дисбат, и, в общем, в армию я очень не хочу.
Поэтому, хоть я и нацелен на получение московского образования, присматриваюсь к провинциальным ВУЗам, прежде всего республиканским. Аттестат московской школы, притом очень хорошей, в провинции закрывает многие проблемы «пятой графы».
Если, конечно, не выйдет теми или иными путями покинуть самую свободную страну мира до того, как я окончу школу!
— Доллары, — глухо повторил отец, и бросил — негромко, но с мощным посылом:
— Вспоминай!
— Та-ак… — медленно тяну я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли, а думается, чёрт подери, неважно… В голове всё больше картинки моего ареста, грядущей службы в стройбате или, как вариант — постановка на учёт в психоневрологический диспансер.
— Гости одни оставались? — бросаю наугад, и выясняется, что таки да!
— Оставались, — нервно кивает мама, переглянувшись с супругом.
— Не совсем, — поправил отец, сев рядом с ней и взял за руку, в другой сжимая эти чёртовы деньги… или вернее — статью, — Гостьи оставались одни, но не по одной.
— Уже легче, — бормочу я, — хотя… нет, ни черта!
— Не чертыхайся! — сдвинула брови мама, и, честное слово, я даже обрадовался её нотации! А то очень уж она… обмякла.
— Не буду, — легко соглашаюсь, — точнее — постараюсь!
— Миша! — ещё чуть больше отживела мама.
— Ну ма-ам… я ж не железный! Специально не буду, но если вырвется… — развожу руками, и мама разрешает мне ругаться — если вырвется! Всё, она снова с нами…
— Я почему чертыхнулся, — поясняю родителям, — что в общем, нет никакой разницы, оставались они одни, или нет! Они ж тут всё перетрогали и перещупали!
— Логично, — кивнул мрачный отец, успокаивающе поглаживая руку супруги, — Но вообще я эту версию считаю сомнительной, хотя нам нужно перебрать все, в том числе и не очень вероятные. Зачем им подбрасывать нам доллары, а вернее даже — тебе?
— Хм… — стало неловко, — Евгения Петровна, как мне кажется, очень уж на тебя запала.
Он поморщился и ответил не сразу.
— Да ну… — а потом задумался, морща лоб.
— Ещё как, — безжалостно добиваю я.
— Да это… — отмахнулся отец, — ты меня совсем уж за деревянного не считай! Понял… и не сказать, что мне это понравилось.
— Да уж! — вырвалось у меня.
— Просто не думаю, что это заигрывание дурацкое так далеко зайти могло, — уточнил отец.
— Я тоже не думаю, — соглашаюсь с ним, — но крышу, как мне кажется, ей сорвало напрочь, поэтому и считаю, что эта версия имеет право на существование. Дама она со связями, кручёная столичная барыга, живущая явно не на зарплату, так что, чисто технически, доллары у неё могут быть.
Мама фыркнула, но отмолчалась, только глаза сузились нехорошо, и я понял, что у Евгении Петровны неприятности будут в любом случае! А она хоть и столичная штучка со связями, но и мама непроста!
Если твой отец раввин, знакомый не только с Талмудом, но и с трудами по психологии, у тебя самой в анамнезе подневольная работа в Германии, а после — ссылка, когда вокруг и политические, и уголовники, и пособники нацистов, где само выживание становится задачей нетривиальной, волей-неволей научишься читать людей и…
… да, манипулировать ими.
Думаю, она прекрасно видела реакцию Евгении Петровны на супруга, но скажем так, заигралась…
— Не, ну это чересчур! — замотал головой отец, — Доллары, ну надо же!
— А вдруг? — пожимаю плечами, — Перемкнуло, допустим… только допустим! Я и сам считаю, что вряд ли. Но… меня ведь, если что, не посадят, так? Возраст и всё такое…
— Ну… вряд ли, — не слишком уверенно согласился отец, а мать вцепилась в подлокотники так, что будь на их месте горло Евгении Петровны, вырвала бы, наверное, к чёрту!
— Во-от… — тяну я, — а потом меня, скажем, задерживают, а к вам подходят и просят, к примеру, разойтись в обмен на…
Продолжать я не стал, очень уж неловко обсуждать с родителями ТАКОЕ, но меня поняли.
— Но это просто как вариант! — быстро дополняю я, стараясь не глядеть на них.
— Да поняли уже, — глухо сказал отец, на лице у которого всё ещё застыло такое выражение, будто он только что вынужден был поцеловать монументальную прелестницу из «Стройдетали».
— Но вернее всего — магазин, — продолжил отец после короткой паузы, — и вот здесь…
— Шантаж, — заканчиваю за него, — Схем, где может потребоваться несовершеннолетний для всяких афер, я навскидку с полдюжины могу придумать.
— Я побольше, — задумчиво добавила мама и усмехнулась как-то очень жёстко и незнакомо…
… и я подумал внезапно, что как же много я не знаю о родителях!
А они тем временем, переглядываясь и дополняя друг друга, без лишних слов начали классический допрос, мягко, но настойчиво выспрашивая меня о ГУМе, как два следователя. Я и раньше вроде бы не скрывал ничего, не считая, быть может, каких-то отчасти интимных, а отчасти неловких вещей, вроде шуточек «с подтекстом» от молоденьких продавщиц, или наблюдений, кто, с кем и когда уединяется в подсобке.
Несколько минут спустя я понял, что в памяти моей всплывают подробности, давно и напрочь, казалось бы, забытые, и которые я считал совершенно несущественными.
— Что значит, опыт, — пробормотал я после очередного выворачивания наизнанку моего сознания, — пусть даже и с другой стороны!
Снова переглянувшись, они как-то одинаково усмехнулись, и расспрос, он же допрос, продолжился. На свет божий всё лезла и лезла новая информация, и я сам диву давался — как же много я, оказывается, знаю…
… кто с кем спит… и к кому приходит за своим «пайком» участковый.
Кто из продавцов «в деле» как полноценный соучастник, а кто, вернее всего, просто закрывает глаза в обмен на жирный приварок к зарплате.
… крутящиеся вокруг КГБшники со своими играми, менты помимо участкового и прочая, ещё не опознанная братия, ведущая свои игры в этом гадючнике.
' — А ведь недавно, — мелькнула мысль, — работой мечты казалось! С-сука…'
Запах горелой бумаги почти не заметен, доллары жгли по одной бумажке, пуская дым в окно и растирая вонючий пепел, развеивая потом на ветру. Несколько минут всего, а натерпелись такого! Всё казалось, что вот-вот, прямо сейчас, вломятся в комнату… но обошлось. Пока.
Голова идёт кругом, а ноги ватные, слабые… и кто бы знал, как мне хочется напиться до потери сознания, или уехать, куда глаза глядят, сунув рубль проводнице в плацкартном вагоне. Будто нашёптывает кто-то — давай! Спустись этажом ниже, зайди в квартиру, где всех уже знаешь, и, наговорив какой-нибудь ерунды, просто выйди в окно, а там — куда глаза глядят!
В голове, в такт биению сердца, колокольным пасхальным перезвоном пульсируют сосуды, и кажется, что или они вот-вот разорвутся, или