в вагон и стали ждать отправления. Только часа через три поезд медленно поехал вперед. Я глянул на своих попутчиков. Они сидели тихо, как мыши, и было заметно, что ряды наши поредели. Что же будет дальше, если такая проверка документов будет на каждом полустанке? В город, очевидно, приедет пустой вагон. Еще трое суток мы добирались до Екатеринбурга, прорываясь сквозь банды, промышлявшие грабежом и замерзая по ночам в холодном, насквозь продуваемом вагоне. Наконец мы добрались до города. На железнодорожной станции в который раз у нас проверили документы, а затем разрешили выйти в город. Оказавшись на привокзальной площади, мы увидели целый ряд извозчиков, терпеливо ожидающих пассажиров. В гостиницу нам ехать было нельзя, потому что там мы сразу попадем под подозрение, тем более, что красные недавно были выбиты из города и теперь повсюду шли облавы. Поэтому нам нужен был какой-нибудь уголок в домике, где мы могли незаметно переждать, пока не разведаем обстановку.
В городе
Выбрав самого пожилого, с окладистой бородой кучера, я подошел к нему и попытался вызвать его на разговор.
–Что, отец, тяжела жизнь – то?
Он внимательно посмотрел на меня с ног до головы и ответил:
–Да и у вас вроде бы не лучше.
–Ты прав, – ответил я. – А нельзя ли тут где – нибудь подешевле снять комнату?
–Это сложно, мил человек, вон народу понаехало сколько. Все бегут и бегут. А куда? Никто толком сказать не может. Вот, правда, Никитишна давеча говорила, что может взять квартиранта. Ежели вас устроит, могу подвезти.
–Конечно, устроит, – ответил Эдвард.
И мы, быстро погрузившись в экипаж, поехали устраиваться на жилье. Примерно минут через тридцать извозчик остановился возле небольшого домика на окраине города.
–Никитична, – крикнул он. – Я тебе тут постояльцев привел. Иди сюда, принимай гостей.
–Че раскричался, старый пень, я все слышу, – ответил женский голос, и из дома вышла опрятная пожилая женщина в накинутой телогрейке. Подойдя к экипажу, она внимательно осмотрела нас, а затем спросила:
–Кто такие будете?
– Инженеры мы, Никитична, – ответил я. – Нам бы пожить малость и передохнуть. А то уже, какую неделю все в дороге и дороге. Родных ищем, по слухам, они где-то здесь. Вот и мы сюда прибыли, чтобы найти их. Так что не откажите в милости.
–Ну ладно, – ответила она. – Вроде, не пьяницы, а инженеры. Ну, тогда пошли.
И мы гуськом за ней пошли устраиваться в комнату. Она оказалось небольшой, и очень уютной. По бокам стояли две железных кровати, комод и два стула. Потолок был низковат, так что ходить пришлось, пригибаясь.
–Десять рублей в месяц, – огласила она цену.
Не торгуясь, мы уплатили за два месяца вперед и стали располагаться в комнате. Я выбрал кровать возле окна, которое выходило во двор, а Эдварду досталось окно с выходом в сад. В случае крайней необходимости мы могли им воспользоваться с выгодой для себя.
–Ежели хотите чаю, то самовар закипел, и я могу вам поставить его в горнице на стол, – крикнула хозяйка.
–С превеликим удовольствием попьем чайку вместе с вами, – ответил я и шепнул Эдварду, чтобы он достал кусок сахару.
Сахар, соль и водка были вторыми денежными знаками. За них можно было достать многое, поэтому мы запаслись этими продуктами и использовали их очень осмотрительно. Когда мы вошли в комнату, на столе уютно пофыркивал самовар, стоял чайник с заваркой, а в тарелке лежала вареная картошка.
–Извините, это все, что есть, – сказала Никитична и пригласила за стол.
Мы сели, и Эдвард торжественно водрузил на стол кусок сахара. У хозяйки глаза полезли на лоб, и она сразу побежала на кухню, чтобы достать специальные щипцы для колки кускового сахара, которые имелись в каждом доме. Когда все было готово, мы приступили к чаепитию, потягивая горячий чай из блюдца и похрустывая кусочком сладкого сахара. Необычно красиво пила Никитична. Она по-особенному дула на горячий чай, оттопырив губы, а затем втягивала его с шумом в себя, при этом смешно причмокивая.
–А что, Никитична? – спросил я, когда мы выпили уже по три чашки крепкого напитка. – Какие тут новости? Где в основном живут беженцы?
–Да какие новости! Были красные, пришли белые, а затем еще неизвестно кто. Вот и все новости. Правда, при красных вот недавно царя поубивали со всей его семьей.
–Как с семьей? – меня даже подбросило на стуле.
–Да так, с семьей. Об этом мало кто знает, а мне верный человек рассказывал, она там убирала. Вот, значит, пришли и в один раз всех – то и убили. Ни слуху, ни духу. Теперь эти белые ищут, правда это или нет. Таскают народ на допросы, по лесам рыщут, копают, а царя-батюшки и всех его родных нет.
–Ну и что говорят?
–А то и говорят, чтобы белым не достался – вот и в расход, как они говорят, пустили.
–А где это произошло? – спросил Эдвард.
–Да в Ипатьевском доме, там, где их и держали.
–И что, никто не возмутился, не выступил против, не пытался освободить?
–Да откуда я, милый, знаю! Все, что знала, вот и сказала тебе.
Мне сразу перехотелось пить чай, и я, сославшись на усталость, ушел в нашу комнату, где, не раздеваясь, завалился на кровать. Навалилась какая-то тоска колючая, хотелось орать от омерзения и ярости, от бессилия что– либо сделать. Минут через двадцать пришел Эдвард.
–Вот вам и новости! Что теперь будем делать?
–То же, что и намечали, – ответил я. – Завтра с утра и поедем в этот дом. Надо будет пробраться туда и хорошо его осмотреть изнутри, поэтому давай хорошенько отдохнем и наберемся сил.
Правда, ночью мне не спалось, мучили какие-то кошмары: то я летел в пропасть, то от кого-то отбивался, а то и просто убегал вприпрыжку.
Утром я встал с тяжелой головой, очевидно, и Эдвард чувствовал себя не лучшим образом. Приведя свою одежду в порядок, мы, расспросив хозяйку, как добраться до центра города, отправились в путь. Учитывая, что это был дальний район, и извозчики здесь просто не водились, нам пришлось идти пешком. Часа через два мы добрались до центральной части города, где ходили патрули, опрятно одетый народ и бегала всякая шпана. Глянув на свои запыленные туфли, я решил их привести в порядок у мальчика-чистильщика обуви, разложившего свои нехитрые орудия прямо на тротуаре. Подойдя к нему, я пристроил ногу на специальную подставку, и он стал начищать черной ваксой мои ботинки. Я в это