Рождение первого внука Шаддама Коррино — первого наследника мужского пола — должно было отмечаться грандиозными празднествами и народным ликованием на улицах славного Кайтэйна. Но теперь свергнутый император, стоя в покоях Венсиции и глядя, как его дочь берет на руки рожденное ею дитя, мог думать только о том, что он потерял.
Все эти годы, что он холил и лелеял Ирулан, готовя ее к выгодному замужеству, прошли даром. Как часто говорила ему Венсиция, он поставил не на ту дочь.
Держа на руках ребенка, Венсиция изо всех сил притворялась счастливой. Но даже она не могла скрыть разочарования от того, что ее сын, следующий в роду Коррино, никогда не займет по праву принадлежащий ему императорский трон.
«Но, может быть, что-то все-таки можно сделать…» В тот судьбоносный день, в день поражения на полях Арракина, к нему подошла Ирулан и сказала: «Есть человек, который может стать вашим сыном».
Какой же он был глупец, что послушался ее тогда. Несмотря на то что Ирулан вышла замуж за Пауля Атрейдеса, она так и не смогла приобрести при его дворе никакого влияния (правда, жены самого Шаддама тоже не имели никакого влияния). Она была всего лишь трофейной женой: Ирулан стала послушной марионеткой Муад’Диба, сочинительницей смехотворных пропагандистских книжонок, написанных для того, чтобы религиозные фанатики увидели в Пауле мессию.
За почти пять лет замужества она даже не смогла забеременеть, а это, пусть формально, но снова привело бы на трон отпрыска рода Коррино. Это был бы самый чистый способ покончить с династической неразберихой. Ирулан была красива, умна, умела — ведьмы хорошие воспитатели. Подумать только, как, оказывается, трудно соблазнить молодого человека, в крови которого гормоны так и кипят! Или Ирулан подпала под очарование собственных вымыслов и сама поверила в творимые ею мифы?
На глаза Шаддама навернулись слезы. Его покинул даже верный Хазимир Фенринг. Несмотря на то что башар Гарон еще несколько лет назад разыскал графа и вручил ему императорский дар — кинжал, украшенный драгоценными камнями, Фенринг так и не вернулся на Салусу. «Неужели он не понимает, почему я дал согласие на брак Венсиции с его вялым кузеном? Неужели раскаяние может быть еще более полным?» Даже Далак пытался наладить контакт, отчаянно стараясь доказать свою полезность для Шаддама, но не преуспел в этом.
О, если бы только Хазимир захотел снова работать с ним бок о бок, то — Шаддам был в этом уверен — они смогли бы найти выход из галактического кризиса. Но граф отказался вернуться, что породило у бывшего императора множество неприятных вопросов. Что в действительности замышляет Хазимир? Почему он по собственной доброй воле поселился среди этих отвратительных тлейлаксов? И самое главное, почему он решил воспитывать там свою дочь?
Сияющий от счастья новоиспеченный отец Далак Зор-Фенринг встал с края кровати Венсиции и озабоченно взглянул на тестя.
— Вы хорошо себя чувствуете, отец? — У него был высокий, почти женский голос. Далак был на пять лет моложе Венсиции.
Шаддам гневно посмотрел на Далака.
— Я не давал вам разрешения так ко мне обращаться.
Зять испуганно отпрянул и залился краской.
— Простите мне мою невольную фамильярность, сир. Если вам неловко выслушивать такие излияния моей вам преданности, то я не буду называть вас отцом.
— Многое в вас вызывает у меня неловкость, Далак. Для вас я навсегда останусь императором Коррино.
«Если, конечно, ты не доставишь мне своего кузена Хазимира Фенринга».
У Далака были мелкие черты лица и очень большие темные глаза, но этим и исчерпывалось его физическое сходство с графом. Красивые наряды очень шли Хазимиру, но Далака превращали в дешевого щеголя. Он был единственным человеком на Салусе, который носил кружева и шелк. Венсиция не испытывала к нему даже тени симпатии (хоть в этом бывший император находил небольшое утешение).
Сосланный на Салусу и впавший в немилость Шаддам отчаялся найти подходящие партии для трех оставшихся незамужними дочерей. Хорошо еще, что в жилах Далака — хотя он и не имел официального титула — текла благородная кровь. По крайней мере он сумел зачать ребенка мужского пола. На это не оказалась способной ни одна из жен Шаддама.
Дверь покоев отворилась без разрешения Шаддама — еще один признак унижения.
— Мы пришли посмотреть на младенца, — заявила Шалис. Она была немного старше Венсиции, эта ширококостная и высокая женщина; две младшие сестры, Иосифа и Руги, тоже были уже взрослыми, но по-прежнему скрывались на Салусе, не подчинившись недвусмысленным инструкциям Преподобных Матерей ордена Бене Гессерит. Все трое бросились к кровати Венсиции и умильно заворковали, склонившись над ребенком.
— Вы уже выбрали ему имя? — спросила Руги, переводя взгляд с Венсиции на Далака. Младшая дочь была очень хорошенькой, с каштановыми волосами, высокими скулами и лавандовыми глазами, но всегда вела себя тихо и неприметно и казалась заброшенной беспризорницей, милой, но глупенькой. Руги мысленно все еще была… там. Несмотря на то что она была слабой личностью, в прежние времена на улицах Кайтэйна выстроилась бы очередь из самых красивых и родовитых молодых аристократов, желающих получить руку Руги. Но все это кануло в небытие.
— Мы решили назвать его Фарад’н, — сказал Шаддам, употребив императорское местоимение «мы». — Это почетное имя в истории рода Коррино и самым славным из всех был дед кронпринца Рафаэля Фарад’н. Были и другие славные Фарад’ны, они жили еще во времена войн…
Он не закончил фразу, видя, что его никто не слушает. Йосифа взяла ребенка на руки и принялась нежно баюкать, лепеча младенцу какие-то глупости. Шаддам скорчил недовольную гримасу. «Мой первый внук родился в самой жалкой дыре вселенной, а теперь с ним говорит полная идиотка».
Он решительно шагнул к кровати.
— Отдай его мне, Йосифа. — Дочь удивленно посмотрела на отца. — И перестань болтать вздор. Ты же испортишь ребенка той чушью, какой набита твоя голова. Я приставлю к Фарад’ну лучших наставников. Он должен наследовать империю.
Шаддам отошел от кровати, неуклюже держа младенца, и выспренне заговорил, обращаясь к маленькому свертку:
— В один прекрасный день ты станешь истинным Коррино, Фарад’н. Хорошенько запомни мои слова.
— Он станет Зор-Фенрингом Коррино, — горделивая улыбка проступила на ангельском личике Далака.
— Он будет Фарад’ном Коррино, и не вам, Далак, делать нам свои предложения.
В комнате наступила тишина, которую нарушал лишь низкий голос Шаддама, вещавшего о том, какое величие ожидает в будущем этого долгожданного ребенка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});