– Завтра вам следует надеть что-нибудь попроще, – посоветовал он. – Брюки были бы намного удобнее.
– Право же, я никогда не носила такие вещи! Там, откуда я приехала, это не принято, – заявила она надменно, но потом задумалась. Возможно, он и прав. Будет намного легче ехать верхом; не очень-то удобно все время сидеть боком в течение длительного путешествия.
– Но где же найти брюки, которые бы мне подошли?
– Я поспрашиваю. Среди нас есть несколько парней примерно вашего роста. Предоставьте это мне, – пообещал он, зажигая сигару и втягивая ароматный дым. – Думаю, Себастьян согласится.
Она напряглась, и приятное чувство расслабленности вмиг улетучилось:
– Я не собираюсь спрашивать его. Если я хочу надеть брюки, я их надену!
– Беренис, почему вы все превращаете в битву? – спросил Грег, держа зубами сигару и начиная точить нож о камень. – Попробуйте понять Себастьяна, он стоит этого.
– Вы высокого мнения о моем муже, не так ли?
– Он один из лучших людей, кого я знаю. Никого другого я не хотел бы иметь своим другом и никого не боялся бы больше, будь он моим врагом. А почему вы спрашиваете? Вас что-то беспокоит?
Он вложил нож в ножны и серьезно посмотрел на нее, почувствовав в голосе Беренис откровенную враждебность по отношению к Себастьяну. Это удивило его, потому что Грег ожидал увидеть сдержанную английскую розу, а не это своенравное создание с независимым складом ума и почти языческой красотой. В некотором смысле он был даже рад, зная, что Себастьян никогда бы не был счастлив с послушной и бессловесной женой. Ему необходима была та новизна, которую могла привнести в его жизнь Беренис. Но Грега беспокоили ее несчастные глаза и бунтарская складка губ. И он на сто процентов был согласен с решением Себастьяна не оставлять ее в Чарльстоне.
Беренис пожала плечами, теребя прядь волос.
– А что вы ожидали, сэр? Меня вынудили отказаться от жизни в Лондоне ради этого! – Она с содроганием бросила взгляд на стену деревьев, которые выглядели такими черными и угрожающими. – Я ни за что не хотела выходить за него замуж, и его поведение по отношению ко мне не изменило мое мнение. Я еще никогда не встречала такого невыносимого человека!
Грег с сомнением покачал головой. На его взгляд, они прекрасно подходили друг другу – две гордые, своенравные души, которые закончат либо тем, что убьют друг друга, либо безумно полюбят. Он наблюдал за ними, зная по своему опыту, что эти два чувства отделены друг от друга лишь зыбкой границей. Так часто ссоры могут заканчиваться поцелуями, пламя ненависти сменяется страстью любви. Если бы они уладили свои разногласия, то стали бы единым, грозным в своей силе сообществом двух людей, преданных до самой смерти. Но если нет – тогда их ссоры могут вылиться в жестокий взрыв, губительные волны которого почувствуют все вокруг.
– Уверен, что однажды увижу вас обоих счастливыми. – Привязанный всей душой к Себастьяну, он хотел убедить ее в его прекрасных качествах. – Он полон планов в отношении Оквуд Холла.
– Дом на плантации? – Беренис спросила заинтересованно помимо своей воли…
– Да. Он уже начал кое-какие преобразования. Он честолюбив, Беренис, но славится справедливым отношением к своим рабам, будь то белые или черные. Я думаю, он бы освободил их, если б мог. Охотники и торговцы уважают его за честные сделки, и индейцы тоже…
– Судя по вашим словам, он прямо святой! – заметила она, отказываясь поддаться желанию ухватиться за малейшую крупицу информации и признаться даже самой себе, как безумно ей хотелось проникнуть в сердце и мысли своего мужа.
Лицо Грега стало серьезным.
– Послушайте, Беренис, – начал он. – Себастьян очень много пережил во Франции. Я не знаю всего, что там случилось – он предпочитает не распространяться об этом – но дела были крайне плохи. Когда я познакомился с ним, он ходил в море…
– Пират! – бросила она с отвращением.
– Да, пират, но он захватывал только те корабли, которые принадлежали революционному правительству. Как вы не можете понять? Он был ограблен ими, потерял все, и он хотел отомстить.
– Это не оправдание. – Она не могла больше выносить этот разговор и попыталась встать и уйти.
Грег снова усадил ее:
– Не будьте вы такой по-ослиному упрямой! Человек страдал больше, чем вы или я можем себе представить, и он постарался построить новую жизнь. Не только для себя, но и для тех, кто его окружает. Он много раз беседовал со мной, рассказывая, что верит в порядок, прогресс, справедливость, но в последнее время почувствовал, что его жизнь несовершенна, что в ней отсутствует какой-то высший смысл. Ему нужны жена и дети, чтобы она стала гармоничной. Он был так радостно взволнован, когда отправлялся за вами в Англию…
– Да?
– Как ребенок…
– Тогда что же случилось?
– Это я должен спросить у вас! Несколько минут Беренис сидела, размышляя над тем, что он сказал, но затем укусы насекомых снова стали жечь ей лицо; мышцы мучительно ныли при малейшем движении. С какой стати она должна щадить Себастьяна? Он-то не проявляет к ней сострадания. Она поднялась, стараясь не застонать, и встала над Грегом. Лицо ее пылало.
– Не тратьте понапрасну время, пытаясь обелить его! Со мной это не пройдет! – сказала она и пошла искать Перегрина.
Глава 8
Перемены в поведении Себастьяна были незначительны, но заметны. Беренис наблюдала, как легко он держался в седле, как щурился, глядя на солнце, как улыбался, когда кто-то из его людей отпускал шутку, с какой уверенностью владел ружьем и шпагой. Беренис и до путешествия совсем не знала мужа – теперь он вообще казался ей незнакомцем.
Сейчас он был в окружении своих людей. Беренис видела его высокую фигуру, вырисовывающуюся на фоне ярких языков пламени. Кто-то сидел у костра, доедая ужин; другие, наевшись, завернулись в одеяла и уже спали; остальные отдыхали, курили сигары и о чем-то тихо разговаривали. Дэмиан, усевшись на пень, подносил ко рту бутылку и, задрав голову, вливал ее содержимое в горло; при этом его кадык ходил вверх и вниз при каждом глотке. Беренис чувствовала себя заброшенной от того, что ее брат даже не подошел поинтересоваться, как она себя чувствует, потому что был слишком занят со своими новыми товарищами.
Что бы там ни шевелилось в кустах, неизвестное и страшное, но естественные потребности организма требовали своего удовлетворения, поэтому Беренис забралась в неглубокую яму за сучковатым деревом. Его изогнутые, переплетенные корни извивались и уходили в землю, словно жуткие уродливые конечности. Беренис не переставала проклинать Себастьяна, затащившего ее в это проклятое место, подогревала свой гнев, вскармливала и лелеяла его. Расправив юбки, она направилась в сторону Перегрина, который прислонился к стволу сосны и выглядел таким же несчастным, как и она.