— Каковы, на ваш взгляд, истоки фантастики? Входит ли она в золотой фонд мировой литературы?
— Всё зависит от того, что считать фантастикой и что — золотым фондом. Впрочем, с фондом дело обстоит достаточно просто — это что-то вроде огромной полки, на которой выстроились всеми признанные произведения Достоевского, Шекспира, Л. Толстого, Пушкина, Диккенса, Фейхтвангера, Салтыкова-Щедрина, Гоголя, Франса и других великих. Труднее договориться о том, что такое фантастика. Теории фантастики не существует, и приходится быть субъективными поневоле. Мы, например, решили для себя называть фантастическим всякое произведение, в котором используется специфический художественный прием — вводится элемент чего-то необычайного, небывалого, почти невозможного или даже невозможного вовсе. Так что для нас народные сказки, «Одиссея», «Путешествия Гулливера», «80 000 километров под водой», «Остров пингвинов» и «Туманность Андромеды» — всё это фантастика, разная по целям и средствам, но — фантастика. Поэтому с этой точки зрения фантастика имеет, несомненно, богатейшую историю (ибо первыми литературными произведениями были мифы, сказки и легенды), и вклад ее в золотой фонд, очевидно, велик: и Достоевский, и Пушкин, и Франс, и Щедрин пользовались приемами фантастики, а Гоголя, например, французские фантасты считают попросту родоначальником этого вида литературы. В золотой фонд мы включили бы и Свифта, и Апулея, и Кафку, но понимаем, что такого рода действия могут вызвать определенное недоумение читателя. Поэтому поговорим теперь о произведениях, которые общепризнаны фантастическими. Настоящая фантастика замечательна тем, что улавливает основные тенденции настоящего и экстраполирует их в будущее, предупреждая, подготавливая мировоззрение, помогая медленно меняющейся массовой психологии приспособиться к изменению мира. Это новая литературная задача, чрезвычайно важная, и занимаются ею пока только фантасты. А потому, на наш взгляд, такие произведения, как «Борьба миров» и «Человек-невидимка» Уэллса, «Война с саламандрами» Чапека, «451° по Фаренгейту» Брэдбери, вполне заслуживают места в золотом фонде.
— А над чем вы работаете сейчас и что есть у вас в задумке?
— Мы только что окончили большую фантастико-приключенческую повесть «Обитаемый остров», продолжаем работу над сценарием фильма «Трудно быть богом», прикидываем, чем заняться дальше. В задумке — три новые повести, но говорить о них еще рановато.
Желаем читателям «Комсомольского знамени» приятного чтения!
Письмо Бориса брату, 27 июля 1968[106], Л. — М.Дорогой Аркашенька!
Итак, сценарий ТББ принят худсоветом объединения как законченный и рекомендован к скорейшей режиссерской разработке.
Произошло это в пятницу, а не в среду, как предполагалось. Присутствовало человек пятнадцать — режиссеры, сценаристы, редакторы, кинокритики. Пять или шесть человек прибыть не смогли и потому дали письменные отзывы. Выступило всего 11 человек. Было зачитано пять или шесть отзывов. Кроме Пановой, приславшей письменный отзыв, и главреда студии Головань, выступавшей устно, все были КАТЕГОРИЧЕСКИ за. Блестящую речь произнес наш друг и заступник Володин, очень хорошо говорил Виктор Соколов — режиссер («Друзья и годы»[107]), ты с ним знаком, он приходил в Комарово с Лешкой, хорошо говорил Рохлин, прекрасно выступил Шапиро — режиссер («Каин Восемнадцатый»[108]) и пр. и пр. Письменные отзывы были в силу своей естественной кратости сплошными панегириками, а Рахманов прислал развернутое сочинение, изобилующее мелкими придирками, но тоже панегиричное. Короче говоря, сценарий прошел на ура. Но более того! По мнению ряда опытных товарищей, это был первый в истории Ленфильма худсовет, где был публично, тщательно, со вкусом и бесповоротно разложен и выпорот главный редактор мадам Головань Ирина Павловна. Баба эта (я ее впервые увидел) произвела на меня очень большое впечатление. Конь с яйцами. Умница. Прекрасно подвешенный язык. Великолепная изворотливость и отточенная демагогия. И как ее выпороли! Боже, как ее пороли! Она пришла на худсовет, совершенно уверенная в том, что поставит в тупик всех своей демагогией и ядовитыми вопросами типа: «Разве нельзя изменить историю? А мы? Разве надо было чего-то ожидать, чтобы раздавить фашизм у нас, на Земле? Что это такое — бескровное воздействие?..» Она произнесла свою речь, выждав, пока будет спета главная песня (Володин), и это была хорошая, отточенная речь, умная, ловко построенная и изящная. Тогда выступил Лешка и выпорол ее. Но она еще дралась, она еще резала его контрвопросами и ловила его на ошибках и оговорках. Тогда выступил я и стал, по обыкновению, орать. Сначала она все еще извивалась, все пыталась сделать вид, что я отвечаю не на те ее вопросы, но я, не дрогнув, ответил и на те, я был очень марксичен, я цитировал классиков, я взывал к светлому будущему и революционному прошлому, и она замолчала, ей нечего было сказать, она еще улыбалась чуть презрительно — мол, ладно-ладно, ясно, мол. Но тут выступил Рохлин и принялся ее, уже разложенную, пороть. С наслаждением. Неотразимо. Отечески. И это был конец. Она уже больше не улыбалась, она шла красными пятнами, она с трудом досидела до 15 часов, когда должна была уйти куда-то на совещание, она сказала «Спасибо» (за что?), она удалилась. Так был выпорот главный редактор.
Что теперь будет? Сам факт принятия сценария и выпоротия главреда еще ничего не значит. Она может просто не подписать решение о посылке сценария в главк, и всё. Или даже подпишет, но при этом небрежно заметит (вскользь) директору студии, что ОНА НЕ УВЕРЕНА. И директор ни за что не пошлет такого сценария в госкомитет. В главной редакции уже, по слухам, образовалась стенка из граждан, которым сценарий не нравится — это те сотрудники, которые не ушли и не уходят в ближайшее время в отпуск, те, кто будет отвечать. Но многие из наших друзей настроены оптимистически. Они полагают, что такой худсовет бесследно пройти не может, что нельзя просто так, без скандала, зарубить сценарий, принятый худсоветом большинством 15:1. Уже готовятся быть напущены на дирекцию завобъединением Венгеров, Гранин, Володин и пр. сильные. Так что шансы на то, что сценарий все-таки пробьется в главк, достаточно велики. И тогда нам будет немедленно выписано по 500 (а если через суд — то по 1000). Ну а что будет в госкомитете, не знает никто. Но это еще не скоро, это еще — через этап, это будет — через полтора-два месяца.
Вот и все мои новости. В понедельник я улетаю в Коктебель и следующее письмо пришлю тебе уже оттуда. Исхожу из того, что через месяц встретимся и поработаем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});