Читать интересную книгу Мошка в зенице Господней - Ларри Нивен

– Сэр, могу я поговорить с вами наедине?

– Хорошо, – сказала мошкита Уайтбрида и удалилась в альков. Мошкиты быстро поняли сущность уединения. Уайтбрид провел Вейсса в комнату.

– Сэр, у меня есть одна проблема, – сказал Вейсс. – То есть, у меня и Джексона. Мы отправились вниз помогать… ну, там, отнести багаж, почистить что-то и тому подобное.

– Понял. Вам не нужно делать ничего подобного. Каждому из нас назначено по Инженеру.

– Да, сэр. Но есть еще кое-что. Нам с Джексоном тоже назначили по Коричневому. Я… и…

– По финч'клик'.

– Да.

– Что ж, есть некоторые вещи, о которых вы не должны говорить, – оба рядовых работали на ангарной палубе и в любом случае не могли знать о технологии Поля слишком много.

– Да, сэр, мы знаем это. Никаких военных историй, ничего о корабельном оружии или двигателе.

– Отлично. За исключением этого, вы находитесь в отпуске. Вы путешествуете первым классом со слугой и местным гидом. Наслаждайтесь этим. Не говорите ничего, за что Царь мог бы вас повесить, и не беспокойтесь о расходах. Будьте хозяевами положения и надейтесь, что вас не отправят назад следующей шлюпкой.

– Слушаюсь, сэр, – Вейсс вдруг усмехнулся. – Вы знаете, именно поэтому я и попал в Военный Флот. Странные миры – вот что нам обещают вербовщики.

– «Далекие забытые города…» Я тоже.

Позже Уайтбрид стоял у панорамного окна. Город сверкал миллионами огней. Большинство крошечных машинок исчезло, но по улицам двигались огромные грузовики. Пешеходы умерили свое рвение. Уайтбрид заметил кого-то высокого и веретенообразного, который бежал среди Белых так, как если бы они стояли на месте. Увернувшись от огромного Носильщика, он исчез вдали.

ЭКСКУРСИЯ

Реннер проснулся до рассвета. Пока он принимал замечательную ванну, мошкиты выбрали и предложили ему одежду. Реннер решил принять их выбор. Он был снисходительным к ним – они могли быть последними невоенными слугами, которых он когда-либо имел. Его оружие было осторожно выложено вместе с его одеждой, и, ненадолго задумавшись, Реннер пристегнул его под гражданскую куртку, сшитую из какой-то изумительной сияющей ткани. Ему не требовалось оружие, но устав был уставом…

Все остальные завтракали, разглядывая рассвет через большое панорамное окно. Он выглядел похоже на закат – тоже во всех оттенках красного. День на Мошке-1 был на несколько часов длиннее земного, соответственно, ночь была дольше, и люди могли дольше спать утром и все равно вставать до рассвета.

На завтрак подали большие, очень похожие на яйца, вареные предметы. Внутри они выглядели так, словно яичный белок и желток смешали, но все это имело вишневый цвет. Реннер сказал, что все эти вишневые штуки не стоят того, чтобы их есть, и не притронулся к ним.

– Музей всего в нескольких кварталах отсюда, – мошкита доктора Хорвата быстро потерла свои правые руки. – Предлагаю идти пешком. Думаю, нам не понадобится теплая одежда.

У всех мошкит была эта проблема: какую пару рук использовать для имитации человеческих жестов? Реннер подумал, что мошкита Джексона должна свихнуться. Джексон был левшой.

Они пошли пешком. Холодный ветер набрасывался на них из-за каждого угла. Солнце было большим и тусклым: в это раннее время дня можно было смотреть прямо на него. Крошечные машинки сновали в шести футах под ними. Запах воздуха Мошки-1 понемногу просачивался сквозь фильтры шлемов, так же, как тихое гудение машин и быстрое бормотание мошкитов.

Группа людей двигалась среди толп мошкитов всех цветов – и на них не обращали внимания. Потом из-за угла вывернула группа чужаков с белым мехом и задержалась, изучая их. Они щебетали своими музыкальными голосами и с любопытством разглядывали людей.

Казалось, Бари чувствует себя очень неудобно – он изо всех сил старался оставаться внутри группы. Он не хочет, чтобы его разглядывали со всех сторон, подумал Реннер. Тут парусный мастер заметил, что его самого разглядывает беременная Белая, с выпуклостью выше главного сустава ее спины. Реннер улыбнулся ей, присел на корточки и повернулся к ней спиной. Его финч'клик' что-то пропела в низких тонах, и Белая подошла ближе, а затем дюжина белых мошкитов вытянула дюжину белых рук к его позвоночнику.

