Далее поется о том, что непреложность светил запечатлена Любовью. Призвание планеты Венеры — привлечь к себе детей всех прочих знаков, желающих обрести счастье:
Прекрасная Венера, ясна и грaциозна,В сердцах рождает наших любовь и доброту.Кто пламенем охвачен планеты милосердной.Пылать вовеки будет чужою красотой.Все птицы, рыбы, звери ее щедроты видят.И новый мир возможет восстать через нее.Иди же за планетой, для вас добро творящей.Любезная красотка, красавец молодой!Прекрасная богиня Киприда призываетДни ваши молодые в веселье расточать.Не медля, не колеблясь, пока еще возможно:Коль случай удалится — назад уж не придет...Любой на свете должен смеяться и любить.Кто может — будь доволен: ни чести, ни богатстваТому, кто не смеется, и впрок-то не пойдут.
Последние отголоски радости: карнавальные песни и песни для танцев
В том же карнавальном шествии прославлялся и «триумф Вакха», который восседал в колеснице вместе со своей возлюбленной Ариадной в окружении нимф и сатиров. Эта знаменитая песня Лоренцо начинается словами:
Quant'e bella giovinezzaChe si fugge tuttavia!Chi vuol esser lieto, sia:Di doman non c'e certezza.
Верно, велено промчатьсяНашей младости пригожей.Кто забавы ищет — что же?Завтра всяко может статься.
Шесть следующих строф посвящены пляскам сатиров и нимф, гротескному шествию старого пьяницы Силена со свитой, истории царя Мидаса, который все превращал в золото и не мог утолить жажду. В последнем куплете — восторженный призыв к молодым людям наслаждаться:
Девы, юноши, с любовьюСлавьте Вакха и Амура!Стройте пляски, стройте хоры.Закипайте свежей кровью!Нынче бедам след умчаться:Будь что будет. Бог поможет.Кто забавы ищет — что же?Завтра всяко может статься.
На Масленицу 1489 года девушки пели его песню, обращаясь к «цикадам» (старухам-сплетницам):
Поймите, донны, — мы девицыЛюбезные и молодые.А если в пересудах вянуть,Тогда на что и красота?Любви и вежеству — привет,А злобе с подозреньем — нет!И будь же каждый при своем:Ворчите вы, а мы живем.
В «Песне о перевернутых лицах» Лоренцо обращается к социальной сатире. Ряженые, исполнявшие эту песню, надевали маску с глазами на затылке и как будто пятились назад. Они воплощали предателей и тех, кто для потехи показывал всему свету свои срамные части тела:
Ну, если так, не обижайтесь.Коль ваши дамы так поступят!
Еще семь карнавальных песен Лоренцо предназначались для шутовских шествий профессиональных корпораций. Текст их неприличен, а подтекст еще неприличнее. Кондитеры, торговцы пряниками и вафлями и булочники хвалили свои товары, которые формой и крепостью понравятся всем дамам и девицам. Парфюмеры предлагали дамам благовония, привлекающие любовников. Продавцы мускуса восхваляли возбуждающую силу этой тошнотворной жидкости из желез кабарги. Крестьянки предлагали покупательницам фрукты и овощи — длинные пупырчатые огурцы, большие вздутые бобы, недвусмысленно намекая на их сходство с мужским детородным органом. Наконец, садовники, лукаво подмигивая, распевали, как правильно сажать саженец:
Ты не суй его поспешно:Спешка дело только портит.Все получится, но выжди:Как набухнет, так работай.
В то же время для праздников светских Лоренцо по-прежнему писал стихи утонченные, черпая вдохновение в куртуазной любви, а еще сочинял «песни для танцев» (баллаты). Некоторые их мотивы близки «Песне о Вакхе и Ариадне»:
Напрасно думаете, донны.Что ввек нас не настигнет старость.Что наша младостьПри нас останется навек.Года бегут и улетают.Цвет нашей жизни увядает,И нежным ведомо сердцам.Что время ворог всем вещам...
А вот строки из другого стихотворения:
Прекрасная младость назад не придет.Назад не вернуть нам пропавшее время...Не ценит блаженства безумная юность.Однако прекрасны цветы по весне.
