Читать интересную книгу Сила меча - Дмитрий Тедеев

Додумать мне не дали. Лесной Владыка мгновенно уловил, что я вовсю строю планы его убийства.

— Эй, мальчик! – голос Лесного Владыки был немного удивлённым, но вовсе не рассерженным. И уж тем более – не испуганным. У меня остановилось дыхание.

— “Пристрелить” меня вздумал? Хе–хе–хе–хе! Откуда ты только взялся здесь, такой шустренький? Ладно, с тобой мы потом потолкуем… Что‑то я женщин здесь не вижу! Что же это вы? Звать – звали, а угощение не приготовили! Знаете ведь небось, что люблю я женщин, тех, что помоложе, покрасивее и повкуснее! Хе–хе–хе–хе! Что, нету женщин? Ну, придётся наказать вас за это! Чтоб запомнили! Хотя, зачем вам запоминать? И так забыть уже не успеете!

Ящер шевельнулся, выбирая себе первую жертву.

— Господин Лесной Владыка! – дрожащим голосом обратился к старику граф Маризон, — у нас нет женщин, но тут недалеко совсем, в десяти перестрелах – целая большая деревня, и там их много – молодых и вкусных. Для вашей “лошадки” – это пара шагов всего…

Ящер опять замер, Лесной Владыка с интересом посмотрел на графа.

— Пара шагов, говоришь? Ладно, потом съездим, поглядим. А сейчас – надо лошадку мою покормить немного. Ты‑то свою кормил, небось? Вижу, что кормил, не забыл. А про лошадку дедушки никто не хочет думать. Всё только о себе. Нехорошо так. Не делай так больше, хе–хе–хе–хе!

Челюсти ящера с хрустом сомкнулись поперёк тела лошади, на которой сидел граф. Короткий предсмертный крик человека слился с таким же коротким криком лошади. Ящер сделал несколько глотательных движений, и то, во что превратилась лошадь со своим седоком, скрылось в его глотке.

Меня замутило.

— Что, мальчик, не нравится? Не нравится, что дедушкина голодная лошадка немного перекусила? Ух, какой плохой мальчик! Хотя, не такой уж и плохой. Молоденький и аппетитный! Может – и не хуже женщин ты? Сейчас попробуем, а то дедушка тоже проголодался, как и его лошадка. Иди‑ка сюда!..

И я… пошёл. В голове не было никаких мыслей, даже страха почему‑то тоже больше не было, накатило какое‑то полное оцепенение. А ноги меня сами понесли. К голове этого ящера, которую он положил на землю, чтобы я мог взобраться на неё и по шее, выступающему хребту подойти к избушке Лесного Владыки.

— Максим!

Это был голос Раины. Она так и крикнула мне, не “господин герцог”, не “господин Максим”, а просто “Максим”, как последнему простолюдину. Страх за меня заставил её забыть про всё.

Оцепенение сразу отпустило меня, я оглянулся. Раина стояла возле кареты и широко распахнутыми глазами, в которых застыло отчаяние, смотрела на меня.

— Ну вот, а говорили – “женщин нет”! – раздался скрипучий голос деда, – Все так и норовят дедушку обмануть! Ай–яй–яй! Совсем людишки совесть потеряли! Ещё лет триста назад такого не было безобразия! Что дальше‑то будет? Никому верить нельзя, совсем никому! Ну, иди сюда, моя красавица, ты‑то наверняка повкуснее этого худого мальчишки будешь! А его – на потом оставим…

Раина незряче сделала один шаг, другой… И пошла к старику. Она уже не смотрела на меня, её остекленевший, бессмысленный взгляд был направлен на Лесного Владыку.

Я рванул из рук ближайшего пехотинца взведённый арбалет. Но прицелиться уже не успел, сверху спикировали сразу несколько жалолётов. Меня мгновенно парализовало, я упал как деревянная кукла, так и не выпустив арбалет из онемевших рук. Лицо оказалось повёрнутым в сторону Лесного Владыки, и я видел всё, что произошло дальше. Видел, как Раина карабкается на голову ящера, как медленно идёт по его шее, подходит к старику…

Я не мог ничего сделать, не мог даже закричать ей вслед, как это сделала она. У меня были парализованы все мышцы, даже дыхательные, я уже начинал чувствовать мучительное удушье, но протолкнуть в лёгкие даже маленький глоток воздуха тоже не мог.

По понятиям здешнего мира мне ещё крупно повезло, что меня по приказу Лесного Владыки ужалило сразу штук десять этих летающих скорпионов. Укус даже одного жалолёта был смертелен для человека, никто и никогда не выживал после него. От одного укуса дыхание тоже парализовывало, но не до конца, не полностью, и человек умирал от удушья иногда часами. А мне придётся мучиться всего лишь минут пять, не больше…

Я лежал и задыхался. И видел всё, что делает с Раиной старый вампир. Я рвал в себе жилы, жёг нервы, пытался вздохнуть, вскочить на ноги. Не для того, чтобы выжить, даже не для того, чтобы спасти Раину, это уже было невозможно. Я рвался из сил лишь для того, чтобы отомстить.

