Читать интересную книгу Сёгун - Джеймс Клавелл

Торанага глянул на Хиромацу. Извинения звучали для их ушей слаще самой прекрасной музыки. Оба знали, сколько крови стоило это Исидо. Объяснение происходило в большом зале для аудиенций. По уговору каждого из противников охраняло только пять самых надежных самураев. Остальные ждали снаружи. Ябу тоже. И чужеземец, которого основательно почистили. «Хорошо», – подумал Торанага, чувствуя глубокое удовлетворение. Он бегло поразмыслил о Ябу и решил не встречаться с ним сегодня вовсе. Почему бы не поиграть с ним еще, как кошка с мышью? Поэтому он попросил Хиромацу отослать Ябу и опять повернулся к Исидо:

– Конечно, ваши извинения принимаются. К счастью, никакого вреда нанесено не было.

– Тогда могу я показать чужеземца наследнику, как только варвар будет доставлен?

– Я пришлю его сразу после того, как кончу с ним.

– Могу я спросить, когда это будет? Наследник ждет его этим утром.

– Нам не следует уж очень об этом беспокоиться, вам и мне, не правда ли? Яэмону только семь лет. Я уверен, что семилетний мальчик может запастись терпением. Ведь так? Терпение учит владеть собой и требует практики, да? Я объясню Яэмону это недоразумение сам. Я дам ему этим утром еще один урок плавания.

– Да?

– Да. Вам также следовало бы научиться плавать, господин Исидо. Это превосходное упражнение и навык, который может оказаться очень полезным во время войны. Все мои самураи умеют плавать. Я настаиваю, чтобы все учились этому искусству.

– Я требую от них упражнений в стрельбе из лука и ружей, сражении на мечах и верховой езде.

– Я бы добавил к этому поэзию, каллиграфию, составление букета, чайную церемонию. Самурай должен быть сведущ в мирных искусствах, чтобы постичь в совершенстве искусство войны.

– Большинство моих людей уже более чем искусны в таких вещах, – возразил Исидо, сознавая, что пишет плохо и познания его ограниченны. – Самураи рождены для войны. Я хорошо разбираюсь в военном искусстве. Пока этого с меня достаточно. Этого и повиновения воле господина.

– Яэмон учится плавать в час лошади. – (Сутки у японцев делились на шесть равных частей. День начинался с часа зайца (с пяти до семи часов до полудня), за ним следовали часы дракона (с семи до девяти часов), змеи, лошади, козы, обезьяны, петуха, собаки, свиньи, крысы и быка. Цикл заканчивался часом тигра – между тремя и пятью часами пополуночи.) – Вы не хотели бы присоединиться к нашему уроку?

– Спасибо, нет. Я слишком стар, чтобы менять свои привычки, – объявил Исидо с намеком.

– Я слышал, командир вашей охраны получил приказ совершить сэппуку.

– Конечно. Разбойников следовало поймать. По крайней мере одного из них надлежало взять живым. Тогда мы бы нашли остальных.

– Я удивлен, что подобная шайка могла орудовать так близко от замка.

– Согласен. Может быть, чужестранец опишет их нам.

– Что может знать чужеземец? – Торанага засмеялся. – Что касается разбойников, они были ронины, не так ли? Таких много среди ваших людей. Не исключено, что дознание даст интересные результаты, правда?

– Дознание проводится. И во многих направлениях. – Исидо пропустил мимо ушей язвительное упоминание ронинов, не имеющих господина, почти отверженных наемных самураев, которые тысячами собрались под знаменем Яэмона, когда Исидо пустил слух, будто по поручению наследника и его матери принимает их на службу и, что совсем уж невероятно, готов простить и предать забвению все их провинности, их прошлое, а со временем воздаст за преданность с щедростью, которая была свойственна тайко. Исидо знал, что это блестящий ход. Он заполучил несметную рать опытных воинов и заручился гарантиями их верности, ибо ронины знали: другого такого шанса им не выпадет. Это привело в его лагерь множество недовольных, ставших ронинами из-за войн Торанаги и его союзников. И наконец, приостановило рост разбойничьих полчищ в стране, где перед неудачливым самураем открывалось всего два пути: в монахи или в разбойники.

– Я многого не понимаю в этой истории, – заметил Исидо, его голос был полон яда. – Да. Почему, например, разбойники пытались схватить этого чужеземца? Чтобы получить за него выкуп? В городе много других, гораздо более важных персон. Но разве не о выкупе говорил вожак шайки? Он требовал выкуп. От кого? Чего стоит этот чужеземец? Ничего. И как они узнали, где он? Я только вчера отдал приказ привести его к наследнику, думая, что это развлечет мальчика. Очень любопытно.