Духовные гимны
Лоренцо теперь как никогда остро ощущал быстротечность времени: ведь он почти постоянно страдал от жесточайших приступов подагры и подолгу был прикован к инвалидному креслу или к постели. Не в силах развеять тоску, он искал утешения в молитве. Его благочестивые размышления на Страстной неделе 1491 года породили несколько гимнов (лауд). Чтобы народ начал их петь, лауды положили на ту же мелодию, что и карнавальные песни. Так, «Похвала Богородице» пелась на мотив разбитной песни огородниц:
Верной, вечною красоюВеличайся, Приснодева!Всяк хвали Тебя, Мария.Всяк молись Тебе с любовью.Всяк хвали Тебя, Мария:Столь велико было благоЧрез Тебя для всей природы.Как смиренно соизволилБог во плоти появиться...
И гимн, посвященный Страстной пятнице, исполнен истинного трагизма:
О сердце, грешное и злое,Источник помыслов лукавых —Что ты мне грудь не разорвало,Не изошло своею скорбью?Восплачь и растопи слезами.Подобно воску, злое сердце:Сошел во гроб Живой предвечноХристос, Господь твой милосердный.Ты сам взойди на жестко древо.Со Иисусом сораспнися.Ты сам пронзен будь тем железом,Которое Его пронзило.
Эти прекрасные гимны, как и желал Лоренцо, были восприняты народным благочестием. Вечером в Страстную субботу набожные мужчины, женщины и дети приходили в собор Сайта-Мария дель Фьоре на службу в честь Божьей Матери. Каждый квартал по очереди пел свои лауды под управлением своего хормейстера, так называемого «капитана хвалящих». Среди авторов этих гимнов были Фео Белькари и мать Лоренцо — Лукреция Торнабуони, а также много священнослужителей.
Мода на проповеди Савонаролы
Самым популярным проповедником был тогда брат Мариано да Дженаццано из ордена отшельников-августинцев. Этот гуманист, владевший изящной латынью, в свои проповеди Священного Писания вкраплял цитаты из Цицерона и Вергилия. Полициано описывает его добродушным и здравомыслящим человеком, не очень строгим, но и не снисходительным к порокам своего времени. Его общество любил не только Полициано, но и Пико делла Мирандола, да и сам Лоренцо. Все они часто бывали у него в большом красивом монастыре, построенном Франческо Джамберти у ворот Сан-Галло. Вероятно, Лоренцо, разбитый недугом, не раз находил у брата Мариано истинное утешение.
Но уж кто поистине соблазнил флорентийцев мощью своих пророческих слов, так это брат Джироламо Савонарола.
Необычайная судьба выпала на его долю. Он родился в 1453 году в Ферраре и воспитывался при блестящем дворе д'Эсте, где его дед служил лейб-медиком. Внешние данные Джироламо: выразительное, но некрасивое лицо, маленький рост, рыжие волосы, хриплый голос — никак не способствовали успеху в этом мире. В восемнадцать лет несчастная любовь к одной девице из рода Строцци внушила ему яростную ненависть к плотским удовольствиям. Он оставил мир и в апреле 1475 года в Болонье постригся в орден доминиканцев. Обратив отвращение к человечеству на самого себя, он неустанно занимался самобичеванием, очень мало ел, спал на соломе. И на публике, и в частных беседах он обличал пороки своих современников. Побывав в нескольких монастырях своего ордена, Савонарола 28 апреля 1482 года получил от капитула Ломбардской провинции должность чтеца во флорентийском монастыре Сан-Марко. Путешествовавший при этом Пико делла Мирандола стал свидетелем долгого богословского спора, в котором феррарец победил своего соперника. Пико проникся уважением к Савонароле и рассказал о нем своему другу Лоренцо Медичи.
В 1482—1484 годах о монахе во Флоренции почти ничего не знали, кроме того, что он наставляет послушников Сан-Марко. На его проповеди в Рождественский и Великий пост в монастыре Сан-Лоренцо приходили всего двадцать—тридцать слушателей, в то время как паства брата Мариано заполняла весь большой неф Флорентийского собора. Но в 1485 году доминиканцу было видение: Бог сказал ему, что время возмездия пришло, и велел Савонароле сообщить эту страшную весть людям, за что обещал ему венец мученичества. Савонарола долго колебался, но в первый четверг Великого поста 1486 года осмелился рассказать о своем откровении. Времена мира подошли к концу: по слову апостола Луки, уже секира при корне дерев лежит[6]. Начальство отослало беспокойного монаха сперва в Болонью, потом в Феррару. Там он лишь окреп в убеждении, что настало время апокалипсиса. Он чувствовал, что на нем лежит миссия исторгнуть из Флоренции, матери всех пороков, сатанинские прельщения. Но его слово уже не звучало с городских кафедр, в то время как брат Мариано в общем-то убаюкивал верующих своими умеренными проповедями благочестия.