Ельцин столь же неожиданно согласился:
– Заезжайте завтра в десять утра, и вместе поедем к вам в Ясенево.
Евгений Максимович Примаков тогда не знал, что Ельцин уже почти твердо решил назначить другого начальника разведки.
Академик Александр Яковлев участвовал в последней бесе де Горбачева и Ельцина в декабре 1991 года, когда президент СССР передавал дела первому президенту России. Воспользовавшись тем, что Горбачев на минуту вышел, Яковлев завел разговор о Примакове. Ему кто-то передал, что Ельцин собирается поставить во главе разведки своего человека. Яковлев прямо спросил об этом Бориса Николаевича. Тот неохотно ответил, что, по его сведениям, Примаков склонен к выпивке.
– Не больше, чем другие, – заметил Яковлев. – По крайней мере, за последние тридцать лет я ни разу не видел его пьяным. Может быть, вам стоит съездить в разведку и посмотреть своими глазами?
Ельцин ничего не сказал. Но, видимо, запомнил этот совет. Разговор о пристрастии Примакова к выпивке был всего лишь неуклюжим предлогом. Во-первых, в глазах Ельцина злоупотребление горячительными напитками никогда не было особым грехом. Во-вторых, он легко мог навести справки и убедиться в том, что Евгений Максимович, как человек, выросший в Тбилиси, любит застолье, но, как тбилисский человек, никогда не теряет голову…
В 10:40 в кабинете Примакова в Ясеневе собрались руководители всех подразделений разведки. На них появление Ельцина произвело большое впечатление. Он был первым главой государства, который приехал в разведку. Еще вполне здоровый, решительный и жизнерадостный, Ельцин в своей привычной манере рубил фразы:
– Раз создается новая организация… А будем так считать… Раз страна другая… то заново должен быть назначен и директор разведки… А будет ли это Примаков… или кто другой… это вы сейчас должны решить сами… Одни говорят – Примаков на месте. Другие говорят – он некомпетентен, здесь нужен профессионал… Посоветуемся…
Борис Ельцин не скрывал того, что некоторые люди – из его окружения или имевшие к нему прямой доступ – считали, что Примакова нужно менять – он человек старой команды и плохо впишется в новую, – и даже предлагали президенту другие кандидатуры. Но Ельцин, чье слово тогда на территории России было решающим, намеревался поступить демократично. Пусть сотрудники разведки сами скажут, какой начальник им нужен.
– Словом, вот как вы сейчас скажете… так и будет, – пророкотал Ельцин. – Прошу высказываться. Кто начнет?
Я спрашивал потом: что же было написано на лице Примакова в тот момент, когда Ельцин предложил его подчиненным решить судьбу своего начальника? Напряженность? Волнение? Фаталистическое спокойствие? Деланое равнодушие? Говорят, что он держался очень достойно. К тому времени он проработал в разведке меньше трех месяцев.
Горбачев ценил Примакова, но мнение бывшего президента теперь могло ему только повредить. Так что судьба Примакова была в руках его многоопытных подчиненных.
Появление в «лесу», как сами разведчики именуют собственную штаб-квартиру в Ясеневе, академика Примакова оказалось для многих неожиданным и странным. И я тогда думал, что Примакову не хватит административного опыта, приобретенного, скажем, Бакатиным на постах первого секретаря обкома и министра внутренних дел. Такой опыт необходим для того, чтобы подчиненные не могли водить пришлого начальника за нос, шаманя и ссылаясь на специфику службы. Думали, что Бакатин пришел надолго, сулили ему бурную политическую карьеру. А Примакова считали проходной фигурой.
Примаков не противопоставил себя аппарату, совсем наоборот, постарался стать своим. Он не собирался заниматься внутренним сыском, но позаботился о том, чтобы разведка ни в чем не уступала другим спецслужбам. Он вел себя как рачительный хозяин. И это нравилось его подчиненным.
Если бы устроенное Ельциным обсуждение личности начальника разведки происходило в советские времена – ясно, директору бы пропели аллилуйя! Но в тот момент открытости и гласности все понимали, что можно говорить все что угодно, и это будет прекрасно воспринято российским президентом. В революционные периоды всегда звучит команда: «Огонь по штабам!» Желание подчиненных избавиться от косного и реакционного начальника было бы воспринято на ура. Тем более Ельцин недвусмысленно дал понять, что у него есть другие кандидатуры. И он вполне был способен сразу же с треском снять директора, которым недовольны. Так что этот день вполне мог стать последним днем работы Примакова в разведке.