– Очень, – подтвердил Торанага.

– Потом это совпадение… То, что господин Ябу оказался рядом. В одно время с вашими и моими людьми. Очень любопытно.

– Очень. Конечно, он очутился там, потому что я послал за ним. А ваши люди были там, потому что мы договорились – по вашему предложению, – что это хороший способ разрешать разногласия между нами: вашим людям сопровождать моих повсюду, пока я здесь.

– Странно также, что разбойники, которые достаточно смелы и привычны к слаженным действиям, чтобы убить первую десятку воинов без борьбы, повели себя как корейцы, когда к месту засады прибыли наши люди. Обе стороны были одинаково вооружены. Почему разбойники не сражались или не увели варвара с собой в горы? И не глупо ли было с их стороны оставаться на главной дороге к замку? Очень любопытно.

– Очень. Теперь я, конечно, возьму с собой двойную охрану, когда поеду завтра на охоту с ловчими птицами. Неприятно знать, что разбойники хозяйничают так близко к крепости. Может быть, вам тоже хотелось бы поохотиться? Выпустите одного из ваших соколов против моих? Я собираюсь охотиться на холмах с северной стороны замка.

– Спасибо, нет. Завтра я буду занят. Может быть, послезавтра? Я прикажу, чтобы двадцать тысяч человек прочесали все леса, рощи и поляны вокруг Осаки. Через десять дней на двадцать ри вокруг не останется ни одного злодея. Это я вам могу обещать.

Торанага знал, что Исидо использует разбойников как повод, чтобы расставить побольше своих ловушек в окрестностях. Если он говорит двадцать, это значит тысяч пятьдесят. «Вход в западню захлопывается, – сказал он себе. – Почему так быстро? Какое новое предательство произошло? Почему Исидо так уверен?»

– Хорошо. Тогда послезавтра, господин Исидо. Надеюсь, вы не станете отряжать своих людей в мои охотничьи угодья? Я бы не хотел, чтобы они помешали охоте, – добавил он с намеком.

– Конечно. А чужестранец?

– Он был и остается моей собственностью. Как и его корабль. Но вы можете забрать варвара, когда я кончу с ним. А потом отправить на казнь, если захотите.

– Спасибо. Я так и сделаю. – Исидо сложил свой веер и спрятал его в рукав. – Он не представляет никакой важности. А что важно и что привело меня к вам… О, кстати, мне доложили, что госпожа, моя мать, гостит в монастыре Дзёдзи.

– Да? Я думал, что любоваться цветущей сакурой уже поздновато.

– Согласен. Но если ей захотелось взглянуть на деревья, почему нет? Что мы можем сказать про стариков? У них своя голова. Они по-другому смотрят на вещи, не так ли? Но у нее неважно со здоровьем. Я беспокоюсь о ней. Ей надо быть очень осторожной, она легко простужается.

– То же самое с моей матерью. Надо следить за здоровьем стариков. – Торанага отметил про себя, что должен послать срочное письмо настоятелю, напомнить, чтобы тот тщательно следил за здоровьем старой женщины. Если она умрет в монастыре, впечатление будет ужасное. Позор на всю страну. Все даймё поймут, что в сложной игре за власть он использовал беспомощную старуху, женщину, мать своего врага, как заложницу и не справился с возложенной на него ответственностью. Брать заложников – опасная игра.

Исидо почти ослеп от ярости, когда узнал, что почитаемая им мать удерживается Торанагой в Нагое. Полетели головы. Немедленно был приведен в действие план войны с Торанагой и принято важное решение – осадить Нагою и уничтожить даймё Кадзамаки, на чьем попечении находилась старуха. Началось противостояние. Наконец через посредников настоятелю было послано частное письмо, предупреждающее, что, если госпожу не выпустят из монастыря целой и невредимой через сутки, Нага, единственный сын Торанаги, которого легко захватить, и любая из его женщин отправятся в деревню прокаженных, где их будут кормить, поить и делить с ними ложе больные лепрой. Исидо знал, что, пока его мать находится во власти Торанаги, он должен выверять каждый свой шаг. Но он дал также понять, что, если его мать не отпустят, он ввергнет страну в ад.

– Как поживает госпожа, ваша мать, господин Торанага? – вежливо спросил он.

– У нее все очень хорошо, благодарю вас. – Торанага позволил себе показать, какое счастье доставляют ему мысли о матери и бессильной ярости Исидо. – Она замечательно выглядит для своих семидесяти четырех лет. Я только надеюсь, что буду так же силен в ее возрасте.

«Тебе пятьдесят восемь, Торанага, но ты не доживешь до пятидесяти девяти», – мысленно пообещал Исидо.