— Либо говорите с ней как с дамой, — холодно сказал Элвин. — Либо вообще помолчите.
Элвин ничуть не удивился, заметив блеск в глазах парней, появившийся, как только он произнес первое слово. Издеваться над приезжей дамочкой — это одно, но теперь они испробуют на крепость его. Речные крысы никогда не упускали возможности показать городскому парню, кто есть кто, пусть даже их соперник был так же силен, как Элвин, который столько времени отработал в кузнице.
— А может, лучше тебе помолчать? — поинтересовался самый нахал. — Может, ты уже сказал больше, чем нужно?
Одна из речных крыс не поняла происходящего и подумала, что все продолжают прохаживаться насчет дамочки.
— Да он ревнует просто. Сам хочет пробороздить ее мутную речонку.
— Сказал, но, видно, недостаточно, — ответил Элвин. — Раз вы не усвоили, как следует обращаться с дамами.
И в эту секунду впервые прозвучал голос леди.
— Мне не требуется ваше заступничество, молодой человек, — сказала она. — Идите своей дорогой, прошу вас.
Голос ее звучал очень странно. Точно так же изъяснялся преподобный Троуэр — правильно, выговаривая слова ясно и четко. Она говорила так, как говорят ученые люди, получившие образование на востоке.
Но лучше б ей было помолчать, поскольку звук ее голоса воодушевил речных крыс.
— Ты посмотри, а мальчонка ей приглянулся!
— Она откровенно клеится к нему!
— Эй, он же хочет подцепить нашу шлюпку!
— Покажем ей, кто здесь настоящий мужик!
— Если уж ей захотелось взглянуть на его крошечную мачту, давайте отрежем ему причиндалы и подарим ей.
Сверкнул один нож, другой. Ну почему она не держала рот закрытым? Разбирайся они только с Элвином, дело закончилось бы дракой один на один. Но сейчас им непременно надо показать себя, так что они без малейших раздумий навалятся на него всей шайкой и всего исполосуют, может, убьют — нос или ухо непременно отрежут, одним словом, «почикают», как они выражаются.
Элвин бросил на нее сердитый взгляд, приказывая держать язык за зубами. То ли она поняла, что он хотел сказать, то ли собственным умом дошла до сути происходящего, то ли напугалась и прикусила язычок — в общем, выступать она больше не стала, и Элвин постепенно стал переводить разговор на более мирные рельсы.
— Ножи, — фыркнул он с презрительной усмешкой. — Вы боитесь выйти против кузнеца с голыми руками?
Раздался громкий хохот, но ножи скрылись из виду, нырнув обратно в голенища.
— Кузнецкая сила — тьфу по сравнению с мускулами, которые мы нарастили на речных перекатах.
— Вы, ребята, рек давненько не нюхали, всем это известно, — хмыкнул Элвин. — Вы лишь сидите тут да жиреете, глядя, как колесо тащит лодку.
Самый громкоголосый крикун поднялся и выступил из толпы, стягивая через голову замызганную рубаху. Мускулы выступали на его теле огромными буграми, а грудь и руки были сплошь исполосованы шрамами, белыми и багровыми рубцами. Кроме того, у него не хватало одного уха.
— Судя по всему, тебе немало пришлось подраться в жизни, — заметил Элвин.
— Это точно, — кивнула речная крыса.
— И судя по твоей шкуре, большинство противников пришлось тебе не по зубам.
Парень весь покраснел, яркий багрянец проступил даже сквозь густой загар.
— Среди вас что, нет никого, с кем действительно стоит побороться? Кого-нибудь, кто чаще побеждает, чем проигрывает?
— Я все время побеждаю! — Крикун терял рассудок от гнева, чего и добивался Элвин. Теперь с ним несложно будет справиться, но портовые гуляки утянули своего товарища обратно.
— Подмастерье кузнеца прав, ты не так уж хорош в драке.
— Ну, парень, ты сам нарвался.
— Бездельник, займись-ка им ты.
— Да, Бездельник, парень твой.
Позади, в самом теньке, с единственного стула, спинка которого неведомым чудом уцелела, поднялся какой-то человек и выступил вперед.
— Да, я, пожалуй, займусь этим мальчишкой, — проворчал он.
Крикун нырнул в сторону и скрылся в задних рядах. А вот этого Элвин вовсе не хотел. Человек, которого звали Бездельником, был самым большим, самым сильным из всех. Пока он снимал рубаху, Элвин заметил, что тело его, за исключением пары шрамов, абсолютно чистое, да и оба уха целы — верный знак того, что если он когда-нибудь проигрывал поединок, то противник его к тому времени вряд ли был способен вдоволь поизмываться над ним.
Мускулы у него были, как у бизона.
— Меня кличут Бездельник Финк! — заревел он. — Я самый коварный, самый крутой сукин сын, когда-либо ходивший по рекам! Крошек аллигаторов я баюкаю голыми руками! Я могу забросить бизона в телегу и вдарить ему промеж рогов так, что он тут же концы отдаст! Если мне не нравится, как течет река, я хватаю ее и встряхиваю как следует, чтобы распрямить! Всякая женщина, которую я когда-либо разложил, потом обзавелась тройней, если силенок после этого хватило! И когда я закончу с тобой, парень, волосам твоим ничего мешать не будет, потому что ушей своих ты лишишься! Чтобы поссать, тебе придется садиться, а о бритье можешь вообще забыть!
Пока Бездельник Финк драл глотку, Элвин снял рубашку, пояс с ножом и уложил их на телегу, после чего принялся чертить на земле большой круг, стараясь выглядеть спокойно и расслабленно, словно перед ним стоит не огромный мужик с жаждой крови в глазах, а семилетний хлипкий мальчишка.
К тому времени, как хвастовство Финка истощилось, круг был начерчен. Финк подошел к линиям на земле и, подняв пыль столбом, стер их.
— Не знаю, кто учил тебя бороться, парень, — прорычал он, — но когда ты борешься со мной, никаких кругов. И правил тоже нет, прикинь?
Тут снова заговорила леди:
— Очевидно, в своей речи вы также правил не соблюдаете, иначе поняли бы, что словечко «прикинь» никоим образом не подходит к ситуации, а лишь свидетельствует о вашем невежестве и глупости.
Финк повернулся к женщине и, видимо, хотел что-то сказать, но замер на полуслове. Словно ему было нечего сказать, а может, он понял: что бы он ни ответил, это прозвучит еще более глупо. Презрение, прозвучавшее в ее голосе, разъярило его, но вместе с тем заставило усомниться в себе. Сначала Элвину показалось, что леди ухудшила положение, снова вмешавшись в ссору, но вскоре осознал: она сотворила с Финком то же самое, что Элвин пытался сделать с забиякой-крикуном, — привела его в ярость, а следовательно, драться он будет слепо и глупо. Вся беда в том, что позднее, вступив с речной крысой в поединок, Элвин на своей шкуре познал, что даже ярость не способна ослепить Финка — от подзуживаний он становится только хитрее и коварнее. Начинает драться не на жизнь, а на смерть. Он постарается сделать с Элвином все, что пообещал перед этим, — то есть лишить его определенных частей тела. Этот поединок будет не похож на те, в которых Элвин принимал участие в Хатраке, где главное — завалить противника, а если дерутся на траве, то положить его на обе лопатки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});