Анна грустно вздохнула. Сначала она наслаждалась его отсутствием в те дни, когда оставалась одна. Она могла спокойно порыться в библиотеке, где надеялась найти что-то об эликсире. Но вскоре поняла, что здесь она не найдет ответа. В его библиотеке были собраны книги, посвященные вопросам торговли, бухгалтерского учета, и тому подобные сочинения, но больше всего было стихов. Джулиано питал явную страсть к лирике, и эти стихи он собрал во время своих многочисленных путешествий по всему свету. Здесь были стихи не только на итальянском, но и на французском, английском и немецком языках.
Анна нашла даже небольшой том любовной скандинавской лирики в коричневом кожаном переплете – по-видимому, на шведском языке. Но каким бы увлекательным ни было это занятие, она не продвинулась ни на шаг в своих поисках.
В городскую библиотеку с ее более богатым собранием она пойти не могла: доступ туда женщинам был закрыт. И тут для нее начались настоящие муки.
В то время как Джулиано до изнеможения работал, Анна была предоставлена самой себе, мучаясь мрачными мыслями и видениями, не отпускавшими ее даже во сне. Ей чудилась Джованна, которую Лоренцо и Клариче укладывают в гроб. Вот она лежит в полумраке, холодная, бледная, со сложенными на груди руками, в изножье – горящие свечи. Она вспомнила ее похороны: одетые в траур гости в переполненном соборе. Ее неотвязно преследовала мысль: Джованна умерла потому, что собиралась сообщить ей какую-то тайну. Хоть бы краешком глаза заглянуть в тот дневник, о котором говорила Джованна. Анне удалось побывать в той гостевой комнате, где умерла Джованна. Она пыталась поискать там заветную тетрадь, но – увы, ничего не нашла. По-видимому, Джованна хорошо его спрятала или человек, которого она так боялась, успел его взять. Не исключено, что скоро под угрозой окажется и ее жизнь.
Анну сковал ужас. Она не могла ничем заниматься, планировать свою жизнь. Матильда принесла ей все необходимое для вышивания: иголки, нитки, накидку из темно-синей шерсти, чтобы Анна расшила ее серебряными звездочками, но, как назло, она ненавидела вышивание. Анна равнодушно втыкала иголку в толстую ткань, вытягивала нити. Еще один серебряный стежок, и звездочка готова – один из двухсот-трехсот стежков, которые ей еще предстояло сделать, чтобы закончить эту скучную работу. Вздохнув, она отложила вышивку. Она еще не сообщила Джулиано о своей возможной беременности. Скажет потом, когда будет уверена на сто процентов. Но как в этом убедиться? Два месяца назад у нее прекратились месячные, но это могло быть следствием стресса: необычная жизненная ситуация, в которой она невольно оказалась помимо своей воли. Ее организм вообще был восприимчивым к стрессам, а без УЗИ и прочих медицинских тестов выяснить это невозможно. Конечно, можно ждать, когда вырастет живот или когда она почувствует толчки ребенка. Но почувствует ли? А лишний вес может быть следствием переедания и малоподвижного образа жизни.
Анна снова принялась за вышивание, сделала еще пару стежков, но у нее опять опустились руки.
Накрапывал мелкий дождь. На безлюдных улицах не было ни души: ни одна бродячая собака не пробежала мимо. Анне неудержимо захотелось накинуть плащ и выйти на свежий воздух. Но за ней неусыпным оком следила Матильда. Анна не могла даже покинуть своей комнаты – старуха сразу бы набросилась на нее с вопросами: куда, зачем? Чем бы усыпить бдительность старой служанки, чтобы незаметно выскользнуть из дома?
Тяжело вздохнув, Анна собралась снова взяться за рукоделие, как вдруг увидела в окно мальчика, переходившего дорогу. Он был хорошо одет, и по его шапочке она догадалась, что это посыльный. Кого еще можно увидеть на улице в такую погоду? Наверное, несет кому-то письмо или посылку. Обычное зрелище. Подойдя к дому, мачьчик замедлил шаг, и Анна уже подумала, что он направляется в соседний дом, как вдруг услышала громкий стук в дверь. Она подбежала к двери своей комнаты и приложила ухо, чтобы узнать, с чем пришел посыльный. Вообше-то Анна не отличалась любопытством, но когда весь день мучаешься бездельем, даже приход гонца, несущего известие, что у мясника Беллини появилась свежая ветчина, становился важным событием.
Анна услышала звук открываемой двери, голоса слуг. Разговаривали три человека, но, к сожалению, так тихо, что она не могла разобрать ни слова, хотя слушала затаив дыхание. По-видимому, Энрико и Матильда впустили гонца в дом. Но зачем? О чем можно так долго разговаривать с посыльным?
– Я передам ей письмо, – услышала она наконец слова Матильды.
Кто-то медленно стал подниматься по лестнице.
Анна замерла. Матильда несет ей письмо? Но от кого? Анна быстро вернулась к окну и, не успев взять в руки вышивание, услышала стук в дверь.
– Войдите! – крикнула она, склонившись над рукоделием.
– Синьорина, простите, что потревожила. Но вам…
– Входи, Матильда, – повторила Анна, изобразив удивление. – В чем дело?
– Пришел посыльный и передал письмо. Это для вас, синьорина, – сказала старая служанка и, сделав учтивый поклон, протянула ей аккуратно сложенный свиток.
– Письмо? Мне? – спросила Анна, старясь не так явно показывать радостное удивление. Действительно, письмо было адресовано ей. Что бы это значило? Подумав, что оно от Козимо, Анна покраснела. Она уже давно перестала ждать. После торжественного открытия картины Боттичелли в доме Лоренцо он исчез, и с тех пор Анна давно его не видела. На похоронах Джованны – через пять дней после праздника – в семействе Медичи напрасно ожидали появления Козимо. Не было его и на рождественском приеме в ратуше. Он словно сквозь землю провалился. Многие сочли это косвенным подтверждением его виновности. И все же Анна не верила в его причастность к смерти Джованны, хотя все говорило не в его пользу. Она была уверена, что Козимо присутствовал даже на поминальной службе: она видела какую-то темную фигуру, которая незаметно проникла в собор и так же тихо исчезла до окончания церемонии. Если бы Козимо был виновен, он не отважился бы прийти туда. Но, как известно, Козимо де Медичи был непредсказуемой личностью. Возможно, даже безумной.
– И вправду, странное письмо! – сказала Матильда, по-видимому, иначе истолковавшая смущение Анны.
Между ее бровей пролегла строгая складка. – Если бы синьор Джулиано был дома, я бы отдала письмо ему, но его, на мое горе, нет дома. Да и гонца не пошлешь. Синьор Джулиано слишком далеко, в Сан-Джиминьяно, уехал по делам. А этот… этот посыльный сидит внизу и ждет ответа.
Анна с трудом удержалась от смешка. Матильда говорила о мальчишке как о назойливой мухе.
– От кого же письмо? – спросила Анна, косясь на незнакомую печать.