— Хорошо, — согласился Сергей. — Три удара — «всё в порядке», четыре — «нужна помощь», — ему вдруг вспомнилась фраза из какой-то библиотечной книги: — Должны быть и другие квартиры, кроме этой.
СынСвет ослеплял. Проведя всю жизнь в Обиталище, Иван оказался не готов к тому, что мир может быть настолько ярким. Ноги задрожали, и юноша упал на колени.
Ветер… До сих пор ветром для него была лишь струя теплого воздуха из вентиляционных решеток по периметру Этажа, но здесь ветер был другим. Он обволакивал со всех сторон, развевал волосы, холодил кожу и нес тысячи запахов, которые Иван не мог распознать. Юноша нащупал пальцами теплую металлическую площадку — ровную и накалённую. Иван подавил в себе желание забиться обратно в Обиталище, кубарем спуститься к люку и ударить в него четыре раза.
Нет. Только не назад!
Небо было синим, как и рассказывали книжки. Ветер нес по нему обрывки странных белых пятен. Беспощадный источник света висел в небе прямо над головой, освещая долину, заросшую кустарником. Сквозь зеленые заросли из земли торчали плоские верхушки огромных сооружений, похожих на кубы, врытых в землю почти до самой верхней грани. Со всех сторон каждый куб окружала груда мусора — оберток от брикетов.
У юноши перехватило дыхание. Его Дом, единственный и уникальный, оказался лишь одним из многих Обиталищ, разбросанных вокруг, словно детские кубики по комнате. Где-то внизу, за стеной зелени, раздавались незнакомые звуки — высокие, резкие, отрывистые.
Привыкнув к свету, Иван осторожно исследовал край платформы. Вниз не вели скобы — площадка просто обрывалась. Юноша прикинул, что, спрыгнув, он приземлится на кучу брикетных оберток, по которым, если ему повезет, скатится прямо к зеленым кустарникам. Вернуться обратно в Обиталище будет непросто, если вообще возможно.
Иван посмотрел на крышку люка, из которого выбрался. За ней находилась его жизнь: отец, Мира, друзья, мудрые деды, безумные прадеды. Они передавали Факел Жизни, двигаясь по кругу внутри Обиталища. Ради чего?
От последней мысли Ивану стало не по себе. Всё, во что он верил, потеряло смысл. Обиталище — просто клетка, созданная для того, чтобы сохранить человеческий род. Единственное, что оставалось значимым — семья.
Отец…
Он обязательно расскажет остальным о том, что выход есть. Они сами сделают свой выбор. Решат, что для них важнее: жить по Правилам в закопанной коробке или стать — как там писали в книгах? — свободными.
Иван подошел к краю платформы. В лицо ударил ветер.
«Свобода» — еще одно непонятное слово из детских сказок…
Андрей Гореликов
Порча
Игорь стоял у двери в коридор с пустой кружкой в руках и прислушивался. Уже три минуты в квартире висела обманчивая тишина. Хотелось в туалет. Однако не время: Анна Ильинична совершенно точно уже встала и проковыляла по квартире в сторону кухни. Теперь она либо склонилась там над плитой, либо заперлась в ванной для ежеутренних гигиенических процедур, настолько, должно быть, отвратительных, что Игорь изо всех сил гнал от себя мысли о них.
Он посмотрел на себя в зеркало. Небритый, в трусах и мятой футболке — и, конечно, нисколько не выспавшийся. Тане было наплевать, что у «мамы» ночью горит свет и противно отражается в зеркале, проникая через застекленные двери. Когда Игорь случайно просыпался, этот маячок долго не давал ему снова забыться.
С недавнего времени старуха начала еще и ходить по ночам.
Теперь зашаркало в коридоре. Ближе, ближе… Да, тень показалась за стеклом, на ужасное мгновение застыла перед спальней и уплыла к себе в комнату. Прикрыла дверь с отвратительным скрипом.
Можно выбираться из укрытия.
Обычно Игорь стремился подождать подольше: никогда не знаешь, когда ей захочется еще поваляться утром, а когда она, нацепив халат поверх комбинации, помчится в кухню разводить бурную деятельность по приготовлению скромного завтрака. Однако сегодня он еле услышал будильник, забывшись часа в четыре ночи, и теперь минуты до работы стремительно таяли. Что ж, толкнуть ручку, пять широких шагов и направо — вот и кухня. Стукнуть кружкой о стол, нажать кнопку на электрочайнике. Полтора шага — перемещаемся в ванную, там туалет и бритье за рекордный срок. Кстати, это его ошибка: надо было одеться перед выходом и, допив кофе, сразу шмыгнуть в подъезд. Теперь придется совершать лишние маневры.
* * *
«Мама» появилась в доме три месяца назад. Он ужасно устал за это время. Таня сказала, что старушка останется у них максимум на месяц, пока не завершится размен квартир: сестра Тани с мужем переезжали в центр города, и ее квартира должна была остаться старухе в безраздельную собственность. Почему-то в пересменок сочли удобным затеять ремонт, и Анна Ильинична со своими вязаньями, кроссвордами и гаданьями осела в комнате напротив. «Всё равно комната стоит пустая», — говорила Таня. Игорь плевался и отвечал в том духе, что если разбрасываться жилплощадью, можно сразу сдать место цыганскому табору или вообще заложить вход кирпичом, что Сашка не должен расти в атмосфере коммуналки, и тому подобное. Жена на это только усмехалась, прижималась головой к его плечу и шептала, что всё ненадолго и быльем порастет, что ей тоже тяжело, но нельзя же вот так бросать пожилую женщину, и прочее. Игорь успокаивался.
Что-то звякнуло на кухне. Игорь замер, едва коснувшись станком щеки. Нет, шарканья вроде не слышно. Это просто ветер или еще что.
Конечно, произошло то, чего Игорь и опасался: говорят, нечистая сила может войти в дом, только если ее пригласить, зато уж потом ни за что не уйдет. Теща осталась. Освободившуюся квартиру было решено продать. Сын Сашка был вне себя от радости: у бабушки были забавные истории, карты и телевизор, который не держали прогрессивные родители, сидящие в Интернете.
Когда Игорь закатил первый действительно серьезный скандал, с участием всех членов семьи, Таня заплакала, Сашка заплакал, а теща осмелилась сделать зятю выговор.
— Ты сам бездельник! С работы пришел, дома разлегся — и хочешь, чтоб тебе ужин в постель подавали да под ногами не путались, ишь! Ни с ребенком поиграть, ни жене помочь, а туда же — на́те, какой барин: указывать будет, кому где жить… Это дочь моя. Я за нее кому хошь горло перегрызу, никуда от себя не пущу! Да скорее тебя вперед ногами отсюда вынесут, а я рядом с родней помру!
Таня крикнула:
— Мама, ну что ты такое говоришь!
Игорь побледнел от злобы, заклокотал горлом, всплеснул руками и плюнул куда-то под ноги старухе, так и не найдя слов. Отвернулся от рыдающих жены с ребенком, схватил куртку и ушел, слыша вслед:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});