Читать интересную книгу Пляска смерти - Стивен Кинг

В первый сезон в “Сумеречной зоне” были представлены “И видеть сны” (Perchance to Dream), первый сценарий для сериала покойного Чарлза Бьюмонта, и “Третья от Солнца” (Third from the Sun) Ричарда Матесона. Сюжетный ход последней – герои бегут не с Земли, а на Землю – сейчас уже избит до смерти (в особенности этой халтурой из глубокого космоса “Космический крейсер “Галактика”), но большинство зрителей и сегодня помнят впечатление от этого неожиданного финала. Именно после этой серии многие случайные зрители стали поклонниками сериала. Потому что увидели кое-что Совершенно Новое и Другое.

На третий сезон “Сумеречную зону” либо просто отменили (версия Серлинга), либо отменили из-за неразрешимых сложностей с ее размещением в сетке (версия Си-би-эс). Так или иначе, через год она вернулась на экраны уже в виде часовых серий. В своей статье “Мечта Рода Серлинга” Эд Наха пишет:

"Нечто иное”, с чем пришла к зрителям новая “Сумеречная зона”, оказалось скучищей. После тринадцати неудачных серий продолжение “Сумеречной зоны” было снято с показа”.

Снято, но лишь на время: на следующий год – это был последний сезон – вновь стали снимать серии по полчаса, преимущественно тусклые и невыразительные. Скучищей? На мой взгляд, среди часовых серий “Сумеречной зоны” можно найти самые удачные во всем сериале. Например, “Могила в тридцать фатомов” note 200, в которой экипаж эскадренного миноносца слышит, как в затонувшей подводной лодке стучат призраки;

"Типографский мальчик на побегушках”; “Новая экспозиция” (The New Exhibit) (одно из немногих погружений “Сумеречной зоны” в чистый жанр ужаса: служитель музея восковых фигур, которого играет Мартин Белсам, обнаруживает, что фигуры убийц ожили) и “Миниатюра” (Miniature), с Робертом Дюваллом по сценарию Чарлза Бьюмонта – о человеке, который сбегает в прошлое, в веселые 90-е годы.

Как отмечает Наха, в последнем сезоне “никому в Си-би-эс “Сумеречная зона” была уже не нужна”. Дальше он рассказывает, что Эй-би-си, у которой с успехом прошли “Внешние ограничения”, предложила Серлингу делать шестой сезон с ней. Серлинг отказался. “Эй-би-си хочет каждую неделю ходить на могилку”, – сказал он.

Но для Серлинга жизнь никогда не была чем-то застывшим. Еще юношей, едва написав “Образцы”, ом начал делать телерекламу; невозможно забыть голос, расхваливающий шины и лекарства от насморка в весьма своеобразном ролике, напоминающем “Реквием по тяжелому весу” (там боксер кончает тем, что выступает в боях с заранее определенным результатом). И в 1970 году он все же начал “каждую неделю ходить на могилку”, но не с Эй-би-си, а с Эн-би-си – в качестве ведущего, а иногда и автора сценариев для “Ночной галереи”. Сериал неизбежно стали сравнивать с “Сумеречной зоной”, хотя на самом деле это – разбавленный вариант “Триллера” с Серлингом вместо Карлоффа.

На сей раз у Серлинга не было контроля за творческим содержанием сериала, каким он наслаждался, делая “Сумеречную зону”. (Однажды он пожаловался, что студия пытается превратить “Галерею” в “Маннике” note 201 с саваном”.) И все же в “Ночной галерее” тоже есть немало интересных серий, в том числе экранизация “Холодного воздуха” Лавкрафта и “Модель Пикмана” (Pickman's Model). Кроме того, есть в ней серия, которую можно считать одной из самых страшных из всех телесериалов. Это “Бумеранг” (Boomerang), экранизация рассказа Оскара Кука. Речь идет о маленьком насекомом, которое называется “уховертка”. Уховертку суют в ухо отрицательному герою, и она начинает – ик! – прогрызать путь сквозь его мозг, причиняя ему немыслимую боль (в мозгу нет болевых рецепторов, и физиологическая причина этой боли остается неразъясненной). Герою говорят: существует лишь один шанс на миллиард, что отвратительное насекомое найдет дорогу ко второму уху и вылезет через него; более вероятно, что оно будет кружить по мозгу, пока ты, парень, окончательно не свихнешься.., или не покончишь с собой. Зритель испытывает невероятное облегчение, когда почти невозможное все-таки свершается и уховертка действительно выходит через другое ухо.., и тут наносится заключительный удар: уховертка была самкой. И отложила яйца. Миллионы яиц.

