— Она попытается, Джинни, только не получит его, — с величайшей серьезностью заверила Холли. — Не волнуйся. Папа никогда не делает глупостей, когда речь идет о важных вещах, и ты именно такая важная вещь.
Джинни остановилась посреди лестницы и изумленно уставилась на маленькую девочку, способную высказывать подобные фразы столь безмятежным голоском.
— Это правда, — продолжала Холли, погладив ее по руке. — Она очень хорошенькая, даже красивая, но, видишь ли, папе такие, как она, не нравятся. О, он иногда шутит с ними, говорит комплименты, если бывает в хорошем настроении, и может даже согласиться пойти с ними в спальню, как иногда делают все взрослые, но любит леди, которые красивы изнутри. Как ты.
— Но ты сама говорила, что я хорошенькая. Холли, по-прежнему серьезно, кивнула:
— Да, это верно, но миссис Сэмон — нечто исле… иключное.
— Исключительное?
— Вот именно. Она хочет стать леди Шерард и думает, что достаточно красива для этого. Только папу не одурачишь!
— Мне все равно, Холли.
Личико Холли осветила очень терпеливая, необыкновенно многострадальная, кроткая улыбка, мгновенно заставившая Джинни почувствовать себя маленькой и глупой. Но она решила не отступать и упрямо поднималась все выше, пока неожиданная мысль не вынудила ее остановиться на верхней ступеньке:
— Холли, ты… нет, это невозможно!
— Что именно, Джинни?
— Ты сказала, что твой папа посещал спальни дам…
— Конечно, время от времени. Не будь глупой, Джинни. В конце концов, папа — мужчина. И в твоей спальне тоже был. Взрослые, — добавила она, пожимая плечами, — только этим и занимаются.
Джинни беспомощно охнула перед лицом столь вековой мудрости.
— Холли, не могла бы ты следующий час побыть просто маленькой девочкой?
Холли расплылась в улыбке:
— А ты почитаешь мне? Папа думает, что я уже успела прочесть все истории, только мне трудно!
— С удовольствием.
— Как ни странно, но ты прелестно выглядишь в черном.
— Благодарю. Не хотите ли еще баранью отбивную с луковым соусом?
— Нет, хотя они довольно вкусны. Прекрасно иметь столь верных друзей, как миссис Сэмон, не так ли?
— Действительно. Ветчины?
— Пожалуй, не стоит. Она пригласила меня к себе на ужин завтра вечером.
— По-моему, стоит пойти. Брюссельской капусты?
— Меня тошнит при одной мысли о ней. Миссис Сэмон крайне обеспокоена, как и подобает настоящему другу, тем, что я живу в одном доме с бедной, беззащитной старой девственницей.
— Еще заячьего супа?
— Он уже остыл. Я объяснил, что ты — далеко не беззащитна, через три недели не будешь бедна и что мне нравится твой возраст. Ах да, еще я заверил ее, что ты вовсе не девственница.
— Почему я не швырну тарелку этого остывшего супа в вашу физиономию?
— Джинни, Джинни, ты обычно переносишь оскорбления с исключительным хладнокровием. В чем дело? Плохо себя чувствуешь? Погода влияет? Погода и в самом деле просто отвратительная. Или, с тех пор как ты обнаружила радости любви, жаждешь еще и еще? Ну что ж, думаю, меня можно убедить посетить твою спальню сегодня ночью. Может, попробуем другую позицию? Например, на боку, тебе это должно понравиться. Колени согнуты, стройная правая нога подтянута к груди, и я обовьюсь вокруг тебя и…
В лицо ему ударил град зеленого горошка.
Алек рассмеялся.
Этот негодяй имеет наглость смеяться над ней! Но Джинни тут же охнула — Алек зачерпнул ложкой горошек с тарелки и швырнул в нее. Одна особенно большая горошина упала на грудь и осталась там.
— Весьма впечатляюще, — заметил Алек, не сводя взгляда с соблазнительного зрелища. — Нет, не двигайся. Кстати, у миссис Сэмон самые восхитительные груди из тех, что я имел счастье ласкать. Погоди, разве ты сама не видела эту великолепную оснастку?
— Видела.
— Перед тем как приземлилась на свой изумительный задик и подвернула столь же изумительную ножку?
— Да.
— А потом, конечно, началась твоя ночь наслаждения. Тебе понравилось, когда я связал твои руки и прикрутил их к койке? Могу заверить, что мне это доставило невероятное удовольствие. Твои стоны, и вздохи, и тихие гортанные крики доставили мне такое наслаждение! Поверь, ты прелестна: эти длинные, стройные, упругие ноги, мягкая розовая женская плоть и…
— Немедленно замолчи!
Алек открыл было рот, но Джинни буквально завопила:
— Мозес! Мозес!
Дворецкий бесшумно скользнул в комнату:
— Да, мэм?
Джинни ослепительно улыбнулась:
— Можно нести кофе. Мы поужинали.
— Но я еще не доел баранью отбивную, — пожаловался Алек.
— Вы толстеете не по дням, а по часам. Кофе, пожалуйста, Мозес.
— Сар?
Джинни хотелось орать и биться в истерике. Подумать только, обращаться к Алеку за приказаниями!
— Мисс Джинни права, не годится мне превращаться в жирного хомяка.
«По крайней мере, пока я не заполучил вас, мисс Юджиния», — ясно говорил его взгляд.
— Кофе так кофе. С бренди, пожалуйста.
— Да, cap.
Мозес выплыл из гостиной так же бесшумно, как и появился.
Джинни наклонилась над столом:
— Алек, прошу, прекрати быть невыносимым! Он мгновенно стал серьезным:
— Зато ты не была угнетена, расстроена и не ушла в себя! И даже поела немного!
Джинни замерла, глядя на почти пустую тарелку. Алек прав. Ей так хотелось убить его, что она забыла об отце, о бесконечной боли настоящего, тщательно скрываемой ревности к Лоре и съела ужин. Оказывается, она была голодна!
Джинни взглянула на Алека. Его глаза не сверкали, как обычно, веселым лукавством.
— Нет, Джинни. Не оглядывайся назад. Смотри вперед. Иного выбора нет.
— Не хочу. Все это безнадежно.
— Мне не очень-то нравится считаться одной из безнадежностей. Нет, не спорь, лучше выслушай меня. Я здесь, чтобы спасти тебя, Джинни. Мы были вместе в постели, не один раз, и ты оценила мои усилия в этом направлении.
Немного подумав, Алек нахмурился:
— Собственно говоря, мое тело отчаянно сигналит мне, что пора возобновить столь приятную близость. Я бы задрал тебе юбки прямо здесь, на обеденном столе, но… а вот и Мозес с кофе. Как всегда, совершенно не вовремя.
Джинни не сказала ни слова, хотя заметила, как дворецкий вопросительно взглянул на Алека, а тот подтвердил распоряжение кивком. Безнадежно, совершенно безнадежно, даже в собственном доме. По крайней мере хоть его отец оставил ей.
— У тебя вид женщины, снова предавшейся тяжелым воспоминаниям. Немного бренди? Нет? Но я настаиваю. Ты сейчас нуждаешься в подкреплении. Оно согреет тебе внутренности.
Так и вышло. Джинни сделала первый глоток: огненная жидкость прожгла дорожку до самого желудка, так что девушка судорожно закашлялась. Алек спокойно пил кофе, разглядывая портрет отца Джеймса Пакстона на стене над буфетом. Почтенный предок был изображен в парике и пышном камзоле из тяжелой фиолетовой парчи с широкими, украшенными галуном рукавами. Величественный индивидуум со взглядом таким же холодным, как Северное море.