А у нас никто и не задался вопросом: «Находятся ли спецслужбы под полным контролем государства? Может ли часть из них иметь собственную повестку дня или проект, управляемый из части госаппарата или структурами транснационального характера?»[420].
А кончилось и совсем анекдотично. Контроль над самими собой чекисты установили сами. С должности Председателя КГБ Азербайджанской ССР завсектором проблем ГБ Государственно-правового отдела ЦК КПСС был назначен ген.-м-р И.И. Гореловский. (Потом служил в разведке, уволен в звании ген.-п-ка, сейчас в ТПП России.) Подобная ситуация была однажды и ранее: когда А.Н. Малыгин с должности начальника 5-го отдела ТГУ был назначен в ЦК завсектором органов ГБ, проработал на этом посту с 26.6.61 по 8.6.67 и был переведен зампредом КГБ. На это время, как мы помним, приходится и октябрь 64-го… H.A. Душин до назначения на пост начальника ТГУ работал также на этом посту. Ни одна спецура, наверное, не имела более благоприятного климата у себя в стране: высший руководитель — «наш» агент, контроль осуществляет «свой»… Делай все, что хочешь.
Прошли годы, никто ничего не понял. Но как только было отмечено повышенное перемещение с Лубянки в Кремль, так сразу же один из этих призвал: «Не надо бояться чекистов во власти»[421]. В.В. Путин на собрании по случаю Дня чекиста в декабре 1999 г. был более откровенен: «Я хочу доложить, что группа сотрудников ФСБ, направленная в командировку для работы под прикрытием в правительство, на первом этапе со своими задачами справляется». О господи! Неужели вот это все — еще только первый этап?
Хроника. 1986 год. Опасности почти не видно: все — впереди!
Январь
6 — ген.-п-к В.И. Алидин освобожден от обязанностей начальника УКГБ по М и МО и отправлен в отставку; на его пост с должности заведующего сектором органов ГБ Отдела административных органов ЦК КПСС был назначен Н.Е. Челноков.
15–25 — в связи с госпереворотом в Адене резидентура ПГУ работала в чрезвычайных условиях и была занята преимущественно эвакуацией: благодаря хорошим агентурным позициям, смелым действиям оперсостава и большой предварительной мобработе в совколонии удалось практически без потерь эвакуировать более 6 тыс. совграждан и 2 тыс. иностранцев.
24 — с поста министра снят В. Федорчук.
На одном заседании Политбюро при обсуждении вопроса «О мерах по упорядочению контактов советских должностных лиц с иностранными гражданами», М.С. Горбачев высказался так: «У нас в этом вопросе много вольницы, нарушаются элементарные правила таких контактов. Люди не докладывают о своих контактах, о содержании бесед. Нам пришлось даже убрать из ЦК двух работников, которые допускали такого рода нарушения. Это серьезные вещи. Болтунов нам надо буквально вышибать из аппарата ЦК и внешнеполитических ведомств. У нас есть данные, что противник проявляет интерес к таким лицам…»[422].
Сотрудник резидентуры ПГУ п-к В.П. Гундарев перебежал из Греции на Запад.
Пресечена разведывательно-техническая операция ЦРУ США «Absorb» (впитывание), суть которой в начинении спецаппаратурой железнодорожного контейнера № CTIV — 1317221 и отправке по маршруту Находка — ФРГ. К 1983 г. ЦРУ разными путями смогло установить точное местонахождение всех стационарных наземных ядерных ракет СССР, но полной информацией о количестве РБГ не имело. Аналитики решили, что есть некий научный подход к этой проблеме. Посчитали, что, измерив уровень радиации, излучаемый каждой ракетой, можно установить, какое количество боеголовок (10, 6 или 4) несет в себе та или иная разделяемая боевая часть ракеты. Заслать шпиона со счетчиком Гейгера измерить эти показатели на заводе в тогдашних условиях было нереально из-за плотного контрразведывательного контроля. Тогда обратили внимание на путь изготовленной ракеты от заводских ворот до шахты — с западной части их возили в восточную, причем львиная доля пути приходилась на Транссиб. Затраты Агентства составляли не менее 50 млн долл. По итогам срыва этой операции была пресс-конференция в пресс-центре МИД на Зубовском бульваре.
Февраль
11 — деятель сионистского движения в СССР Н. Щаранский был обменян на пятерых провалившихся сотрудников ПГУ и союзных разведок. В том числе, среди них был К.Ф. Кэхэр — нелегал Первого управления Службы национальной безопасности ЧССР, который был заброшен вместе с женой в США в 1965 г. В 1969 г. окончил Русский институт Колумбийского университета, в 1970 г. ему была присвоена степень доктора философии (научный руководитель — З. Бжезинский). В 1972–1975 гг. работал аналитиком советского отдела ЦРУ, в 1975–1979 гг. — внешним консультантом и научным сотрудником Института изучения коммунизма. В конце 1984 г. арестован ФБР по обвинению в шпионаже, считается, что причина ареста — информация О. Калугина. После размена работал в Институте прогнозирования АН ЧССР.
