неразоблаченных был так высок в лондонском метро и даже в нью-йоркской подземке, заключалась в том, что многие люди, не терпящие риска, вообще перестали пользоваться общественным транспортом. Многим из них это никогда не нравилось, и пандемия была более чем достаточной причиной, чтобы они решили, что больше не будут подвергать себя таким вещам.
Если двуглавого орла, восставшего из пепла Ковида, часто принимали за феникса, то во многом потому, что одна из голов была яркой, громкой и хорошо заметной, в то время как другая была окутана, укрыта, пряталась в помещении. В долгосрочной перспективе есть основания надеяться и верить, что птица все-таки окажется похожей на феникса. Конструктивное принятие риска может со временем усугубиться и принести неожиданные дивиденды на десятилетия вперед; антисоциальное и саморазрушительное принятие риска, с другой стороны, остается на долгосрочном светском спаде, и трудно представить, как пандемия может положить конец этой глубоко укоренившейся тенденции.
Что касается тех, кто не любит рисковать, то и здесь есть повод для надежды. Страх не является постоянной величиной: со временем мы привыкаем к нему и учимся жить с ним и рядом с ним. Так было во время всех предыдущих чум, так произошло и с Ковидом - больше всего вируса боялись те страны, где его не было, а не те, где он был. Для тех из нас, кто жил на западе, охваченном Ковидом, страх обычно достигал пика во время различных волн, поднимаясь с новыми всплесками и угасая, когда количество случаев заболевания снижалось. Как всегда, важен был не уровень новых случаев, а скорее первая производная - растет он или падает. Уровень заболеваемости, который был бы поводом для празднования и вечеринок с облизыванием лиц в Нью-Йорке, вызвал бы обреченность в Австралии.
В конце концов, люди выходят из своего панциря. Может быть, их уговаривают друзья; может быть, они просто привыкают к страху и решают, что с ним можно жить. Нервозность, связанная с присутствием рядом с людьми, не прошедшими вакцинацию или не имеющими масок, не станет долговременной чертой пандемии; избегающая риска голова двуглавого орла сморщится и превратится в пепел, из которого она родилась. То, что останется, в конце концов, может оказаться фениксом.
Глава 10. Встряхивание трафарета
Возрождение рискованного поведения далеко не является исключительно явлением, связанным с пандемией. Пандемия, конечно, ускорила этот процесс, но он также заметен в таких событиях, как голосование за Брексит и Трампа в 2016 году. Оба они были народными движениями, которые включали в себя движение к опасным крайностям, голосование за высокорискованный исход вместо низкорискованного.
Важно отметить, что голосование за Трампа и Brexit не было результатом расчета "риск/вознаграждение", по крайней мере, в экономическом смысле. С финансовой точки зрения, потенциальные выгоды от обоих исходов были превзойдены рисками. Но, возможно, вознаграждение пришло более незамедлительно, нефинансовым путем, в виде унижения самодовольных неолибералов и ощущения того, что некое подобие власти и контроля было возвращено в руки тех, кто оказался на проигравшей стороне игры глобализации.
Некоторые виды риска в целом полезны для любой экономики. Открытие новых предприятий или предоставление им кредитов - яркий тому пример: Это означает инвестиции в новое оборудование и новых сотрудников, что помогает не только компаниям, занимающим деньги, но и их поставщикам и работникам.
Другие виды рискованных действий в целом вредны для любой экономики. Курение сигарет, например, приносит страдания курильщикам и всем, кто находится рядом с ними, а также огромные и ненужные медицинские счета.
В рамках финансовой системы огромная доля рискованных операций может рассматриваться как социально бесполезные или, более того, откровенно вредные. Рынок жилья, спровоцировавший финансовый кризис 2008 года, является ярким примером. Для строителей жилья хорошо и полезно получать приличную прибыль. Но когда существующие дома переходят из рук в руки за сумму, во много раз превышающую стоимость их строительства, это только увеличивает объем ипотечных долгов и спекуляций на рынке жилья, а также максимизирует шансы на крах в стиле 2008 года. Это даже странным образом работает против строительства нового жилья, так как финансируемая жилищная система - это система, в которой владельцы домов хотят сохранить низкий уровень нового предложения, чтобы максимизировать рыночную стоимость своих собственных домов. Поскольку эти владельцы также являются избирателями и контролируют местные законы о зонировании, в результате получается система, в которой зачастую становится практически невозможно построить новое жилье в районах, где спрос на него наиболее высок.
Увеличение риска, безусловно, может привести к росту неравенства и, казалось бы, случайного богатства. Возьмем, к примеру, торговлю опционами - то, что взорвало популярность во время пандемии. В отличие от инвестирования в фондовый рынок, покупка и продажа опционов - это игра с нулевой суммой: Общая сумма выигрыша равна общей сумме проигрыша. Более того, многие победители заранее предопределены - маркет-мейкеры, которые сидят по другую сторону каждой сделки с отдельным человеком, делают деньги с поразительной предсказуемостью и регулярностью. Некоторые из них никогда не проигрывают. (Азартные игры в казино рискованны, а владение казино - нет.)
Таким образом, в совокупности индивидуальные опционные инвесторы ежедневно теряют поразительное количество денег, тем самым демонстрируя и усугубляя естественное неравенство, которое, как правило, заложено в рынках. И все же они бы не делали этого, если бы не существовало постоянного потока победителей - высококлассных инвесторов, многие из которых публикуют свои сделки на Reddit или других досках объявлений, которые действительно могут и делают большие деньги, пользуясь встроенным в опционные контракты кредитным плечом, и/или просто испытывая удачу и оказываясь в нужном месте в нужное время.
Победители на рынке опционов присоединяются к победителям на рынке криптовалют, победителям на рынке НФТ и даже, до определенного момента, к победителям стартовой лотереи - людям, которые однажды утром просыпаются и обнаруживают, что сказочно богаты. Чем больше в системе будет склонности к риску, тем больше будет создано таких миллионеров, разбогатевших быстро, и тем больше мечта о быстром обогащении будет склонять других к подобным действиям.
В случае со стартапами это, вероятно, хорошо для общества в целом. Стартапы с венчурным финансированием инвестируют миллиарды долларов в деятельность, которая обеспечивает экономический рост, высокооплачиваемые рабочие места и новые ценные технологии, включая мРНК-вакцины. Акции стартапов очень неликвидны, что означает, что сотрудники, как правило, вынуждены их удерживать, даже когда их стоимость резко возрастает. Это помогает свести к минимуму количество бесполезных с социальной точки зрения операций с акциями стартапов.
Однако в остальное время быстрое богатство может нанести удивительный вред. Я не имею в виду ущерб, наносимый самими богатыми людьми. Конечно, можно