Читать интересную книгу Миф анализа - Джеймс Хиллман

Белое — красное

Преобразование крови в сперму создает предпосылки для других оппозиций между мужским и женским, базирующихся на физиологических фантазиях. Об этом с ясностью свидетельствует пассаж из «Шедевра Аристотеля». «Шедевр Аристотеля» написал не Аристотель. Это сочинение представляет собой компендиум общераспространенных сведений по физиологии, гинекологии и психологии, который впервые был издан в виде фолианта в 1503 г. в Венеции и впоследствии получил громадное распространение, особенно в Англии. Издание содержит искаженные тексты Аристотеля, сращенные со вставками из Авиценны, Галена, Альберта Великого и других «авторитетов». Тем не менее книга, выдержавшая по крайней мере 66 изданий в течение пяти веков нашей культуры, являете авторитетной, поскольку это представительное изложение образцов коллективной фантазии. Сведения изложены в форме катехизиса: Вопрос. Почему мужское семя белое, а женское — красное-Ответ. Оно белое у мужчины вследствие великого жара и быстрого переваривания, потому что оно разрежается в яичниках; но является красным у женщины, потому что в ее условиях непереваренная кровь портится и оно получает свой цвет. Красно-белая пара, представляющая мужское и женское, хорошо известна из алхимии, но там красное представляет собой мужское. В иудейской традиции обнаруживается противоположное: кости, сухожилия, ногти, содержимое головы и белки глаз переходят к зародыш) от отца, «который сеет белое»; кожа и окрашенные части тела наследуются от матери, «которая сеет красное», «Первобытная» параллель этой теории обнаруживается в племени Баренда в Восточной Африке, представители которого считают, что белые элементы переходят к эмбриону от отца, красные — от матери. Красное и белое использовалось также в тестах по определению пола зародыша у беременных женщин в европейском фольклоре. Один из советов гласит: «Сохрани мочу женщины на несколько дней; если по некотором прошествии времени образуются красные частицы, то ребенок будет мальчиком, если белые, то девочкой». В этом символизме женская неполноценность, т. е. красное, низшее по отношению к белому, не является чем-то неизменным, поскольку и красное, и белое как цвета являются амбивалентными по смыслу, не обладая только положительным или только отрицательным значением. Однако как только возникает идея преобразования крови в сперму, как у Аристотеля и в «Шедевре», женское красное предстает несовершенным состоянием в сравнении с более высоким белым мужского.

Зрелое — незрелое, сферообразное — яйцеобразное, правое — левое

Прежде чем перейти к Галену, рассмотрим некоторые другие физиологические «доказательства» женской неполноценности. Основное преимущество белого семени над красной кровью заключается в том, что первое является более совершенно приготовленным. Оно более сухое и разреженное и поэтому воздействует как коагулянт на женскую субстанцию (здесь вводится сравнение с сыром, возвращающее к Аристотелю). Поскольку семя существует в более высоком состоянии, мужской эмбрион является изначально более зрелым, чем женский. То, что он является более активным, нуждающимся в меньшем «периоде завершенности (готовности)», по выражению Нидхема, оказало свое влияние на теорию установления пола. Мальчик в матке оживает, начинает шевелиться раньше, потому что он созревает быстрее. В школе Гиппократа, например, считалось, что мальчики полностью формируются в течение тридцати дней, а девочки — сорока двух дней. Считалось, что мужской утробный плод превосходит женский, потому что созревает быстрее, нуждаясь в меньшем «периоде готовности». Плиний Старший считал, что плод-мальчик начинает шевелиться в сорок дней, плод-девочка — в девяносто дней. Он также говорил, что мать испытывает тяжесть в ногах, когда носит девочку. Мать, вынашивающая мальчика, имеет т лучший цвет лица, благодаря быстрому развитию или жару, или зрелости мужского существа внутри ее. Это соображение возникает довольно часто, что свидетельствует о его распространенности в нашей цивилизации. В 1859 в Обществе акушеров в Берлине одним из врачей был сделано сообщение о том, что быстрый пульс у матер указывает на то, что она носит мальчика; и в 1878 г. был сообщено о наблюдении за пятьюдесятью гинекологических