14 — посол США в СССР А.Х. Хартман сообщил на пресс-конференции о том, что сотрудники НН КГБ с целью облегчения слежки за американскими дипломатами незаметно наносили на их одежду так называемый «шпионский порошок», обладающий безвредными свойствами, но дававший устойчивый след от пребывания «помеченных»: контрразведчики заранее обрабатывали все места, которых будут касаться потенциальные объекты слежки. Потом, в свою очередь, следы этого вещества останутся на всех предметах, с которыми этот человек вступал в контакт. Если нужно было подтверждение, что тот или иной совгражданин встречался с установленным сотрудником резидентуры ЦРУ, то пассажирское сиденье автомобиля обрабатывалось порошком и позднее просто отмечалось его наличие и не стоило вести постоянное наблюдение. Это и дорого, и кроме того, профессионал мог его отметить. У ЦРУ было только подозрение об этом после того, как на одном американце были обнаружены остатки нитрофенила пентадиена, входившего в этот «Шпионский порошок». Это было сделано после ареста С. Воронцова, именно он сдал секреты ведения слежки таким способом[423].
24 — как следствие побега п-ка В. Гундарева, сотруднику КГБ О. Туманову, работавшему в течение 20 лет под своим именем на радиостанции «Свобода» в Мюнхене, был передан условий сигнал на срочное возвращение, и он был эксфильтрован через Западный Берлин. Туманов был моряком срочной службы и дезертировал с боевого корабля у берегов Ливии: «выбрал свободу». Затем он был перевербован КГБ и сделал большую карьеру на РС/РСЕ: занял пост главного редактора Русской службы, которая имела ведущее положение среди прочих национальных служб. Материалы Туманов передавал во время встреч в Вене, Восточном Берлине и Хельсинки. Через Туманова попали личные дела сотрудников радио и служебные документы конфиденциального характера. В 1974 г. и.о. начальника отдела, курировавшего Туманова, был назначен В. Гундарев.
В период работы XXVII съезда КПСС в Москве было установлено 16 чел., прибывших в столицу с провокационными намерениями: 12 из них препровождены к местам их постоянного проживания, 4 с явными признаками расстройства психики помещены в психиатрические лечебницы.
25 — М.С. Горбачев, выступая на XXVII съезде КПСС с Отчетным докладом, в частности, сказал: «В условиях наращивания подрывной деятельности спецслужб империализма против Советского Союза и других социалистических стран значительно возрастает ответственность, лежащая на органах государственной безопасности. Под руководством партии, строго соблюдая советские законы, они ведут большую работу по разоблачению враждебных происков, пресечению всякого рода подрывных действий, охране священных рубежей нашей Родины. Мы убеждены, что советские чекисты, воины-пограничники всегда будут находиться на высоте предъявляемых к ним требований, будут проявлять бдительность, выдержку и твердость в борьбе с любыми посягательствами на наш общественный и государственный строй (Продолжительные аплодисменты)»[424].
28 — в выступлении на съезде В.М. Чебрикова прозвучали такие слова: «Наши органы госбезопасности, в отличие от спецслужб империалистических государств, не стоят над народом, они всегда были и есть плоть от плоти советского народа. (Аплодисменты). Они обеспечивают безопасность не только государства, как собственно организации политической власти, но и безопасность советского общества, поскольку их социальные основы и интересы при социализме едины. Поэтому задача обеспечения государственной безопасности является делом всего общества, каждого советского гражданина. Мы постоянно стремимся к тому, чтобы наши связи с трудящимися крепли и расширялись, чтобы наши действия были понятны советским людям, находили их одобрение и полную поддержку»[425]. Много лет позже подобные высказывания были прокомментированы следующим образом: «Все другие спецслужбы, кроме советской и ее бывших сателлитов, разговоров на тему о близости к народу никогда не ведут. Мы же и наши „друзья“ из соцстран — так их называли на оперативном жаргоне, орали об этой близости изо всех сил. На самом деле это — страшная чепуха: нет более удаленных учреждений, чем спецслужбы (…) Единственная причина утверждать, что мы были ближе к народу, это то, что заботами ВЧК — НКВД — НКГБ — МГБ — КГБ было охвачено большое количество граждан собственной страны, чем где бы то ни было. Вся близость спецслужбы и народа умещается в объеме отношений оперативных работников и их агентов»[426]. (Читатель пусть сам сопоставит, что больше соответствует истине.)