Читать интересную книгу Лилия Для Повелителя (СИ) - Суворова Мария

Глубоко вдохнув и выдохнув перед знакомой дверью, я повернула ручку дрожащими пальцами.

Бабушка дремала, полусидя в постели. Рядом на столике остывал нетронутый ужин.

При виде нее к горлу подступил комок, и я с трудом сдержала рвущийся наружу всхлип. Валей не особо старался сдержать свое обещание. Поддерживая в ней жизнь, чтобы иметь надо мной власть, он ни на йоту не приблизил ее состояние к выздоровлению.

Бабуля, кажется, стала еще бледнее, еще меньше, чем я помнила. И морщин на лице прибавилось. Подойдя к ней, я села на край постели и сжала теплую сухую ладонь своей. Чувствуя, как в груди разливается давно забытое тепло.

Почувствовав мое присутствие, ба открыла глаза. Сначала в них отразилось неверие, которое сменилось изумлением и радостью.

— Лила! Лила, милая, это ты? Правда, ты? — шептала она, повыше приподнимаясь на подушках и сжимая мою руку.

— Я, бабуля, — обняла ее, вдыхая родной, знакомый с детства запах. Чувствуя, как ее руки нежно поглаживают меня по спине. — С тобой хорошо обращались, ба? Не обижали?

Отстранившись, заглянула в темные потускневшие от долгой болезни глаза. И замерла в ожидании ответа.

— Все хорошо, детка, не переживай, — отмахнулась она. — И целитель захаживает, что-то колдует, и голодом не морят, — кивнула она на тарелки на столе.

Я вздохнула. Могла бы и догадаться, что бабушка жаловаться не стала бы в любом случае.

— Как ты сама? Эти… — она запнулась, испуганно меня оглядывая, — демоны тебе ничего не сделали? Ты в порядке?

И вдруг я разревелась. Сползла на пол, уткнулась лицом в бабулины колени и дала волю слезам. С ней я могла позволить себе быть собой. Быть слабой.

Теплая, слегка дрожащая ладонь гладила меня по волосам.

— Детка, что… что случилось? Что они сделали тебе?!

Я покачала головой.

— Ничего, ба. Просто я такая глупая у тебя.

— Они заставляли тебя делать что-то… плохое? Неприличное? — в тихом голосе бабушки послышались неверие и страх.

Я напряглась. Как можно рассказать ей, в качестве кого меня отправили в замок к Повелителю? Это убьет ее. Я не могла. Поэтому подняла голову, улыбнулась сквозь слезы.

— Нет, бабуль, нет. Просто узнала кое-что. Маеллин соврал мне, — я отвернулась, чувствуя, как внутри вновь закипает гнев. — Ты знала, что не Аделхейм начал ту войну?

— Лила, о чем ты? — ба подобралась, в изумлении смотря на меня. — Все знают, что демоны напали на империю.

Я вздохнула и кратко поведала обо всем, что узнала, избегая наиболее страшных подробностей. И об опытах, и о роли отца в этом. Бабушка слушала меня молча, не перебивая. Лишь плотно сжатые губы и то, с какой силой она сжимала мою ладонь, выдавали ее напряжение.

— Боги светлые, — прошептала она, когда я закончила свой рассказ. — Значит, тот мальчик, который помог нам тогда… Это Эйтон Лагрейндж, Повелитель Аделхейма? И Маркус, я не ожидала, что он… Бедная моя девочка… С родной дочкой так поступить!..

Я успокаивающе погладила ее по плечу.

— Ничего, ба. Ты окрепнешь, и мы уедем отсюда. Обещаю тебе.

Я обняла ее, изо всех сил желая, чтобы мои слова сбылись. И вдруг ощутила странное тепло в груди. Отстранившись от бабушки Энни, увидела, что мои ладони светятся. Наши удивленные взгляды встретились.

Словно зная, что нужно делать, я положила ладони на ее грудь. И серебристая магия потекла в нее, окружая тело слабоватым свечением.

— Лилиан, что ты?.. — начала было бабуля, но я тихонько шикнула, боясь отвлечься и сделать что-то не так.

Почти физически я ощущала, как болезнь покидает ее, дыхание становится легче…

Когда мне показалось, что я вот-вот потеряю сознание, я, наконец, убрала руки.

Бабушка смотрела на меня все так удивленно.

— Ты только что лечила меня? — она неверяще покачала головой. — Но, детка, вдруг это повредит тебе? Может, не стоит?..

— Все будет хорошо, ба, — повторила я, улыбаясь и чувствуя, как по щекам текут слезы радости. — Ничего со мной не случится. Теперь я сама смогу вылечить тебя. А потом мы уедем отсюда.