Но в большинстве своем серии “Ночной галереи” такого леденящего впечатления не производили, и после трех нелегких лет, в течение которых сериал переходил от одной формы к другой, его все-таки отменили. Это была последняя звездная роль Серлинга.

"В сороковой день рождения, – пишет Наха, – Серлинг совершил свой первый после Второй мировой войны прыжок с парашютом”. Зачем? “Я сделал это, – объяснил он, – чтобы доказать, что не стар”. Но выглядел он постаревшим; сравните ранние рекламные фото периода “Сумеречной зоны” со сделанными на фоне идиотских изображений “Ночной галереи” снимками – и вы увидите разительную перемену. Лицо у Серлинга покрылось морщинами, шея стала бугристая; это лицо человека, наполовину съеденного телевизионным купоросом. В 1972 году он принял интервьюера в своем кабинете, увешанном взятыми в рамки рецензиями на “Реквием”, “Образцы” и другие его телепьесы прежних лет.

"Иногда я прихожу сюда, просто чтобы взглянуть, – говорил Серлинг. – У меня уже много лет не было таких отзывов. Теперь я знаю, зачем люди заводят альбомы с вырезками: лишь для того, чтобы доказать себе, что это было”. В интервью, взятом Линдой Бревелл девять лет спустя после того прыжка в сороковой день рождения, сделанного, чтобы доказать самому себе, что он не стар, Серлинг постоянно говорит о себе как о старике. Их встреча проходила в любимом лос-анджелесском ресторане Серлинга “Ла Таверна”; Линда Бревелл говорит, что Серлинг был “живой и полный энергии”, но в интервью постоянно встречаются угнетающие фразы: в одном месте Серлинг говорит: “Я еще не стар, но уже и не молод”, а в другом – прямо заявляет, что он старик. Почему же он не отказался от этого изматывающего творческого соревнования? В финале “Реквиема по тяжелому весу” Джек Паланс говорит, что должен вернуться на ринг, хотя результат боя заранее определен, потому что ринг – это все, что он знает. Ответ не хуже любого другого.

В 1975 году у Серлинга, заядлого трудоголика, который иногда выкуривал по четыре пачки сигарет в день, произошел серьезный сердечный приступ, и во время операции он умер. Его творческое наследие состоит из нескольких ранних телепьес и “Сумеречной зоны”, которая стала одной из телевизионных легенд наряду с “Беглецом” (The Fugitive) note 202 и “Взять живым или мертвым” (Wanted: Dead or Alive) note 203. Как оценить программу, которая пользуется таким почетом (у тех, кто впервые увидел ее еще в детстве)? Сам Серлинг сказал в интервью:

"Я думаю, что треть серий чертовски хороша, еще треть терпима. Ну а остальные – просто шелудивые псы”.

Дело в том, что Серлинг сам написал шестьдесят два из первых девяноста двух серий “Сумеречной зоны”; он печатал сценарии на машинке, диктовал секретарше, наговаривал в диктофон – и при этом непрерывно курил. Любителям фэнтези знакомы имена почти всех остальных авторов остальных тридцати серий: Чарлз Бьюмонт, Ричард Матесон, Джордж Клейтон Джонсон, Эрл Хамнер-младший, Роберт Преснелл, Джек Ньюмен, Монтгомери Питтмен и Рэй Брэдбери. Простой факт заключается в том, что большинство шелудивых псов, сбежавших из конуры, отмечены именем Серлинга. Сюда входят “Мистер Дентон ночью” (Mr Denton en Doomsday), “Шестнадцатимиллиметровый склеп” (The Sixteen-Millimeter Shrine), “Судная ночь” (Judgmeit Night), “Большое желание” (The Big Tall Wish) (бессовестная слезовыжималка, история о ребенке, который помогает побитому боксеру выиграть свой последний матч) и еще слишком много других, чтобы мне хотелось их перечислять.