– Хорошо! – сказал Реннер. – Немного ниже. Да, можно чесать именно здесь. – Когда белые ушли, Реннер поднялся на свои длинные ноги, пригодившиеся в этой прогулке. Его мошкита рысью бежала рядом.

– Надеюсь, что не научусь вашей непочтительности, – сказала она.

– А почему нет? – серьезно спросил Реннер.

– Когда вы уйдете, нас будет ждать здесь другая работа. Нет, тревожиться нечему. Если вы можете довольствоваться Военным Флотом, то и мне не очень трудно сделать отдающих приказы счастливыми.

Она говорит почти грустно, подумал Реннер. Впрочем, он не был уверен. Если у мошкитов и были выражения лица, Реннер не различал их.

Музей находился довольно далеко от них. Как и другие здания, он был прямоугольной формы, но со стеклянным фасадом или чем-то вроде этого.

– У нас много мест, подходящих под ваше слово «музей», – сказала мошкита Хорвата, – в этом и в других городах. Этот ближайший и специализируется он на живописи и скульптуре.

Мимо них прошел Носильщик ростом в три метра, неся свой метровый груз на голове. Это была она, отметил Реннер, увидев длинную выпуклость беременности в верхней части ее живота. Глаза ее были кроткими глазами животного без признаков разума. Она прошла мимо, не останавливаясь.

– Похоже, ношение детей не замедляет мошкит, – заметил Реннер.

Коричнево-белые плечи и головы повернулись к нему. Мошкита Реннера сказала:

– Ну, разумеется, нет. А почему это должно быть так?

Сэлли Фаулер взяла на себя труд объяснений. Осторожно подбирая слова, она попыталась объяснить, как мало используют беременных женщин у людей.

– Это единственная причина, по которой мы стремимся к обществу, ориентированному на мужчин. И… – она еще продолжала говорить о проблеме деторождения, когда они достигли Музея.

По высоте дверь доходила Реннеру до переносицы, правда потолки были выше – он касался их волосами. Доктору Хорвату приходилось наклонять голову.

И освещение было слишком желтым.

И картины были повешены слишком низко.

Условия для осмотра были далеко не идеальными, а, кроме того, цветов на самих картинах не было. Доктор Хорват и его мошкита с живостью принялись обсуждать его сенсационное заявление, что для человеческого глаза голубой плюс желтый равняется зеленому. Глаз мошкитов был устроен подобно глазу человека или осьминога, по той же схеме: глазное яблоко, приспосабливающийся хрусталик и нервные рецепторы. Однако, рецепторы были другими.

И все-таки картины потрясали. В главном холле, который имел потолок высотой три метра и был заполнен крупными полотнами, экскурсия остановилась перед уличной сценой. Коричнево-белый садился в машину, по-видимому, беседуя с кишевшими вокруг Коричневыми и Коричнево-белыми, тогда как за его спиной небо пылало красным. Эмоции выражались все той же плоской улыбкой, но Реннер почувствовал насилие и подошел ближе. Многие в толпе держали приборы, всегда в левых руках, и некоторые были сломаны. Кроме того, сам город был в огне.

– Это называется «Вернитесь к вашим задачам». Вы скоро заметите, что тема Безумного Эдди повторяется довольно часто, – сказала мошкита Сэлли и двинулась дальше, прежде чем кто-нибудь успел попросить более подробных объяснений.

Следующая картина в углу изображала квази-мошкита, высокого и худого, с маленькой головкой и длинными ногами. Он бежал из леса на зрителя, и его дыхание тянулось за ним белым дымком.

– «Несущий послание», – назвала картину мошкита Хорвата.

Соседняя картина была еще одной сценой на свежем воздухе: два десятка Коричневых и Белых ели, сидя вокруг пылающего костра. Вокруг них светились красные звериные глаза. Весь пейзаж был темно-красным, а вверху на фоне Угольного Мешка горел Глаз Мурчисона.

– Глядя на это, вы не можете сказать, что они думают и чувствуют, верно? – сказала мошкита Хорвата. – Этого мы и боялись. Бессловесное общение. Эти знаки и жесты у нас различны.

– Я полагаю, – сказал Бари, – что все эти картины можно продать, но не особенно хорошо. Они всего лишь любопытны… хотя вполне ценны сами по себе, из-за ограниченного потенциального рынка и ограниченных источников. Но они ничего не сообщают, ничего не передают. Кто нарисовал их?

– Эта довольно старая. Как видите, она была нарисована прямо на стене здания и…

– Но каким мошкитом? Коричнево-белым?

Все мошкиты невежливо рассмеялись, а мошкит Бари сказал:

– Вы никогда не увидите произведения искусства, созданного не Коричнево-белым. Общение – это наша специальность, а искусство – это общение.