моему, это не синяк. Больше похоже на укус. Но на тебя по-любому страшно смотреть. – Она нахмурилась. – И мне не хотелось бы говорить, но от тебя та-а-ак разит перегаром, просто жуть.

– Нет! – воскликнула Эма. – Не может быть, я приняла душ.

– Тогда все еще хуже, – прокомментировала Алиса. – Это значит, что твой организм потеет алкоголем. Можно узнать, чем ты занималась вчера?

Она уже была готова приступить к рассказу, но тут пришел Фред. Она подождала, пока он усядется, кивком попросив извинения за опоздание, после чего кратко пересказала события вчерашнего вечера.

– Вчера я была у Блестера, готовила баранью но-гу – знаю, я соврала вам, – и мне вдруг стало ужасно плохо. Я вышла на улицу. Пила водку в баре. И всюду дождь лил как из ведра… и это было так красиво. А потом я поняла, что все изгадила. И отправилась в “Скандал”. Там я еще выпила и закончила вечер в койке с барменом. Столько пила, что мы с ним еще как сблизились. А утром вернулась домой.

Усилия, которые они приложили, чтобы расшифровать этот бессвязный рассказ, были трогательны до слез. На Эмину голову опять опустился свинцовый колпак, и она поставила на стол локти, чтобы водрузить на руки весившую тридцать тонн голову. Она подвела итог, еле ворочая языком:

– Все мужчины козлы. Не обижайся, Фред.

– Господи, – прошептала Габриэль, тогда как Алиса неодобрительно качала головой.

Эме удалось выдавить несколько невнятных звуков, которые могли означать: “Ну и что?”

– Для начала, моя дорогая, ты прекратишь глумиться над Хартией. “Все мужчины…” Это запретная фраза, и тебе это известно.

Что тут возразишь, ее поймали с поличным, и Эма едва не расплакалась. Она пропищала, что не хотела глумиться над Хартией.

– Нет, ну слушай, Алиса… Как ты терпишь Гонзо? Как тебе удается оставаться с ним, при его-то гнусном отношении к женщинам?

Алисе почему-то стало неловко, она пробормотала, что Эме не обязательно брать пример с подруг, чтобы строить свою жизнь, после чего призналась:

– Ты поздновато заговорила об этом… Мы как раз порвали с Гонзо.

– А ты, Габриэль? Как ты уживаешься с Ришаром? И даже собираешься за него замуж. То есть у вас, должно быть, все в порядке.

– Да. Но я еще не знаю, приму ли его предложение, и… не обижайтесь, Стервы, но мне что-то не хочется советоваться с вами насчет этого.

Эма обхватила голову руками и простонала:

– Но что же мне делать…

Алиса придвинула свой стул поближе к ней, обняла ее:

– Не волнуйся, все уладится.

– НЕ-Е-Е-Т, – заорала Эма. – Ничего не уладится. Моя профессиональная карьера загублена, и моя личная жизнь тоже. Как это может уладиться?..

Вчерашняя сцена глубоко ранила Фреда. Эма в таком состоянии – полная катастрофа. Ее подавленное лицо снова и снова всплывало у него перед глазами, и он не мог сосредоточиться на мелких утренних задачах. Фред проверил свой почтовый ящик и щелкнул на “написать письмо”. Вчера он не успокоил ее, хотя усердно подыскивал правильные слова. Но так и не нашел, что бы такое придумать, чтобы помочь ей. Он, конечно, не в состоянии оказать Эме конкретную помощь, но нужно хотя бы написать и заверить в своей поддержке.