Одинцов, немного поев, откладывает ложку, говорит, что больше не хочет. Я начинаю думать, что мое общество ему не очень приятно, но тут он неожиданно произносит: «Знаешь, Вань, я на твоем месте поступил бы так же и выбрал бы в соперники тебя…»
Костер горит очень ярко. Благо, что дров теперь хватает. Серега собирается сжечь все ненужное, а я предлагаю оставить после нас лагерь в идеальной чистоте. Он не понимает смысла задумки. Я и сам поначалу не могу сформулировать зачем. «Понимаешь, — говорю я, — хочется оставить после себя чистоту и атмосферу нашего лагеря, весь наш быт. Щепотку соли, ложки, миски, спальники сложим в сундук, чтобы они не промокли. Короче, оставим все, что необходимо, таким же, как мы, если они попадут на остров!»
Такое объяснение устраивает Одинцова. Задуманный мной оазис в тропиках напоминает ему таежные заимки. Там всегда можно найти небольшой запас еды, спичек, соли.
Немного посидев у огня, собираемся спать. Серега зажигает свечи, чтобы перед сном почитать полюбившуюся ему здесь Большую советскую энциклопедию. Я еще долго сижу у костра: ем тростник, жарю кокосы, пытаюсь осмыслить происходящее. Вдруг Серега спрашивает:
— Ты сегодня спать-то, вообще, будешь?
— Не знаю. Если получится. Пока не могу. А ты?
— Я, наверное, тоже не смогу заснуть. Чего-то мысли разбегались.
Серега выбирается из хижины, долго рассказывает о своем военном прошлом. Одинцов прошел две чеченские кампании, но хвастать этим не любит. Он вообще не любит вспоминать о войне: «Если рассказываю, то только другу, а не в компании». Несмотря на ужас ситуаций, в которых он побывал, рассказывает Серега о них, как всегда, с юмором и только если ему что-то напомнит об армейской службе. А еще он разъясняет мне психологию преступника и вообще человека с оружием. Заметно, что в психологии мой собеседник разбирается неплохо.
Как-то он взялся научить меня метать ножи и лопаты. Учеником я оказался средним, а у него это лихо получается. Потом мы продолжили занятия по военному делу. Когда имитировали нападение человека с ножом, он так увлекся приемами самообороны, что едва не пропорол мне живот. Серега испугался больше, чем я. Сразу же выкинув нож, словно тот жег ему руки, он с перепуганными глазами бросился рассматривать мой живот: «Ой, блин! Извини, Вань. Не больно, нет?» Мне тоже было не по себе, но не настолько, чтобы понять жуткий страх Одинцова за мою жизнь.
Уже полночь, а мы обсуждаем, как бы каждый из нас потратил три миллиона. Тема щекотливая, не случайно мы всегда ее обходили, старались даже не думать об этих огромных деньжищах. Теперь, когда от нас ничего не зависит, можно и пофантазировать. Серега намерен заняться собственным бизнесом: перегонять машины из Европы. Мне бы хотелось начать жить самостоятельно, прежде всего купить квартиру. Единственно, в чем наши намерения совпадают, — ресторан для последней пятерки. Кто бы ни выиграл, он поведет последнюю пятерку Тибуронес в хороший ресторан.
Уже за полночь наконец ложимся спать. Серега ворочается, словно его что-то гнетет. Лезть к нему в душу не хочу. Он не любит телячьи нежности и игры в доброго врача и больного. Делаю вид, что сплю, а вскоре и вид делать не надо.
Для меня это одна из самых спокойных и лучших ночей на острове. По всему телу растекается чувство гордости за проделанный путь. Что было в моих силах, я сделал, на результаты голосования не повлиять, ничто от меня больше не зависит, остается только ждать.
Я добрался до самой вершины горы. Приятно вспоминать о пяти из восьми возможных выигранных тотемах, осознавать, что не изменил своим принципам и доказал прежде всего себе правильность выбранной тактики. Ведь отказ от вступления в альянс — тоже тактика. Засыпать вдвойне приятно оттого, что лежу в сухом спальнике, на целом ворохе одеял моих соплеменников, которые, как мне хочется надеяться, останутся со мной в одном племени и после игры, в России. Если не все, то большинство.
Глава 31
Последний день на Тибуронес. — Нападение на Одинцова. — Мы пугаем янки. — А впереди Бодров на лихом коне!
Утром невыспавшийся Одинцов, он часто вставал ночью, чтобы поддержать костер, отказывается от завтрака. Поступок для Акулы настолько необычный, что я подозреваю, не заболел ли он. С психикой вроде все в порядке, значит, та же болезнь, что и поразила наших соплеменников несколько дней назад.
Хочу успеть завершить задуманное. Для начала — привести остров в порядок. Под плотом в хижине накопилось немало грязи, в том числе и по нашей вине. Приехали, называется, отдохнуть на природе. Бросаем хлам в костер, который с удовольствием поедает его. На столе наводим идеальный порядок: три кружки, столько же мисок и ложек. Оставшуюся утварь кладем в один из сундуков. В другой укладываем несколько спальников, фляги с пресной водой, остаток соли и последнюю спичку. За прошедший день она подсохла, ее вполне можно использовать. Под плот прячем дрова, чтобы они всегда были сухими. Пока Серега собирает свои вещи, составляю послание Робинзону: «Путник, здесь ты найдешь сухой ночлег, пресную воду, пищу, огонь. Распорядись этим с умом! Оставь кусок оазиса другому Робинзону! Племя Тибуронес».
Только не спрашивайте, зачем я это сделал. Я не смогу этого объяснить, но точно знаю, что так было надо.
Не верится, но факт: сегодня наш последний день на Тибуронес. Пришел мой черед укладывать рюкзак. Вещей столько, что его трудно поднять. Хочется унести все: от кокосов, которые еще не скоро смогу есть, до самодельного гамака Игоря. Одних ракушек килограмм двадцать. Как же я полечу с таким грузом домой? Одинцов, чтобы путешествовать налегке, оставляет на острове всю одежду. Грязная и рваная — зачем она нужна. Уходит с острова в последней приличной майке, шортах и изодранных шлепках. «Грязный индейский мальчик!» — шутит над собой Одинцов.
Все готово к прощанию. Серега волнуется — начал метать ножи в дерево. Он это делает с равным успехом и левой и правой рукой. Иногда по тому же маршруту отправляются и лопата с топором. Странно, как эта пальма еще стоит. Я присоединяюсь к нему, Одинцов дает уроки боевого мастерства в последний раз.
Ближе к полудню заглядывает дорогой гость Сергей Бодров. Он впервые зашел в лагерь, осмотрел изнутри хижину. Одинцов дарит ему одну из наших кокосовых мисок. Гость выглядит несколько смущенным. Он вообще с некоторой опаской относится к дуэту Одинцов — Любименко. Из-за наших постоянных шуточек ему трудно оставаться в образе сухого и холодного ведущего такого экстремального проекта, как «Последний герой». Честно говоря, я вообще не представляю, как можно быть беспристрастным, наблюдая за поведением непредсказуемых порой островитян.