пациенток в подтверждение того, что бодрое, радостное настроение и цветущий вид беременной являются диагностическим признаком будущего рождения мальчика А предварением к рождению девочки было: зачать ее от неполноценной сущности, вынашивать в слабости и бледности и избавиться от депрессии с ее рождением. Мужское чувство превосходства составило канон в этот специфическом смысле — момент начала шевеления плоде Мужская душа пробуждается раньше: «…канон, сформулированный в окончательном виде, признавал сначала сроком оживления сорок дней для мальчика и восемьдесят дней для девочки, но позднее сорока дней для тех и других». Это представление продержалось вплоть до Goelicke, который опроверг его экспериментально в 1727 г. Для наших следующих примеров мы обращаемся к яйцам: существовало противопоставление куриных яиц сферической формы яйцам продолговатой формы. Изучение куриных яиц и развития куриных эмбрионов явилось основной базой для исследований эмбриологии. Использование яйца для экспериментального изучения составил! непрерывную линию традиции, берущую начало в Древнем Египте и продолженную у греков и наукой Ренессанс в Англии и Италии вплоть до современной научной биологии. Поскольку яйцо является к тому же экстраординарным символом, наблюдение, конечно, стало жертвой фантазии, отпущенной на волю этим пассивным, немым женским объектом исследования. Та из многочисленных фантазий происхождения яйца, которая имеет отношение к нашей теме, касается сравнительной ценности яиц по морфологическому признаку. Аристотель полагал, что будущий петушок развивается из остроконечного или продолговатого яйца. Наиболее совершенным яйцом, в котором наиболее полно реализуется природа яйца, является наиболее продолговатое яйцо, и оно, как и следовало ожидать, производит на свет цыпленка мужского пола. «В шестой книге («Животные») Альберт Великий противоречит мнению Аристотеля о том, что цыпленок мужского пола развивается из остроконечного яйца; он настаивает на том, что…на самом деле Аристотель согласен с Авиценной в том, что мужские особи всегда развиваются из более сферических яиц, потому что сфера является наиболее совершенной фигурой в пространственной геометрии». Независимо от того, как это аргументируется, лучшим всегда оказывается мужское яйцо. Если форма сферы является наиболее совершенной, тогда сферическое яйцо является мужским. Если продолговатое яйцо является наиболее совершенным в своем проявлении сущности яйца, тогда продолговатое яйцо — мужское. Гораций придерживается взгляда Аристотеля, когда в одном из своих сатирических стихов на гастрономические темы (Сат., II, 4.1, 12) замечает, что удлиненные яйца — это чистые и белые яйца, и они мужские. Леонардо представляет пример в духе Авиценны и Альберта Великого; он пишет в своих записках: «Яйца, имеющие круглую форму, дают мужское потомство; те же, которые имеют удлиненную форму, дают женское потомство». Дискуссия закончилась только в XVIII в., когда эксперименты доказали ошибочность идеи о том, что форма яйца указывает на пол его обитателя. Какую бы форму яйца ни превозносили — круглую или удлиненную, — женское яйцо всегда оказывалось низшим. Даже яйцу, по преимуществу женскому символу, приписали высший и низший аспекты и ухитрились использовать его для представления женской неполноценности. Другим способом доказательства преимущества мужского начала является оппозиция левое — правое: «Справа — мальчики, слева — девочки». Это утверждение, приписываемое Пармениду, дошло до нас в передаче Галена. Оно подобно схожему высказыванию Анаксагора, сохраненному Аристотелем. Леский отмечает: «Ни одно из представлений о зачатии не оказалось столь живучим на протяжении тысячелетий, как вера в то, что мальчики возникают из правой стороны тела, а девочки — из левой». И, конечно, женская неполноценность оказалась, как обычно, замешанной в эту лево-правостороннюю теорию. В нашей традиции «проявление силы с левой стороны всегда являлось чем-то таинственным и неправомерным; оно вызывает страх и отталкивание». После выявления доминирования правой клешни у раков (De part, animal.IV. 8. 684a26) Аристотель сформулировал положение о неполноценности левой стороны, подкрепляя метафизическую точку зрения (De incessu animal. 