Впервые в своей жизни я хотел отомстить. Не просто хотел, жажда мести наполнила меня, сделалась единственной осознанной мыслью, единственной целью, весь остальной мир перестал существовать. Я больше уже ничего не чувствовал, кроме желания отомстить, ни мучений от удушья, ни даже жалости к Раине.

Когда я уже начал терять сознание, неожиданно появился Свет. Лунный. Звенящий хрусталём, как когда‑то на Земле. Поток этого невидимого серебристого Света, обжигающего космическим морозом, облил моё тело снаружи и высветил изнутри, прошёл сквозь него. Прошёл, растворяя и унося с собой боль, слабость, смертельный яд этих жалолётов.

Я вскочил на ноги и, не целясь, но почему‑то точно зная, что не промахнусь, выстрелил в вампира из арбалета, который так и оставался в моих руках.

Тяжёлая стрела пробила его череп и пригвоздила старика к бревну “избушки”.

Но Лесной Владыка умер не сразу. И сумел ещё перед смертью отдать последнюю команду своей “лошадке”. Дед, умирая, тоже сумел вложить всего себя в желание отомстить…

Когда ящер ринулся на меня с распахнутой пастью, я каким‑то чудом уже успел к этому времени выхватить у кого‑то копьё. Тяжёлое и очень длинное, окованное железом копьё, и я успел конец этого копья воткнуть для прочности в землю, а остриё направить навстречу этому тиранозавру, прямо в его пасть, в его глотку.

И ящер глубоко нанизал сам себя на это копьё.

В уши больно ударил чудовищный рёв, ящер мотнул головой, толстенное дубовое копьё переломилось как спичка, меня отшвырнуло далеко прочь. От такого удара любой, даже взрослый сильный воин испустил бы дух. Тем более – такой мальчишка, как я. Но поток таинственного Света продолжал пронизывать, просвечивать меня изнутри, мгновенно залечивая раны и наполняя тело яростной силой. В руках у меня опять появился арбалет (я даже не успел заметить, у кого его отобрал), и стрела воткнулась в глаз ящеру.

Взревев с новой силой, чудовище опять рванулось в мою сторону…

Этот рывок наверняка был бы уже последним для меня, но тут в другой глаз ящера тоже воткнулась неведомо кем пущенная стрела.

Новый рёв, от которого заломило в ушах, задрожала земля, так, что от вибрации подошвам ног стало нестерпимо щекотно. Вот рёв прекратился, ящер замер. Из пасти у него торчал обломок копья, из глаз – хвостовые оперенья глубоко ушедших внутрь стрел.

Вокруг меня, бешено жужжа, летали жалолёты, но почему‑то не трогали, видно этот таинственный пронизывающий меня Свет отпугивал их. А может, они нападали только по приказу деда. Мне некогда было размышлять над этим.

Я выхватил меч и подкрался к голове ящера, которую тот по–прежнему держал низко, совсем недалеко от земли. Я знал, что ударить мечом смогу лишь один раз, поэтому собирал все силы, которые были во мне. И силы, которые были вне меня, но вливались в этот момент в моё тело вместе с потоком невидимого Лунного Света.

Я вспомнил рассказ Олега о том, как должен наноситься решающий удар, собрался… И рубанул по горлу чудовища.

Меч прошёл сквозь тело ящера, казавшееся каменно твёрдым, неожиданно легко. Мгновенно я отскочил в сторону, но меня всё равно всего окатило зловонной кровью. Кровью дракона.

“Кровью дракона” называют минерал киноварь, минерал этот красный. Мне же кровь дракона в сумерках показалась грязно–чёрного цвета, даже с каким‑то гнилостным, синеватым оттенком. Была она непередаваемо вонючей и омерзительной.

Отбежав в сторону от начавшего метаться в конвульсиях чудища, я вновь, как и после убийства Арики, в ужасе сорвал с себя пропитанную кровью одежду. И только после этого, опомнившись, бросился к Раине…

Каким‑то чудом мне удалось оттащить её от дракона, который, умирая, крушил вокруг себя всё подряд.

Но она уже, в отличие от меня, отмучилась.

На её истерзанное вампиром тело невозможно было смотреть, но лицо было нетронутым, спокойным и по–прежнему красивым, оно казалось совсем живым. Как будто Раина задумалась, загляделась широко открытыми глазами в закатное небо. Казалось, что сейчас она очнётся и улыбнётся мне…

Я долго стоял на коленях возле неё. Ко мне подходили люди, что‑то говорили, о чём‑то спрашивали, но я плохо понимал их и не отвечал. Вдохновение боя схлынуло, силы покинули меня окончательно, навалилась апатия, тупое безразличие ко всему на свете. Даже к Раине. К девчонке, которая трижды спасла меня от неминуемой смерти. Не было ни мыслей, ни слёз, душа была пуста и мертва.