Первым выступил заместитель директора генерал Вячеслав Иванович Гургенов. Он сказал о Примакове прекрасные слова. Они были хорошо знакомы. Вместе летали в Ирак во время первой войны в Персидском заливе. Тогдашний первый заместитель начальника разведки генерал Вадим Алексеевич Кирпиченко, ныне тоже уже покойный, произнес большую и аргументированную речь в поддержку Примакова. Кирпиченко знал Примакова еще по Институту востоковедения, где они вместе учились.
Точно так же говорили и другие. Выступило человек двенадцать-пятнадцать. Все единодушно поддержали Примакова.
Борис Ельцин, уловив настроения, охотно присоединился к общему хору:
– Да и у меня такое же отношение к Евгению Максимовичу… Мне советовали… его заменить, но я не буду этого делать. Он меня никогда не подводил… Даже в те тяжкие времена… времена опалы он был одним из немногих людей, кто мог мне руку протянуть, поздороваться, улыбнуться и поговорить… Я такие вещи не забываю, – многозначительно заключил президент.
Борис Ельцин прямо там же, на глазах всего руководства разведки, подписал заранее, разумеется, заготовленный указ № 316 о назначении Примакова. Была тогда у Ельцина такая манера – вот я сейчас на ваших глазах подписываю указ. Борис Николаевич поздравил Примакова и встал. Все понимали, что в президентской папке были и другие проекты указа… Провожая президента, Евгений Максимович сказал:
– Вы сняли огромный груз с моих плеч, назначив меня через такую процедуру.
Евгений Максимович Примаков остался в разведке и проработал там еще четыре года – до назначения министром иностранных дел.
А вот еще одна интересная страница этой истории, рассказанная Виктором Иваненко:
– Я не знал, что Примакова назначают в разведку. Бурбулис меня спросил: «Кого рекомендовать в Ясенево?» Я пригласил Шебаршина – посоветоваться. Сели у меня, поговорили. Он назвал Вячеслава Ивановича Трубникова. Я составил справку на Трубникова и отдал Бурбулису. Он – Борису Николаевичу. И тут Олейников, первый заместитель Бакатина, рассказал Примакову: «Вот мы вас двигаем, а Иваненко другого человека продвигает». И Примаков, видя меня, переходил на другую сторону коридора, чтобы не здороваться. Мне очень жаль, честно говоря. Я всегда уважал этого человека. Но разводки очень действуют. Особенно на впечатлительных людей.
Последние попытки спасти СССР
Союзные республики побежали из Советского Союза, испугавшись, что такой путч – не последний. Августовские события были одной из причин распада СССР, хотя никто из путчистов этого не признал.
24 августа Акт провозглашения независимости принял Верховный Совет Украинской ССР:
«Исходя из смертельной опасности, которая нависла над Украиной в связи с государственным переворотом в СССР 19 августа 1991 года,
– продолжая тысячелетнюю традицию устройства государства на Украине,
– исходя из права на самоопределение, предусмотренного Уставом ООН и другими международно-правовыми документами,
– осуществляя Декларацию о государственном суверенитете Украины,
Верховный Совет Украинской Советской Социалистической Республики торжественно провозглашает независимость Украины и создание самостоятельного украинского государства – Украины».
26 августа 1991 года президент Казахстана Нурсултан Назарбаев выступал в Москве на сессии Верховного Совета СССР.
– Для меня уже стало ясным, что обновленный Союз не может быть федерацией… Хватит бежать вдогонку за ушедшим временем… Ново-Огаревский договор фактически является почти конфедеративным. Так что давайте честно признаем и поставим наконец все на свои места… Я призываю немедленно решить вопрос предоставления полной свободы республикам Прибалтики, Молдове, Грузии и всем, кто выразил свое стремление к независимости законным демократическим путем… В новом Союзе не может быть ни союзного правительства, ни парламента, ничего, кроме согласованных отношений между республиками… Я не представляю другой основы, на которой Казахстан мог бы вступить в союз с другими республиками… Казахстан никогда не будет «подбрюшьем» ни одного региона и никогда не будет ничьим «младшим братом». Мы войдем в Союз с равными правами и равными возможностями.
Назарбаев предложил депутатам весьма здравую идею экономического союза республик. Но исправить прежние ошибки было уже невозможно. Как и остановить дезинтеграцию единого государства.