Вернувшись в комнату для персонала, Фрэнни купила в торговом автомате чашку кофе и две конфеты, а потом тяжело опустилась на стул. У нее болела голова, и вообще в этот день она неважно себя чувствовала. Развернув конфету, она стала вспоминать прошедшую ночь. Майкл снова ее связал. Фрэнни не могла понять, зачем он это делает и как такой нежный человек может быть столь грубым. Он обнял ее, ласково погладил по волосам, спокойно выслушал, а затем так же спокойно объяснил, что будет связывать ее, когда захочет, будет наказывать, когда захочет, и вообще ждет, что она будет исполнять все его желания. Нежно поцеловав, он раздел ее и любовно погладил ее тело, в то время как Фрэнни лежала на постели и плакала, уткнувшись в подушку. Тогда она впервые поняла, что он всегда будет таким, что она не сможет его изменить и что ему всегда будет нужно — по причинам, которые ей не ясны, — видеть ее униженной и запуганной. И все-таки она готова была принять эту жестокость как плату за его любовь. Возможно, то было лишь испытание, нечто такое, что она должна пройти. Где-то из глубины ее сознания вновь всплыли, как обломки кораблекрушения, обрывки прежних мыслей: страдание ради того, чтобы обрести силу, страдание ради облегчения страдания, логика сиу, по которой одно вытекает из другого.
Тогда он заставил ее встать на колени перед кроватью, уткнувшись лицом в матрац, и привязал руки к столбику, да так сильно, что она содрала кожу на запястьях, когда потом попыталась освободиться. Он избил ее палкой, что гораздо больнее, чем ремнем, лопаткой или кнутом. На ягодицах у нее остались грубые красные рубцы — длинные, тонкие, болезненные, — свидетельства его странной любви. Потом Майкл извинялся. Он сказал, что не собирался оставлять такие жестокие метки, но чересчур увлекся, и обещал, что не будет ее наказывать снова, по крайней мере физически, до тех пор, пока они не пройдут. Зато нефизическое наказание было еще хуже. Она не может заставить себя записать в свой дневник, что он с ней делал, так как слишком смущена. Каждый день она думает о том, как бы порвать с ним, но знает, что никогда этого не сделает, тем более сейчас, после смерти миссис Дивер.
Доев конфеты, Фрэнни встала, чтобы купить в автомате еще.
Две недели назад миссис Дивер появилась в клинике в ужасном состоянии: вялая, давление низкое, живот вздут. Фрэнни вызвала врача, который велел отправить ее в больницу, где через неделю она умерла. Никакого сюрприза тут не было, но все равно Фрэнни ужасно расстроилась. Она стала медсестрой для того, чтобы спасать людей, таких, как Билли, и всегда огорчалась, когда пациент уходил из жизни. Потерять миссис Дивер для нее было все равно что снова потерять родителей. Чувство одиночества, заброшенности, ненадежности своего положения вдруг пробудилось в ней с прежней силой, напомнив о хрупкости ее связей с теми, кого она любила. Ее переполняла скорбь, но скорбела она не только по миссис Дивер.
Сначала Фрэнни решила ни с кем не делиться своими сомнениями, как делала это многие годы, но потом поняла, что наступил критический момент. Она уходит, и если сейчас не попросит о помощи, то скоро уйдет навсегда; тогда ей уже никто не поможет. Фрэнни позвонила Норе, но Норы не оказалось дома, а позже она так и не ответила на ее звонок. Майкл, разумеется, посочувствовал ей, но столь незаметное происшествие его не очень тронуло — это было видно по его поведению. Конечно, он не знал миссис Дивер, так что Фрэнни не могла его винить, но она считала Майкла более отзывчивым. Равнодушие близких людей окончательно ее надломило. Фрэнни почувствовала, что осталась одна, и теперь медленно скользила куда-то в пропасть.
Только Майкл еще мог спасти ее от этого падения; он мог полюбить ее, но с каждой прошедшей неделей, наоборот, казался все более отчужденным. Она прилежно делала то, что от нее требовалось, но он как будто по-прежнему оставался ею недоволен. Сердцем Фрэнни понимала, что их связь гибельна для нее, но также понимала, что никогда его не оставит. Даже если лучше не будет, она удовлетворится тем, что есть. Разве можно забыть ее жизнь до встречи с Майклом — ни за какие блага она не хотела к этому возвращаться. Тогда в качестве защиты она возвела вокруг себя непроницаемую стену, но Майкл сломал эту стену, и если теперь он ее бросит, то Фрэнни окажется еще более уязвимой, чем прежде. Теперь она знает, что значит любить, что значит кому-то принадлежать, и уже не в силах вернуться к той жизни, какую вела раньше. Майкл — это все, что у нее осталось, она будет покорно принимать его наказания и все те немыслимые вещи, которые хуже любых избиений. Пока он согласен ее любить или пытаться ее полюбить, Фрэнни сделает все, что он попросит.
Она помнит, как они впервые встретились, как ей хотелось покончить со всеми своими невзгодами и войти в его жизнь. Фрэнни надеялась, что Майкл научит ее своему пониманию жизни: она хотела быть его студенткой. Ей казалось, что она отправляется на поиски приключений, и Майкл, ее учитель, освободит и защитит ее. Ее ждало замечательное путешествие и замечательная жизнь. Разве она могла подозревать, что все так обернется?
Глава 29
Когда Фрэнни приехала в дом Майкла, она уже ждала не приятностей. В Сакраменто она попала в пробку и теперь опаздывала на десять минут. Разозлить Майкла могло все, что угодно. Фрэнни всячески старалась его не сердить, но в последнее время все, что она ни делала, вызывало у него раздражение. Припарковав на обочине свой черный «кадиллак», она заперла машину и, обойдя ее кругом, подумала, что неплохо бы смазать кузов воском и отполировать.
Когда Майкл открыл дверь, Фрэнни ожидала вспышки его гнева, но вместо этого он просто пригласил ее войти и провел в гостиную. На нем были белый вязаный свитер с закатанными до локтей рукавами и темно-серые брюки.
— Я должен кое-что сказать тебе, дорогая, — сев на почтительном расстоянии от нее, заговорил Майкл, и эти слова ее сразу насторожили. — Ничего у нас с тобой не получается.
— Что не получается? — Фрэнни нервно сжала руки — она отлично все поняла.
— Ты знаешь, о чем я говорю. — Печально улыбнувшись, Майкл мягко взял ее за руку. Фрэнни не могла припомнить, когда он последний раз вел себя с ней так ласково — наверное, несколько месяцев назад, вскоре после их первой встречи. — Видишь ли, мы очень разные. Тебе пора искать кого-то другого. Ты не моя собственность.
Фрэнни почувствовала, как ее охватывает паника.
— Но я никогда против этого не возражала!
Майкл печально посмотрел на нее и ничего не сказал. Его лицо выражало искреннее сочувствие, это красивое, мужественное лицо, которое Фрэнни так любила. Но теперь оно казалось другим, более жестким: морщины на лбу стали глубже, челюсти крепко сжаты. Ей захотелось нагнуться и поцеловать эти глаза, эти щеки, этот нахмуренный лоб, и целовать их до тех пор, пока морщинки не разгладятся и Майкл не возьмет свои слова обратно, но она знала, что это бесполезно — он просто оттолкнет ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});