— Послушай, Михей, на фиг мы им рты-то освободили! Они нам даже слово не дают сказать.
Михей поэкал плечами и задумчиво сказал:
— Павлуха, а может, и в самом деле им руки развязать? Девчонки нормальные, пусть на стол накроют. Мы же и в самом деле с утра не жравши, и еще неизвестно когда теперь удастся пожрать, ведь весь день в суете. За столом и побеседуем.
— Правильно, — поддакнула я Михею. — Правильно говоришь, сразу видно — наш человек.
Качки переглянулись и развязали нам руки. Мы отправились на кухню и принялись чистить картошку. Качки сели напротив и следили за каждым нашим движением. Время от времени Павлуха угрожающе потряхивал пистолетом.
— Послушай, ты бы свой пугач убрал, — разозлилась я.
— Это не пугач, а настоящая пушка, — обиделся он.
— Что-то не похоже. Я из такого в детстве по воронам палила, только они не дохли.
Павлуха побагровел от злости и взревел:
— Михей, все-таки телки эти чересчур наглые! Может, их в чувство привести?!
— Не понимаю, Михей, почему твой друг так сильно злится, — улыбнулась я. — Мне кажется, он сильно переутомился. Надо бы его специалистам показать. Пистолет у него какой-то игрушечный. Я такой недавно племяннику на день рождения подарила. Пять лет исполнилось.
— Я же тебе сказал, что пушка настоящая! — рявкнул Павлуха. — Могу продемонстрировать на твоей башке.
— Нет уж, спасибо. Ты бы лучше спрятал свою пушку, а то я из-за нее шкурку слишком толстую срезаю. Всегда шкурки тоненькие, а тут сразу по полкартошины в ведро зря падают. Отходов много, понял? А картошка, между прочим, денег стоит!
— Можно подумать, ты на картошку в Токио не заработала!
— Представь себе, не заработала.
Пока жарилась картошка, мы открыли парочку банок консервов и поставили на стол. Затем сделали нехитрый салатик и достали бутылку красного грузинского вина. Как только картошка пожарилась, мы разложили ее по тарелкам и сели друг напротив друга.
— Вот так, мальчики, надо в гости приходить, — улыбнулась Натка. — Видите, как чудненько сидим, по-семейному. Сказали бы раньше, что придете, мы бы голубцов сделали.
— Точно, или бы пирог испекли, — вставила я. — Натка, помнишь какой ты в прошлом году пирог с черникой испекла? Пальчики оближешь!
— Помню. Только, по-моему, он тогда плохо поднялся. Тесто не очень удалось. У меня с яблоками лучше получается. Там и рецепт попроще, а на вкус — просто объедение!
— С яблоками тоже вкусно. Слушай, а ты в тесто соду добавляешь?
— Тихо! — заорал Михей и стукнул кулаком по столу. — Заткнитесь вы, наконец!
— Тише ты, тише, — остановила его Натка. — Что ж ты такой горластый? Мы же тебя предупредили, что дом наш без шумоизоляции. Не ровен час, кто-нибудь из соседей пожалует. Это же хрущевка, сам знаешь, что их строили только для того, чтобы галочку поставить.
— Это точно, — улыбнулась я. — Говорят, что сейчас дома строят даже с повышенной шумоизоляцией. Вот это я понимаю! В таком доме стреляй — не хочу! А в этой хрущевке кого-нибудь заваливать — себя не уважать.
— Я вам сейчас языки повырываю! — разозлился Михей.
— Не надо нам ничего вырывать. Мы и так все понимаем с полуслова. Мы понятливые. Ты давай, кушай, а то голодный, поди, весь день на ногах, — произнесла Натка заботливым голосом.
— Не на ногах, а на колесах.
— Ну, на колесах. Кушать-то все равно надо. Винца пригуби. Может, Пашеньке добавки подложить? Пусть не стесняется. Мало будет — еще пожарим.
Пашка зло толкнул Михея в бок.
— Михей, мы что, сюда жрать пришли, что ли? — голос его не предвещал ничего хорошего.
— Ну, и пожрать тоже. Что ж не пожрать, если кормят.
— Правильно говоришь, — похвалила я Михея. — Нужно уметь и дела делать и обедать успевать.
— Кто из вас Наталья? — спросил Михей.
— Я.
— Понятно. Это, значит, у тебя роман с дипломатом?
— А какое это имеет к вам отношение?
— Прямое. Вы, когда в Токио работать ехали, знали, что проститутками будете?
— Нет, — переглянулись мы с Наткой.
— Так, значит, не знали. У вас паспорта забирали?
— Забирали, — ответила я. — Только вы можете их себе оставить на память. У нас, самое главное, российские есть. А за границу мы пока не собираемся, поэтому загранпаспорта нам вроде бы ни к чему.
— А за то, чтобы в Токио уехать, вы хоть копейку заплатили?
— Нет.
— Правильно, потому что за вас все расходы оплатила фирма Вы затраченные деньги отработали?
— Нет. Но мы никому ничего не должны. Нас обманули. Вывозили как танцовщиц, а на место доставили в качестве проституток.
— При чем тут это? Самое главное, что вы бабки не отработали. Фирма понесла убытки.
— Если вопрос состоит только в этом, — произнесла Натка, — мы готовы оплатить понесенные фирмой расходы. Два билета до Токио плюс открытие визы, плюс двести долларов на двоих, которые нам выделили перед полетом на личные расходы. Сколько всего получается? Посчитайте, и эту сумму мы готовы заплатить.
— А моральный ущерб ты не считаешь?
— Какой еще моральный ущерб?
— Самый обыкновенный. Фирма потеряла намного больше, чем ты посчитала. На ваше место была масса претенденток, и, причем более покладистых, но предпочтение отдали вам. Вы должны были работать с того самого дня, как вас привезли, но вы не работали. Теперь давай посчитаем все просроченные дни. Считаем, что в день вы могли обслуживать, как минимум, двух клиентов. С каждого можно было бы слупить по сто долларов. Вот и умножь все это по сегодняшний день. Набежало довольно много. По десятке баксов с человека — это по-божески.
— Вы что, совсем сдурели?! — не выдержала я. — Какой еще моральный ущерб?!
Это вы нам должны платить за моральный ущерб, а не мы вам. У нас договоренности не было, что нам придется в Токио своим телом зарабатывать. Мы туда танцевать ехали.
— Короче, этот вопрос больше обсуждению не подлежит. Даем вам срок — ровно сутки. Завтра мы приедем к вам в это же время, и если вы не выкатите нам двадцать штук баксов, то будете закопаны живьем на морском кладбище!
— Но у нас нет такой суммы!
— Ничего не знаем. Ровно сутки. И еще: если хоть одна вздумает заявить в ментовку, то будет харкать собственной кровью.
Мордовороты встали из-за стола и направились к выходу.
— Но у нас, правда нет таких денег! — бросилась за ними Натка.
— Это не наши проблемы. Если вас завтра в назначенное время не будет — пеняйте на себя: о последствиях мы уже рассказали.
Как только за качками закрылась дверь, мы налили по бокалу вина и без сил уселись прямо на пол.
— Господи, нам и здесь покоя не будет! Это никогда не закончится… Нам не убежать от прошлого, оно будет вечно преследовать нас. Сегодня я вновь почувствовала себя проституткой. Я уже стала забывать это мерзкое чувство, — горестно сказала Натка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});