706a20, 706Ы4): «Правое занимает более высокое по значению место, чем левое». Превосходство правой стороны и ее соотнесенность с мужским является столь широко распространенным и столь хорошо известным представлением, что нет необходимости тратить здесь на его изложение время. Это представление отражает глубокий уровень общераспространенной фантазии. Мы обнаруживаем его у Артемидора, у которого правая часть сновидений и поля зрения связываются с мужскими родственниками, а левая — с женскими. Мы найдем его в древнеиндийской медицине, в которой правая часть сновидений и поля зрения связываются с мужскими родственниками, а левая — с женским. Мы найдем его в древнеиндийской медицине, в которой утверждается, что мальчики возникают из правой стороны матки, а девочки — из левой. Мы обнаруживаем его и во Франции XVIII столетия: человек благородного сословия должен был перевязывать или даже ампутировать свое левое яичко, чтобы обеспечить мужское потомство. Грехэм также находит подобный мучительный обычай в фольклоре: «В этот день некоторые индийские крестьяне применяют технику, основанную на этом веровании. В момент эякуляции жена охватывает левое яичко своего мужа и сжимает его изо всей силы» для того, чтобы предотвратить женское потомство. Мы обнаруживаем это представление в сравнительно позднее время в работе Селигсона, опубликованной в 1895 г. под заглавием «Willkvirliche Zeugung von Knaben und Madchen». Он попытался экспериментально обосновать античную идею «мальчики справа, девочки слева», передаваемую от поколения к поколению в собрании медицинских афоризмов Гиппократа. Селигсон утверждал, что при всех внематочных беременностях в трубах мужской эмбрион оказывается расположенным в правой трубе, а женский эмбрион в левой и что посредством односторонней кастрации у кроликов он может определить пол потомства. В 1913 г. все еще сообщалось о проведении опытов в связи с право-левосторонней теорией зачатия. Вильма Фритц в свою превосходную небольшую книгу «Левое и правое в науке и жизни» включила и документировала широкий крут дискуссионных материалов. Несмотря на энергичные и блестящие усилия Бахофена возвысить гипотезу до общепринятой истины, левое = правое не является универсальным законом. Жители Андаманских островов, например, проранивают левое и мужское. Неполноценность левой стороны не столь широко распространена, как мы можем полагать, оставаясь внутри нашей правосторонне ориентированной традиции. Многочисленные примеры можно обнаружить у Фритца, Гране в заметках о Китае, в иудейской мистической традиции или у делаварских индейцев, среди которых распространено убеждение в том, что «левое священно, правое — нечистое, дьявольское». Фантазии, связанные с оппозицией сторон, являются, возможно, даже более сложными, чем фантазии мужское — женское, с которыми они соединяются. Эта проблема не является нашей задачей. Но когда данные наблюдения и доказательства, связанные с латеральностью, рассматриваются для того, чтобы приравнять левостороннюю неполноценность к женской неполноценности, мы не вправе забывать предупреждение, сделанное Фритц: «Распространено предпочтение правой стороны, которого придерживаются ученые». Это направление мысли с самого начала от Книги Бытия и Аполлона, получившее развитие усилиями людей науки и разума, имело манихейский эффект на исследование и склоняло его «вправо», к защите мужского превосходства. Наше сознание, основанное на доминировании правой руки или правого глаза, является правосторонним, имея склонность искажаться в определенных перспективах под действием лежащих в основе сознания архетипических структур. Мы видим вещи в свете доминант этих структур. Глаз отражает видение под знаком этих доминант. Наше зрение и даже научное наблюдение ненадежны не только вследствие чувственных восприятий и их хорошо известной уязвимости для сенсорных иллюзий, но и вследствие психических структур, на которых наши восприятия базируются. За видением сознания стоит архетипическое видение, и мы оказываемся несостоятельными, когда утрачиваем внутреннее зрение — прозрение — по отношению к субъективному фактору, который оказывает влияние на наши наблюдения. Мы ненадежны не потому, что мы недостаточно «объективны», но потому, что мы стали нечестивы, утратив «видение» богов и их влияния на наши взгляды.