– Попробуйте валерьянку. Но вряд ли она поможет. Слишком слабое средство.
– А что-нибудь посильнее? Феназепам?
– Нельзя. Неизвестно, как на таких детей действуют сильные препараты. Нормального человека феназепам успокоит, поможет уснуть, а этих… Не давайте ничего – слишком рискованно.
– Но ведь есть и другие лекарства…
– Думаю, их затормозит только что-то серьезное – аминазин или галоперидол. Но на них нужен рецепт, и в обычной аптеке вам не продадут.
– Посоветуйте что-нибудь, пожалуйста. Нельзя бросать людей на произвол судьбы.
– Кормите их поменьше, Дашу с Аней, – вот, пожалуй, единственный совет. Ничего сладкого. Конфеты, печенье – спрятать. Сахар ни за что, ни в каком виде – исключить даже йогурты. Сахар дает энергию, и после сладкого они становятся еще активнее. Мяса, пожалуй, тоже не стоит давать. И вообще: еды как можно меньше. Пусть живут впроголодь. По крайней мере первое время, а потом родители сами решат.
– Хорошо, я все передам, – обещает Нина. – Обязательно.
– Надеюсь, поможет. Ну а если нет – ничего не поделаешь. Мы же вас предупреждали, – добавляет медсестра Таня с укоризной.
– Да-да, конечно предупреждали, – бормочет Нина, вешая трубку.
«Вот мерзавка!» – внезапно думает она, сама не зная, кого имеет в виду – Ксению или старшую девочку Дашу.
Следующий Нинин звонок был в «Украину». Раньше звонить было нельзя – пусть испанцы как следует выспятся и отдохнут. Накануне был тяжелый день, плюс разница с Испанией во времени.
Позвонила ровно в десять.
Прежде чем ей ответили, прогудело много раз. Трубку взял Луис, голос его показался Нине куда менее бодрым, чем накануне.
– Привет, Нина.
– Привет. Как девочки?
– Честно сказать, неважно… – Луис замялся. – Спали всего два часа – с шести до восьми утра.
– А вы?
– Мы и не ложились. Всю ночь пытались их успокоить. Как тут уснешь?
– Позавтракали?
– Уже давно. Внизу, в ресторане.
– Что вы им дали на завтрак?
– Йогурты, блинчики, бутерброды, конфеты, печенье. Нам пришлось их остановить, иначе они бы лопнули. Аппетит у них замечательный, – Луис устало усмехнулся.
– Как Мария?
– Ниночка, я вот что хотел попросить: может, ты к нам приедешь? Я все понимаю: ты занята. Но у нас кончаются силы…
– Конечно, приеду.
Через час Нина была в гостинице «Украина». На этот раз дорога от метро не показалась ей такой безнадежно долгой – при солнечном свете все выглядело намного веселее. «Какая все-таки красота», – подумала Нина, любуясь издали сталинским замком.
Номер, в котором поселились Луис, Мария и их дочки, располагался на шестом этаже. Гостиная и спальня с претензией на роскошь в советском понимании: потолочная лепнина и хрустальная люстра, высокие двери с медными ручками, массивная старомодная мебель. Нина с интересом рассматривала все вокруг: она была в «Украине» впервые. По Москве ходили слухи, что скоро гостиницу закроют на реконструкцию, а после реконструкции – Нина точно знала – «Украина» преобразится и перестанет быть прежней.
Когда она вошла, девочки как заведенные прыгали на кровати, одновременно подлетая вверх и одновременно опускаясь – бессмысленные, лихорадочно блестящие глаза, слипшиеся от пота волосы.
– Они так все время, – объяснил ей Луис, кивая на дочек.
За ночь он побледнел, осунулся и весь как-то сник. Казалось, он провел ночь не в гостиничном номере, а в клетке с дикими зверями. Мария лежала в гостиной на диване. Она едва поздоровалась с Ниной. Один глаз у нее покраснел и заплыл, и она прижимала к нему мокрое полотенце.
Весь номер – ковровое покрытие на полу, диван, кресло, телевизор – все усыпано перьями из лопнувших подушек. Шторы сорваны с креплений. Стены измазаны губной помадой. Вещи вывернуты из чемоданов и разбросаны по полу. Журналы растерзаны. Торшер опрокинут и разбит. Подаренные куклы расчленены: отдельно голова, отдельно руки, ноги, туловище.
Выйти на улицу сестры отказались наотрез, когда же их пытались одеть – царапались и кусались.
– Мобильный Марии, – пожаловался Луис, – Даша утопила в унитазе.
– Почему же ты не отнял? – удивилась Нина.
– Это произошло в одно мгновение, – толстяк виновато развел руками. – Я просто не успел.
– Нина, – Мария слабо шевельнулась на диване. – Понимаешь, такое дело… Девочки все время раздеваются догола, раздвигают ноги и показывают половые органы. Делают неприличные движения… Откуда это? Кто их научил?
