Конфликты с трудовым коллективом возобновились в апреле 1943 году, когда несколько сотен работников дистилляционного и купажного цехов неожиданно устроили сидячую забастовку с требованием внепланового повышения зарплаты. Руководство компании заявило, что забастовка нарушила и договор с профсоюзом, и действующее трудовое законодательство, и обратилась с жалобой в правительство, однако министерство труда отказалось отдавать распоряжение о прекращении забастовки, а Батиста лично потребовал, чтобы Бакарди удовлетворили требования рабочих.
Напряжение стремительно нарастало: апелляционный суд принял сторону руководства компании и отклонил президентский указ Батисты. Подвластная коммунистам верхушка КТК, которая к тому моменту полностью управляла действиями профсоюза «Бакарди», немедленно написала Батисте письмо, в котором предупреждала, что если он согласится с решением апелляционного суда, то «легализует фашистское сопротивление в компании [«Бакарди»]». Конфликт достиг такого накала, что федерация профсоюзов потребовала, чтобы Батиста продемонстрировал свою поддержку профсоюза «Бакарди», «экспроприировав компанию».
Вероятно, Батиста видел в Бакарди политических врагов — поскольку всем было известно, что они симпатизируют его оппонентам-authéntico. Возможно, он хотел укрепить отношения со своими сторонниками-коммунистами в профсоюзном движении, а может быть, он и вправду считал, что с работниками «Бакарди» обходятся несправедливо.
Так или иначе, он согласился с требованием КТК и в октябре 1943 года послал в Сантьяго правительственных служащих в сопровождении местных и государственных полицейских подразделений с заданием захватить винокурню «Бакарди». Руководству фирмы было приказано отойти и не вмешиваться. Верховный суд Кубы уже на следующий день объявил захват незаконным, однако имуществу уже успели нанести ущерб. Своим «вмешательством» в дела Бакарди Фульхенсио Батиста настроил против себя весь деловой мир Кубы и стал вечным врагом Бакарди. Он навсегда лишился их доверия.
Несомненно, недовольство делового сообщества тревожило Батисту. Хотя политически он зависел от коммунистов, это был брак по расчету, которому способствовало создание антигитлеровской коалиции с Советским Союзом, и Батиста не хотел сближаться с коммунистами настолько, чтобы ставить под угрозу свои отношения с Соединенными Штатами. Не прошло и года, как Батиста уже перестал так часто и открыто выступать против работодателей. В это же время некоторые руководители фирмы «Бакарди» и члены семьи Бакарди начали задумываться о том, не слишком ли бескомпромиссную позицию занимает администрация фирмы в отношениях с профсоюзом. Юридически позиция фирмы была достаточно прочна, однако о повышении заработной платы все же стоило поразмыслить. На самом деле некоторые работники «Бакарди» получали меньше, чем работники на тех же должностях в других компаниях – отчасти потому, что профсоюз «Бакарди» многие годы, пока дела у компании шли не слишком гладко, выставлял умеренные требования по повышению зарплаты. События, которые привели к правительственному захвату завода, были позором для компании, которую всегда считали столпом общества и щедрым работодателем. Репутация была основой самосознания «Бакарди» — и ее нужно было обновлять.
По случайности, а может быть, и нет, трудовые конфликты в фирме «Бакарди» обострились в то время, когда в компании менялось руководство. Почтенному Энрике Шугу в 1943 году сравнялось восемьдесят один, и он пережил свою супругу Амалию Бакарди Моро уже на четырнадцать лет. Шуг со своей французской живостью и галантностью оставался желанным и почетным гостем на сантьягских банкетах, приемах и вечеринках и очаровывал и друзей, и незнакомцев нестареющим обаянием и остроумием.
Обед в его честь в клубе «Ранчо» в Сантьяго собрал 1200 гостей — такого количества по такому поводу в восточной части Кубы еще не видели. Однако к этому времени дон Энрике стал интересоваться повседневной деятельностью своей компании меньше, чем прежде. С началом Второй Мировой войны его вниманием полностью завладела любимая родина — Франция, оказавшаяся под нацистской оккупацией, и он организовал на Кубе комитет солидарности для поддержки французского Сопротивления. Годы его жизни подходили к концу. Как президент и управляющий директор компании Шуг не знал себе равных — но кто станет его преемником?
Основным предметом заботы стали отношения между работниками и администрацией. Все дела с профсоюзом вел в этот период Хосе Эспин, главный бухгалтер компании и одновременно заместитель Энрике Шуга (отчасти потому, что он свободно говорил по-французски). Эспин не принадлежал к семье Бакарди даже по браку и, казалось бы, не имел ни малейших шансов занять высший исполнительный пост в компании, однако у него были честолюбивые замыслы. Когда сыновья и зятья Бакарди начали претендовать на должность Шуга, Эспин заключил союз с Луисом Х. Бакарди Гайяром, заместителем финансового директора компании и последним оставшимся в живых сыном Факундо Бакарди Моро. Луис контролировал 30 процентов акций компании как представитель своей ветви семьи в совете директоров, так что обладал существенным влиянием, особенно в союзе с главным помощником Шуга. Представлялось, что из всех сыновей Бакарди именно он, по логике вещей, и должен стать преемником Энрике Шуга.
Однако лидеры профсоюза давно решили, что и с Луисом, и с Эспином трудно иметь дело, и оба были в какой-то степени повинны в ухудшении рабочих отношений. Более того, в семье Луиса считали несколько скрытным, полагали, что ему не хватает гибкости и предпринимательской интуиции. К началу сороковых годов его перспективы были уже не такими безоблачными.
Восходящей звездой «Бакарди» был Пепин Бош, который добился таких впечатляющих успехов в Мехико, Нью-Йорке и Пуэрто-Рико. Как бы ни ценил Шуг своего заместителя Хосе Эспина, как бы ни уважал семейную долю Луиса Х. Бакарди, за советом он все чаще обращался именно к своему зятю. Бош лично знал многих выдающихся игроков в кубинской политике, в том числе двух предыдущих президентов – Карлоса Эвию и Карлоса Мендиету, вместе с которыми он участвовал в гибарском восстании. Все знали, что Луис Х. Бакарди и Хосе Эспин недовольны вниманием, которое внезапно снискал Бош, хотя его не интересовало никакое соперничество за власть и он не рекламировал себя как будущего президента компании — по крайней мере, открыто. Когда однажды Эспин и Луис саботировали действия по его рекомендациям, он не стал с ними спорить, а просто уволился и не выходил на работу, пока Шуг и другие родственники не уговорили его вернуться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});