он делал раньше, он как будто задерживает дыхание. Измеряет каждое движение, фиксируя его в памяти. Каждое действие обдуманно.
Бока его бедер изгибаются. Задница тоже, и я кладу руки на его ягодицы и сжимаю. Это великолепная задница, крепкая и твердая как камень. Накаченная задница спортсмена. Задница, задница, задница…
Внутрь.
Наружу.
Болезненно. Медленно.
Я хочу умереть.
Пробегаю ногтями по его заду в попытке ускорить движение, но он не подчиняется. Джексон не хочет торопиться, секунда за секундой, изучая движения своего собственного тела, тесно прижатого к моему.
Это мучительное блаженство.
— Шарлотта, — шепчет он. — Боже, Шарлотта, — напевает мне на ухо, целуя меня в висок, пока ритмично толкается.
Первая попытка Джексона заняться сексом — это вовсе не секс, это занятие любовью. По крайней мере, я думаю, что он занимается со мной любовью, и мне хочется ущипнуть себя.
Он продолжает в том же духе в течение нескольких минут. Тот факт, что парень еще не кончил, ставит меня в тупик. Я предположила, что, поскольку для него это впервые, он продержится не дольше трех минут. Я понимаю, что это не делает ему чести, но сколько выносливости может быть у парня на самом деле, когда его член не был ни в чьей вагине?
На его месте я бы так долго не продержалась.
Я тоже не близка к тому, чтобы кончить, поэтому толкаю его в грудь, желая и нуждаясь быть сверху. Когда была моложе, я однажды прочиталf статью в журнале о статистике женского оргазма, и семьдесят пять процентов женщин могут испытывать оргазм только сверху.
Ладно, я, наверное, выдумала это, но число велико, и я, например, отношусь к тому проценту девушек, которые не могут кончить снизу. Это мне известно.
Джексон останавливается.
— Все в порядке?
— Да. Но… — Я колеблюсь. — Могу я быть сверху?
Его красивые голубые глаза расширяются, и он перекатывается, увлекая меня за собой, наши тела все еще соединены.
«Вау. Я видела такое только в кино».
Сексуально.
— Подвинься поближе к изголовью кровати, — командую я ему.
— Да, мэм.
Я сажусь, выгибаю спину, немного наклоняюсь вперед, хватаюсь руками за изголовье кровати. Оно деревянное, немного отодвинуто от стены, и за него легко держаться.
Найдя свой ритм, я двигаюсь взад и вперед по его телу, автоматически прижимаясь тазом к его. Наблюдая, как он лежит там, глядя на меня с выражением удивления на лице, невербальные сигналы вспыхивают в его глазах.
Губы Джексона приоткрываются, когда я вращаю бедрами по кругу, прижимая руки к изголовью кровати. Действуя исключительно инстинктивно, я пытаюсь притвориться, что знаю, что делаю, когда на самом деле это не так. Может, он и девственник, но и у меня не так уж много опыта.
Плюс, он спортивный, а я нет — как будто это имеет значение? Разве он не должен быть просто от природы хорош во всем физическом, в то время как остальные из нас, простых смертных, должны работать над этим?
Когда я сверху, он погружен в меня полностью — толстый и твердый, и я стону, потому что ощущение растяжения… невероятное.
— Шарлотта. Черт возьми, Шарлотта, — стонет он, потому что действительно, нужны ли какие-то другие слова? Есть что еще сказать?
— Ты так хорош, малыш, — бормочу я над ним, растворяясь в нем. Потерявшись в нас. Потерявшись в том факте, что я люблю его. — Ты собираешься кончить?
— Да. — Его кивок отрывистый. — Кажется, да.
Кажется. Он не уверен, так как не делал этого раньше, и это наполняет меня странным чувством гордости. Чувством удовлетворения от того, что до меня не было других девушек.
Я его первая и всегда буду первой.
ГЛАВА 15
ДЕНЬ ИГРЫ
Джексон
— Джей, твой отец внизу, на кухне.
Мой кто? Я правильно расслышал Тайсона?
— Что?
Он стучит, просовывает голову в открытую дверь и смотрит на нас с Чарли, когда мы лежим на кровати. Я устал, у нас только что была игра против Университета Пенсильвании, которую мы проиграли, и ледяная ванна никак не помогла моим больным мышцам. У меня болит все тело, я устал и голоден.
Тем не менее, я поднимаюсь в сидячее положение, проводя рукой по бедру дремлющей Чарли.
— Твой отец на кухне.
— Папа здесь? — Это чертовски странно. Что здесь делает мой старик? Он ничего не говорил о том, что приедет на игру.
— Да. Похож на тебя, но намного злее.
Да, это точно мой папа.
Дерьмо.
Встаю с кровати, натягивая свою брошенную футболку Айовы, благодарный, что этот ублюдок не вошел в мою комнату без предупреждения. Последнее, что мне, блядь, нужно, это чтобы он зашел в комнату, когда здесь моя девушка. Он бы точно вышел из себя.
Наклонившись, целую Чарли в висок, и она, полуобнаженная, поворачивается в мою сторону, приоткрывая веко. Это уже третий раз за неделю, когда она остается на ночь, и я потерял счет тому, сколько раз мы трахались.
Я снова целую ее.
— Подожди здесь, я скоро вернусь.
Слабо улыбнувшись, она сонно мне машет. Ее рука взлетает вверх, затем снова опускается на матрас, и я бросаю на нее последний взгляд, прежде чем проскользнуть в дверь и тихо закрыть ее за собой.
Спускаюсь по лестнице, направляюсь на кухню.
Папа стоит у раковины, смотрит в окно, на улицу, уперев руки в бока. Он больше похож на сержанта по строевой подготовке, чем на чьего-то отца, бодрый и внимательный. Только бизнес и никаких удовольствий.
— Пап, что ты здесь делаешь?
Он не делает ни малейшего движения, чтобы обнять меня.
— Пришел посмотреть твою игру против Пенна. — Он поворачивается, выдвигает стул из-за стола и садится, расставив ноги, сложив толстые руки на груди, которая раньше была такой же широкой, как у меня. Годы, когда он не ходил в спортзал и ел всякую дрянь, сработали против него, добавив около пятнадцати лишних килограмм и кучу накопившегося негодования.
Папа всегда хотел играть в мяч, просто у него никогда не было того, что для этого требовалось. Если бы было, то он все еще был бы в форме, а не выгорел, живя опосредованно через своего сына.
Я прислоняюсь к стойке.
— И что думаешь?
— Думаю, ты должен был победить. — Он берет виноград из вазы в центре стола, который принесла сестра Родриго, когда приехала сюда сегодня утром, чтобы потусоваться со своими друзьями.
Да, мы должны были победить, но проиграли.
Я не знаю, что сказать.
— Ты играл дерьмово.
На самом деле, это не так — у меня