– Не знаю, – растерялась Нина. – В детском доме про это ничего не говорили.
– Может, у них в группе дети так играют? Ведь они совсем маленькие и не понимают, что это значит.
– Да-да, – рассеянно отвечает Нина. – Конечно, не понимают.
В этот миг ее мобильный заливается жизнерадостной трелью. «Надо бы сменить рингтон», – с досадой думает Нина.
– Приветик, – наиграно ласково, как показалось Нине, пропел голос Ксении. – Как дела?
– Отвратительно, – огрызается Нина. – Я у наших испанцев.
– И что? – Ксения как будто удивлена.
– А то, что девчонки им все тут разгромили. Это не дети, а дьяволята. Утихомирить их невозможно, они не понимают человеческих слов. Растерзали подушки, все измазали помадой. Не представляю, как они потом будут сдавать номер. А самолет? Вообразить страшно, ведь до Мадрида лететь больше четырех часов.
– Э-э, – вслух размышляет Ксения. – Короче, делать нужно вот чего: веди их по-быстрому в консульство и отправляй в Испанию. Посадим в самолет, остальное нас не касается.
– Как же не касается? Это живые люди! Девочки психически больны. Их надо галоперидолом лечить, а не в Испанию отправлять. Я уже звонила в детдом…
– Да? И что тебе там сказали? – быстро спрашивает Ксения.
– Вот то самое и сказали. Девочек можно затормозить только сильными препаратами…
– Значит так, – в голосе Ксении слышатся железные нотки. – Никаким галоперидолом никто их лечить не будет, это раз. Персонал детдома любит преувеличить, особенно Елена Ильинична, директор – я давно заметила. Это два. И третье. – Она делает паузу. – Мы с тобой работаем, а не благотворительностью занимаемся. Наша задача – чтобы у клиентов появились дети, а остальное попросту не наше дело.
– То есть как не наше дело? Дети должны быть нормальные, разве нет?
– Они и будут нормальные. Главное – пусть убираются в свою Испанию как можно скорее. Перелет, смена обстановки – это очень сильный шок. Через неделю девчонки будут как шелковые.
– Да они едва не плачут, – возражает Нина.
– Кто?
– Испанцы. Они просто раздавлены.
– Ничего… Привыкание часто бывает тяжелым. Поверь мне, – добавила Ксения уже мягче. – Я ведь не один год в этом деле кручусь… Всякое бывает. Одни приспосабливаются друг к другу быстро, другие чуть дольше. Фигня, не переживай.
– Значит, у тебя были похожие случаи?
– Были, Ниночка. Честное слово, были. Не только такие, а еще и похуже. Скажи родителям, что детдомовские дети поначалу часто ведут себя именно так. Позже все наладится. Нужно терпение. И время.
Нина почувствовала некоторое облегчение. Все будет хорошо. Просто у нее мало опыта, а у Ксении он есть. Ксения видела куда больше детей, и Нина ей верит.
Она помогла Марии собрать разбросанные по всему номеру вещи – детские одежки, ботинки, перемазанные потекшей шариковой ручкой полотенца, игрушки, разорванные книжки, фольгу от «киндерсюрпризов». Подтерла чью-то блевотину в углу. Одела и привела в порядок сестер, сполоснула с мылом их перепачканные помадой мордашки. Перевела испанцам все, что ей объяснили в детдоме про еду.
Потом спустились в ресторан, где Даше и Ане принесли обед – Нина сама заказала им блюда. Вырвала из блокнота листок бумаги и записала, как и чем следует их кормить.
– Вовремя ты нам насчет сахара сказала, Нина. Большое тебе спасибо, – поблагодарила Мария, когда они прощались. – Буду теперь знать: никаких конфет, ничего сладкого. Мы-то думали – все наоборот…
Оставшиеся два дня сестры вели себя вполне пристойно. Их посадили на голодную диету, режим питания строго контролировала Нина. Даша и Аня съедали бутерброд на завтрак, тарелку супа на обед и пюре с куском хлеба на ужин. К удивлению испанцев и Нины, они не протестовали. Покорно уплетали скудную пайку, вытирали салфеткой рты и говорили «Спасибо». К вечеру первого же дня им выдали альбомы и карандаши, и до самой ночи они рисовали. Делали они это, по правде сказать, тоже не совсем обычно – рисовали весь вечер до упора, пока не вышла бумага и не стерлись грифели цветных карандашей.
На следующий день отправились гулять: несколько часов после завтрака, затем перед ужином. Поздно вечером осоловелых сестер нарядили в кружевные ночные сорочки, уложили в кроватки, и они проспали много часов, не просыпаясь.
Через два дня улетели в Испанию.
Нина позвонила Луису и Марии спустя месяц.