Вот только слова Валея, что он не собирается нас отпускать, оказались не пустым звуком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Эйтон

— У северных границ странная активность, — будто издалека услышал голос Николаса.

— И что в этом странного? — нахмурился Терренс.

— Ничего, но Нейтральные земли находятся именно с Северной стороны. Пусть и далеко, но считаю нужным проверить, — стул под кем-то неприятно скрипнул, вызывая приступ тошноты. — Жители жалуются на увеличение разбойных нападений и поджоги пары приграничных деревень. Я давно не верю в совпадения и прошу дать мне отряд для проверки. Мы так же можем войти туда, как работяги. Никто ничего не поймет.

— Конспирация? — задумчиво протянул Терренс.

Нет сомнений, что все разговоры в этом кабинете важны. Но не могу заставить хоть на гребанную секунду мозг думать. Когда можно будет всех выгнать?

— Так можно узнать намного больше, чем в нашей бесспорно красивой и практичной форме.

— Умно. Но что скажет Повелитель?

Ничего. Я ничего не хочу. Я прикрыл глаза, чувствуя, что мне все равно, что происходит в моем государстве. Все равно, что происходит в замке и что происходит с моей Тьмой. Которая выходит из-под контроля.

В прямом смысле этого слова.

Моя сила значительно возросла. Она пьянила, и порой я чувствовал, что могу горы свернуть. Но это обманчивое ощущение. Теперь не я правил балом. За мощь приходится расплачиваться. И по ночам я просыпался от удушья. Тьма будто убивала меня, высасывая жизненные силы.

Я знал, догадывался, почему так происходит. Лишившись избранной, моя Тьма взбунтовалась и требовала крови. Даже, если эта кровь будет моей.

У меня пропал аппетит, а если кусок все же отправлялся в горло, рвотный позыв не позволял проглотить его.

Я ненавидел всех вокруг, хотя осознавал, что должен жить дальше. Ещё и Айрон… Его чрезмерная опека и какие-то дикие идеи по возвращению меня прежнего пугали и раздражали. Хаос его раздери. Его бы высечь, естественно самому, для профилактики, но нет сил даже подумать об этом.

— Брат, что скажешь?

Не сразу до меня дошло, что брат это я, и мне нужно что-то ответить. Голова раскалывалась. Приоткрыл глаза лишь наполовину, чтобы яркий свет не слепил.

— Были зафиксированы вспышки магии на наших северных границах? — мой голос звучал тихо и безжизненно. Самому тошно.

— Нет.

— Ну тогда нечего бояться.

Все стихло. Тишину прерывал лишь мой раздраженный вздох. Все удивлены. Когда-то я бы сам отправился к северным воротам, ведь для правителя должна быть в приоритете безопасность жителей и земель. Тем более сейчас, когда мы знаем, что горсть сильных, когда-то могущественных светлых выжили.

Выжили. Не для того чтобы жить и возрождаться. А чтобы мстить, убивать и завоевывать когда-то принадлежащее им. Да и план, который они умело выработали был вполне осуществим.

Лишь случайность не дала им довести план до самого конца.

Как она?..

— Брат, — донеслось как-будто издалека.

Головная боль становилась все сильнее, и я сжал виски пальцами. Из-за шума в ушах едва мог разобрать голоса.

— Эйтон! — кто-то кричал рядом, звал меня. Голос знакомый, но я никак не мог вспомнить, кому он принадлежит.

Над головой словно сомкнулась толща воды, ледяными иглами пронзающей тело.

Стало страшно. Попытался открыть глаза, но, кроме беспросветной тьмы, ничего не увидел.

Грудь сдавило обжигающим огненным кольцом, не позволяя сделать вдох. Я греб, расталкивая тяжело поддающуюся воду руками, отталкивался ногами, пытаясь вырваться. Но ничего не происходило. Только метался в одну сторону, в другую.

Барахтался из последних сил. Но их оставалось все меньше. Я вдруг почувствовал себя дряхлым стариком.

Вот она, смерть.

Легкие жгло от отсутствия кислорода. Попытался закричать, но из горла не вырвалось ни хрипа.

Это, наверно, к лучшему, ведь жизни без нее я больше не представлял. И только сильный духом мог заставить себя разлюбить, забыть. Растоптать свои чувства. Идти дальше с гордо поднятой головой. Смеяться, когда хочется кричать в голос от безысходности, от любви, которая могла бы согреть и придать сил в самые темные времена. Любовь, которая не померкла бы даже сквозь года, десятилетия. Любовь, в которой родятся дети, желанные и любимые. Любовь, которая могла излечить мою душу, стать смыслом жизни.