Этот процесс выращивания боевой техники из кристалликов с программами и назывался распаковкой.
И именно этот процесс сейчас каким-то непонятным образом нарушался.
Поэтому ясно, отчего кап Симон так спешил в расположение команды распаковщиков.
Он летел туда на гравиплатформе. И когда мощный порыв неизвестно откуда прилетевшего ветра впервые встряхнул платформу так, что Симону пришлось судорожно ухватиться за рейлинг, кап даже не уменьшил скорость, лишь быстро-быстро заработал пальцами, подавая на пульт управления необходимые команды. Он справедливо полагал, что как беда не приходит одна, так и первый сильный порыв ветра вряд ли окажется последним.
И вскоре убедился в справедливости этой мысли. Которая тоже была не последней.
До
Эскадры обоих враждующих миров состояли каждая из четырех больших транспортов и четырех же крейсеров, составлявших конвой. Кроме названных эскадры насчитывали еще по одному кораблю – базе атмосферной авиации, а также по одной походной мастерской, в чью задачу входило быстро восстанавливать поврежденную в боях технику.
Переходы обеих эскадр к Лорику совершили без серьезных сбоев и происшествий. Хотя Правилами война в пространстве дозволялась, все же обе стороны решили не подвергать себя излишнему риску, не нести потерь, без которых бои тяжелых кораблей в космосе обходятся очень редко. И поскольку те же правила строго запрещали уничтожение в пространстве невооруженных или же пассивно вооруженных судов (к которым причислялись транспорты), никто не хотел нарываться на штрафные санкции еще до начала серьезных действий. Так что и переход эскадр в Просторе, и выход из него, и сближение с Лориком прошли вполне спокойно. С кольцевой орбиты разведчики убедились в том, что за время их отсутствия на поверхности планеты никаких заметных изменений не произошло, мир этот как был диким, так им и остался. После чего были отданы команды на финиш, флагманский крейсер сел первым, тут же развернул необходимую аппаратуру и с ее помощью принялся выводить каждый последующий корабль в строго отведенное место.
При посадке предприняли необходимые маневры, чтобы случайно не оказаться в прицелах противника: война уже началась, и вести себя следовало соответственно. Поскольку мир был условно поделен на полушария влияния еще заблаговременно, каждая эскадра знала, где производить высадку. Лорик разделили пополам по экватору, а не меридионально – чтобы ни у кого не возникало преимуществ, связанных со временем суток и условиями освещения. Всё, буквально всё предусмотрели штабы – кроме разве что одного: как почувствуют себя люди, от генерала до солдата, которым, пожалуй, впервые в жизни предстоит драться в подобных условиях…
Совершив посадку, люди с каждого корабля немедленно начинали действовать по жесткой схеме, и, поскольку войска обеих сторон были действительно хорошо обучены, выгрузка и развертывание сил проходили строго по графику.
Может быть, впрочем, какие-то минуты были потеряны в самом начале, когда люди покидали корабли и оказывались на планетной тверди. Но это время легко наверстывалось.
Минуты же были потеряны потому, что прилетевшие, по сути дела, впервые оказались на по-настоящему дикой планете.
Дикой?
Пожалуй… Ведь и рай кто-то назовет диким местом. Но вот вам синонимы: неиспорченное, девственное, первозданное.
Пожалуй, именно такие ощущения возникли если не у всех, то во всяком случае у большинства.
Первым впечатлением, которое Лорик произвел на десант, была именно нетронутость, ненарушенность данного мира. Это лишь подтверждало тот факт, что людей здесь не существовало: ведь человек начинает искажать землю, едва успев ступить на нее.
И вот это ощущение первозданного спокойствия в первые минуты подействовало на людей настолько, что эти самые несколько минут они лишь осматривались, глубоко вдыхали здешний воздух, качали головами и обменивались не очень информативными звуками наподобие: «Ого!», «Ох ты!», «Вот это да!» и тому подобными.
Это место недаром было выбрано главными штабами еще дома. Поскольку, как уже сказано, Лорик был условно разделен на два полушария, Северное и Южное, и ось вращения планеты была почти перпендикулярна плоскости орбиты, оба полушария являлись равноценными по климату, продолжительности светлого и ночного времени и прочим условиям, какие могли как-то влиять на ход боевых операций. То есть был сохранен основной принцип Правил: справедливость. Климатические зоны обоих полушарий практически не отличались, так что условия, в которых оказались войска мира Урей (север) и противника, мира Сирон, были одинаковыми. И солдаты и офицеры противоборствующих сторон, десантировавшись, увидели одну и ту же картину и одинаково на нее отреагировали. Ведь и Урей, и Сирон – высокоразвитые промышленные миры, очень богатые чудесами техники и, соответственно, давно уже разобравшиеся со своими чудесами природы до полного их исчезновения.
Так вот, места для приземления кораблей и развертывания войск были выбраны в обширных лесных районах и именно в густой их части, поскольку это значительно уменьшало объем маскировочной работы и позволяло скрытно производить передвижения войск. Правда, тут пришлось поломать голову, прежде чем удалось отыскать и как-то увязать воедино с чащобами открытые или почти открытые небольшие пространства, пригодные для посадки транспорта. В двух-трех случаях пришлось даже пойти на некоторые жертвы. А точнее – опускающемуся на поверхность кораблю своевременно включить систему расчистки и укрепления грунта, а попросту говоря – выжечь местечко, куда можно было опуститься, и укрепить его, проплавив в глубину. На приземлившиеся корабли немедленно были наброшены маскировочные полотнища, раскраска коих имитировала картину лесов – изготовлены они были, конечно, еще на базах. К такому примитиву прибегли потому, что силовые купола энергоразведка противника обнаружила бы уже издалека, а полотнища – нет. По той же причине энергомолчания вся энергетика кораблей была заблокирована – в наземных сражениях крейсерам не отводилось никакой активной роли.
И вот люди, покинувшие тесные кубрики кораблей, невольно остановились, обнаружив себя в причудливом пространстве, какое невольно хотелось назвать храмом – с высочайшими колоннами деревьев, никогда и нигде ранее не виданных; с зеленой кровлей, расписанной не фресками, но солнечными бликами, чей рисунок поминутно менялся, потому что по верхам гулял ветерок; с тишиной, которая присуща храмам. Эта тишина не была абсолютной: фоном присутствовали шелест и шорохи листьев, веток, а может быть, и неведомой жизни, какая могла существовать и на деревьях, и в кустарнике, и в траве, что беспрепятственно росла даже в ручейке, который обнаружился совсем близко от посадочного места транспорта номер два. Во всяком случае, в двух местах были замечены представители местного животного мира – один четвероногий, другой, кажется, ше-стиногий; первый размером с поросенка, второй вроде бы удлиненный, рассмотреть его как следует не довелось: он не то чтобы испугался, просто ушел своей дорогой, скрылся в кустах. Похоже, их заинтересовал запах гари, поскольку оба появились близ того корабля, которому пришлось выжигать под собой растительность перед посадкой. Первого удалось без особых усилий поймать, он и не пытался убежать, судя по зубам и ногам, был он травоядным. Возникла даже мысль – испытать его на съедобность, однако начальство тут же приказало выпустить животное и заняться делами, которых тут было выше головы – как обычно на войне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});