Читать интересную книгу Вся Агата Кристи в трех томах. Том 2. Вся Мисс Марпл - Агата Кристи

именно так. Терпеть не могу подобные дела! И не ждите от меня сочувствия, скидок на трудное детство или дурное окружение. Я не стану жалеть вашего молодого убийцу, потому что не выношу негодяев, совершающих гнусные поступки!

— Рад слышать это. Вы не поверите, чего только я за годы своей работы не наслушался от преступников. Рыдая и скрежеща зубами, они убеждали меня в том, что виной всему их прошлое. Если бы только люди знали, сколь многим удается сохранить душу чистой, несмотря на все невзгоды, жестокость, дурное окружение, тяжелые условия жизни, я думаю, они вряд ли испытали бы к преступникам хоть тень сострадания. Да, неудачники достойны жалости, но лишь в том случае, если они отягощены дурной наследственностью и не способны контролировать себя. Мне очень жаль эпилептиков. Если вы знаете о генетике…

— Да, более или менее, — перебила его мисс Марпл. — Теперь все знают об этом, хотя, разумеется, я не вдавалась в научные подробности.

— Начальник тюрьмы — человек опытный — объяснил мне, почему так интересуется моим мнением. Чем больше он наблюдал за этим заключенным, тем больше сомневался в том, что он — убийца. Юноша совсем не походил на тех убийц, которых он видел раньше, не соответствовал сложившемуся у него представлению о подобного рода преступниках. Отлично понимая, что заключенный порочен до мозга костей и никакие меры воздействия не способны исправить его, поставить на путь истинный, он вместе с тем все сильнее проникался уверенностью в том, что произошла судебная ошибка. Начальник тюрьмы не мог поверить, что этот парень убил девушку, сначала задушив ее, а потом изуродовав ей лицо и забросав камнями в овраге. Он просто не мог заставить себя поверить в это. Начальник просмотрел все материалы дела: они не оставляли сомнений в его виновности. Парень знал эту девушку, его несколько раз видели с ней. Судя по всему, они были в близких отношениях. Имелись косвенные улики. Его малолитражку видели неподалеку от места преступления. Парня опознали. Вроде бы все ясно. Но моего приятеля мучили сомнения. Он из тех, у кого очень сильно развито чувство справедливости. Поэтому хотел услышать независимое мнение, однако не полицейского, а медика-профессионала. Он попросил меня осмотреть этого молодого человека, поговорить с ним, оценить его с психологической точки зрения и сделать заключение.

— Очень интересно, — вставила мисс Марпл. — Да, признаюсь, это действительно очень интересно. В конце концов, ваш приятель, то есть начальник тюрьмы, имел большой опыт и любил справедливость. К словам такого человека следовало прислушаться. Поэтому вы выполнили его просьбу.

— Да, так и было. Заинтригованный, я несколько раз посещал пациента — мне было привычнее называть его так, — причем всякий раз старался найти новый подход. Я беседовал с ним, обсуждал изменения в законодательстве, предлагал устроить ему встречу с каким-нибудь известным адвокатом, который, возможно, найдет зацепки для пересмотра дела. Я вел себя с ним то как друг, то, как враг, чтобы понаблюдать за его реакцией, и провел множество различных психологических тестов, часто используемых в последнее время. Вдаваться в подробности не буду, они чисто научного характера.

— И к какому выводу вы пришли?

— Я решил, что, вероятно, мой приятель прав. Едва ли Майкл Рэфьел — убийца.

— А как же другие правонарушения, о которых вы упоминали?

— Это, конечно, свидетельствовало против него. И повлияло не столько на присяжных, которые не слышали о правонарушениях вплоть до вынесения приговора, сколько именно на судью. Да, все свидетельствовало против него, но я решил провести собственное расследование. Одна девушка обвиняла его в попытке изнасилования, но вовсе не в том, что он хотел задушить ее. Исходя из множества других схожих дел, я заподозрил, что попытки изнасилования не было. Учтите, современные девушки смотрят на интимные отношения куда проще, чем в дни нашей молодости. И зачастую матери принуждают дочерей заявить в полицию, что их изнасиловали. У той девушки и до Майкла было несколько парней, и она поддерживала с ними не просто дружеские отношения. Не думаю, что выдвинутое ею обвинение имело какой-то вес в глазах судьи. Но вот убийство… Да, убийство — это уже очень серьезное дело… но я продолжал тестировать своего пациента, и результаты убеждали меня в том, что он не совершал этого преступления.

— И что же вы сделали?

— Я связался с мистером Рэфьелом. Сказал, что хотел бы задать ему несколько вопросов по делу, касающемуся его сына. Я встретился с ним, рассказал, что думаю обо всем этом, об особом мнении начальника тюрьмы. У нас не было ни доказательств, ни оснований для апелляции, но мы оба полагали, что допущена судебная ошибка. Я считал необходимым провести дополнительное расследование. Конечно, оно обошлось бы дорого, но, возможно, выявило бы новые факты, и тогда мы представили бы их на рассмотрение в министерство внутренних дел. Впрочем, я не скрывал, что все это только предположения и расследование может закончиться неудачей. Поиски необходимых доказательств — удовольствие дорогое, но я понимал, что это не имеет особого значения для такого богатого человека. К тому времени я уже догадался, что мистер Рэфьел очень болен. Он и сам полагал, что проживет лишь года два. Сначала врачи обещали ему лишь год, однако потом увеличили этот срок — уж очень жизнеспособен был его организм. Я спросил мистера Рэфьела, что он чувствует к своему сыну.

— И что же он вам ответил?

— А, и вы хотите знать это! По-моему, он был предельно откровенен со мной, хотя ответ его был…

— Довольно безжалостным?

— Да, мисс Марпл. Вы подобрали нужное слово. Да, мистер Рэфьел был безжалостным человеком, но при этом справедливым и честным. Он сказал: «Я прекрасно знал о похождениях своего сына, и уже давно. Я не пытался изменить его, ибо считал это невозможным. Он выбрал свой путь. Майкл был извращенным, дурным мальчиком. Он всегда приносил мне и себе одни неприятности. Мой сын бесчестен. Никто и ничто не способно направить его на путь истинный. Убежденный в этом, я, можно сказать, умыл руки, отрекся от него, но не официально, поскольку продолжал оказывать ему материальную помощь. Оплачивал услуги адвокатов, когда у сына возникали неприятности с законом. Я делал все, что было в моих силах. Я исполнил бы свой отцовский долг, если бы Майкл был серьезно болен, страдал эпилепсией, поэтому помогал ему, считая своего сына нравственно ущербным. Чем теперь помочь ему?» — спросил в конце мистер Рэфьел. Я ответил, что все зависит от того, к чему он стремится. «Это вполне очевидно, — ответил он. — Да, я