Меня всегда тревожили воспоминания зрителей о “Сумеречной зоне”: большинство помнят только финальный “поворот”, но истинный успех сериала, по моему мнению, имеет более солидное основание, потому что образует жизненно важное звено между старой литературой дешевых журналов, предшествующих 50-м годам (или теми сериями “Триллера”, что основаны на лучших рассказах из этих журналов), и “новой” литературой ужасов и фэнтези. Неделя за неделей “Сумеречная зона” помещала самых обычных людей в самые необычные ситуации, показывала нам тех, кто по каким-то причинам свернул в сторону, проник сквозь щель в реальности.., и оказался в “зоне” Серлинга. Это весьма эффективный принцип и к тому же самый прямой путь в мир фэнтези для тех зрителей и читателей, которые обычно не стремятся посещать эти земли. Но, конечно, не Серлинг создал этот принцип; еще в 40-е годы Рэй Брэдбери поставил обыкновенное и ужасное рядом друг с другом, бок о бок, а когда он переместился в более тайные уголки и начал по-новому использовать язык, на сцену вышел Джек Финней и принялся оживлять сцены обычного в необычном. В программном сборнике рассказов, который называется “Третий уровень” – это литературный эквивалент поразительных картин Магрита, на которых железнодорожные поезда вырываются из каминов, или работ Дали с часами, вяло свисающими с ветвей деревьев, – Финней определяет границы “Сумеречной зоны” Серлинга. В заглавном рассказе Финней повествует о человеке, который нашел загадочный третий уровень Грэнд-сентрал note 204 (у него только два уровня – замечание для тех, кто не знаком с этим аккуратным старым зданием). Этот третий уровень – своего рода путевая станция во времени, откуда можно попасть в более простую и счастливую эпоху (тот самый конец XIX века, куда сбегает так много обиженных жизнью героев “Сумеречной зоны”; именно туда сам Финней возвращается в своем знаменитом романе “Меж двух миров” (Time and Again)). Во многих отношениях третий уровень Финнея соответствует “Сумеречной зоне” Серлинга, и принцип Финнея во многом близок принципу Серлинга. Среди выдающихся особенностей Финнея как писателя было умение незаметно, почти небрежно пересечь границу и оказаться в ином мире.., как в том случае, когда герой, переживший такой переход, вдруг обнаруживает на десятицентовой монете портрет не Франклина Делано Рузвельта, а Вудро Вильсона; или когда другой герой Финнея начинает путешествие на идиллическую планету Верна, сев в старый автобус, стоящий на приколе в полуразрушенном деревенском сарае (“О пропавших без вести” (Of Missing Persons)). Самое большое достижение Финнея, которое повторяет затем “Сумеречная зона” (и все, кто писал после нее), заключается в способности создавать фантастические сцены а-ля Дали – и потом не извиняться за них и не объяснять их. Они просто есть, зачаровывающие и слегка пугающие, мираж, но слишком реальный, чтобы им пренебречь: кирпич, плывущий над холодильником; человек, едящий телеобед, полный глазных яблок; дети, играющие со своим ручным динозавром на усеянном игрушками полу. Если фантазия кажется реальной, настаивает Финней, а вслед за ним и Серлинг, никакие провода или зеркала не нужны. В основном именно Финней и Серлинг нашли наконец достойный ответ Лавкрафту, который показал новое направление. Для меня и для многих представителей моего поколения этот ответ был подобен вспышке откровения, осветившей миллионы увлекательнейших возможностей.