я как-то причастен ко всему этому бардаку.
– В каком смысле?
– Я же говорю – не знаю пока. Но некоторые детали моего прошлого уже несколько раз всплывали в ходе моих поисков. Помнишь – один раз – это случайность, два – совпадение, три – система. Так вот это всплывало больше, чем два раза. И есть у меня ощущение, что если я эту тему не вскрою в ближайшее время, эта тема меня сожрет. Причем в физическом смысле. Для меня это вопрос выживания.
– Я поняла тебя, напарник, – серьезно кивнула Ольга. – Поболтай тут пока с Данишевичем. Может, сможешь найти концы и начать поиск злодея без того, чтобы этого дядечку под пули подставлять. Он мне симпатичен. А я пока посмотрю, что в Комитете делается.
Закрыв ворота за Ольгой, Виктор вернулся к Данишевичу. Была в этой сибирячке какая-то непередаваемая словами твердость. С ней хотелось иметь дело, не боясь оставить неприкрытой спину. А ведь знакомы-то всего ничего!
Данишевич поджидал на крыльце. Он еще был откровенно испуган, но паника уже отступила. Судя по всему, он был готов воспринимать информацию, делать выводы и строить планы, пусть и с изрядной долей мандража.
– Меня хотели убить? – спросил нейрохирург без обиняков.
– Похоже на то, – подтвердил Виктор.
– Но за что?
– А вот это нам с вами и предстоит выяснить. Пройдемте в дом? Не стоит пока прохожим глаза мозолить.
Дом был уютный, добротный. Судя по атмосфере и мелким деталям, в нем жили наездами и не часто. Но Данишевич тут бывал неоднократно, хорошо ориентировался и в расположении комнат, и в содержании шкафчиков на кухне.
– Это точно дача вашего приятеля, а не ваша собственная? – настороженно поинтересовался Виктор.
– Точно. Ваша коллега уже просветила меня на предмет того, что прятаться на собственной даче, когда тебя хотят убить, – не самое разумное решение.
Данишевич поставил на плиту чайник и сел за стол напротив Виктора, выжидающе на него глядя.
– Вы обещали мне рассказать, за что меня хотят убить, – напомнил доктор.
– Не так. Я сказал, что мы попробуем это выяснить. Мы – это я и вы. И выяснить мы это можем только с вашей активной помощью.
– Но я ничего не знаю! – Данишевич развел руками. – Для меня это полнейшее потрясение. Я не связан с большими деньгами, с политикой. Никому не переходил дорогу и если у меня и есть враги, то исключительно на профессиональном поприще. А там могут написать кляузу в Минздрав, но не станут подсылать убийцу. Это не наш метод!
– Скажите, Лев Борисович, вам приходилось работать на Министерство обороны?
Данишевич крякнул.
– Вы что? Я же врач! Я нейрохирург! Вы думаете, я замешан в шпионской истории?
– Лев Борисович, – терпеливо сказал Виктор. – Давайте версии строить буду я. А вы мне только будете помогать информацией. Хорошо?
– Ладно. С военными я дела не имел никогда.
Доктор говорил очень уверенно, и это сбивало с толку. Но Виктор тут же осознал, где ошибся.
– Сколько вам лет?
– Пятьдесят пять.
– То есть карьеру вы построили уже после развала СССР?
– Да. При Советах я успел окончить вуз и поступить в интернатуру. Реально врачевать я начал уже в новой России. И поверьте, начинать в такие времена очень непросто. Большинство моих коллег-однокашников, светлых голов, вынужденно ушли кто в бизнес, кто куда, а кто и вовсе в никуда.
– Понятно. А с Госбезопасностью вы работали? Выполняли для них какие-то исследования или участвовали в неких проектах?
Данишевич резко откинулся на спинку стула и сложил руки на груди в защитном жесте.
– Простите, я не могу говорить на эту тему.
– Совершенно напрасно, Лев Борисович. Мы не сможем защитить человека, который сам не хочет этого.
– Но я давал соответствующие подписки!
– А фирме «Парус» вы подписки давали?
– Э-э… Нет.
– В принципе вы можете с чистой совестью рассказать мне о работе на эту фирму в середине девяностых. Но я бы настоятельно рекомендовал вам говорить со мной более откровенно, не прячась за иезуитские закорючки и недомолвки. Потому что пока вы будете стараться соблюсти политес, эти люди не будут соблюдать ничего. И у них перед нами окажется огромное преимущество. Или вы так спешите присоединиться к своим коллегам?
– Присоединиться? Что это значит?
– Это значит, Лев Борисович, что вы далеко не первый. И если мы их не остановим, то не будете и последним, как мне кажется.
– Вы блефуете!
– Вы помните Ростислава Леонидовича Раппопорта?
– Да, мы дружили. Но не пытайтесь приплести сюда его смерть. Это несчастный случай. И с вашей стороны абсолютно бестактно и нечистоплотно…
– Его убил тот же человек, который сегодня пытался убить вас. Он это признал. Небольшие манипуляции с парашютом и все дела.
Из Данишевича словно выпустили воздух. Он сник и повесил голову. Надо было добивать.
– Яков Ильич Раушенблюм.
– Это мой коллега и товарищ по учебе. Он утонул.
– Интересное совпадение. Но он тоже сотрудничал с «Парусом». Хотите еще?
Данишевич отчаянно замотал головой, но это Макарова не остановило.
– Кроме Раппопорта в Сибири погибли Михаил Андреевич Кречетов, 48 лет, химик, ДТП, и Равиль Маратович Гайнутдинов, 55 лет, профессор криптографии, смерть от алкогольной интоксикации. Здесь в Москве – Ремезов Борис Леонидович, профессор Института мозга, обширный инфаркт, вызванный ошибкой в приеме лекарств, – закрыв глаза монотонным голосом начал говорить Макаров. – ваш коллега Раушенблюм Яков Ильич, видный теоретик нейрохирургии, утонул в подмосковном пансионате, хотя плавал, как дельфин. Коваленко Сергей Андреевич, доктор педагогических наук, как ваш Раппопорт, убит при уличном ограблении. Богосян Армен Арбакович, профессор социологии, пропал без вести. Ехал на собственном «Рендж Ровере» из Питера в Москву и исчез, машину нашли брошенной в Тверской области. Все они имели дело либо с «Парусом», а Богосян еще и являлся его совладельцем. Либо с неким проектом под кодовым названием Зэ-Дэ или Три-Дэ – это мы еще выясняем.
– Зэ-Дэ, – убитым голосом сказал Данишевич. – ФСБ убивает участников этого проекта?
– Этого я пока не утверждал, – сказал Виктор. – Мы знаем, что людей убивают. Но кто – это как раз и есть цель нашего расследования. Расскажите, Лев Борисович. Что это за проект ЗД?
Данишевич тяжело вздохнул, решаясь. Но перспектива сохранить верность подписке и стать мертвым, похоже, его не очень прельщала. Поэтому решение пришло быстро.
– Я не знаю, что означает эта аббревиатура. Кажется, это просто первые буквы фамилий авторов проекта. Но я с ними незнаком. Мы все работали над узкими задачами и всей картины не видели. Хотя, признаюсь, было очень интересно. Сами мы между собой расшифровывали эти буквы как «Злые