– Про меня? При всех? – Люси почувствовала внезапную тяжесть в желудке.
– Да. Хотел узнать, как твоя нога, как самочувствие, а потом поинтересовался, что у тебя с Сэмом.
– Боже мой! Элис, небось, придушить его была готова.
– Время для расспросов он выбрал неудачное, – согласилась мама.
– Что ты ему сказала?
– Правду – что у тебя всё идёт хорошо, ты счастлива и, кажется, очень подружилась с Сэмом, чему я весьма рада.
– Мама! Я же уже объясняла, почему у нас с Сэмом не будет ничего серьёзного. Пожалуйста, не рассчитывай на невозможное.
– Не называй «невозможным» то, что уже происходит, – с раздражающей уверенностью ответила мать.
* * *
Люси переехала в квартиру с видом на залив через два дня после визита родителей. К её удивлению Сэм возражал, утверждая, что ей ещё рано покидать Рейншедоу, что стоило бы ещё отдохнуть и подлечиться:
– Кроме того, мне кажется, ты ещё не приноровилась к костылям.
– Ещё как приноровилась! – возразила Люси. – Да я на них уже фигуры могу выписывать! Надо было тебе показать.
– Лестницы, тропинки – сколько придётся ходить! И не можешь ни водить машину, ни принести что из магазина. Продукты где будешь брать?
– У меня длинный список телефонов прихожан «Хог Хэвен».
– Не хватало ещё, чтобы ты якшалась с бандой байкеров!
– Я не собираюсь с ними якшаться, – весело сказала Люси. – Они просто будут помогать мне время от времени.
Хотя было видно, что Сэм готов спорить и дальше, он проворчал:
– Ладно, дело твоё.
– Не беспокойся, – лукаво улыбнулась Люси. – Я не против, чтобы ты подчас заглядывал перепихнуться по-быстрому.
– Замечательно! Потому что только это меня и волновало! – ещё больше рассердился он.
Хотя Люси было довольно грустно уезжать из дома в Рейншедоу, ей казалось, что так будет лучше и для неё, и для Сэма. Она была почти уверена, что ещё несколько дней так близко друг к другу – и у Сэма начнётся приступ клаустрофобии. Но самое главное, Люси просто не терпелось вернуться в студию.
Она отчаянно скучала по своему стеклу, чувствовала, как её тянет к нему, ей чудился его зов.
Утром, когда Люси наконец-то снова переступила порог «Долети до звезды», творческая энергия била в ней через край. Она начала рисовать полноразмерный эскиз для окна с деревом, которое собиралась изготовить для усадьбы в Рейншедоу. Сочетая рисованные от руки эскизы с компьютерным моделированием, Люси размечала места разрезов и нумеровала по цветам секции. Потом она сделает три копии готового эскиза: одну для сверки, другую — чтобы разрезать на части, а третью для сборки на ней окна. И уже потом начнётся долгий процесс плавки и резки, вытягивания и обработки краёв кусочков стекла.
Люси всё ещё работала над эскизом, когда около полудня в студию заглянул Сэм. Он принёс два похрустывающих белых бумажных пакета с логотипом «Маркет-шеф» – выглядели они приятно полнёхонькими.
– Сэндвичи, – объявил он.
– Я тебя не ждала! – По лицу Люси расплылась лукавая улыбка: – Ты и дня без меня прожить не можешь.
Сэм критически оглядел кучу набросков на столе:
– И что, это лучше, чем отдыхать рядом со мной?
Люси рассмеялась:
– Конечно, очень приятно, когда за тобой всячески ухаживают... но и заняться наконец делом тоже хорошо.
Сэм положил пакеты на верстак и подошёл поближе посмотреть на эскиз. Он долго разглядывал рисунок:
– Очень красиво!
– Должно великолепно получиться – ты не представляешь, насколько лучше это будет смотреться в стекле!
– С тобой я готов ко всему, – она заметила, как дёрнулись уголки его губ. Поразглядывав эскиз ещё с минуту, он добавил: – Я привёз тебе подарок на новоселье. Ты, наверное, предпочтёшь держать его здесь.
– Ну, что ты, зачем, ты вовсе не обязан…
– Ты пока не сможешь им пользоваться.
– Где он?
– Сиди на месте. Я сейчас.
Люси, улыбаясь, ждала, когда Сэм вернётся. К её удивлению, он вкатил велосипед с огромным бантом на руле.
– Глазам своим не верю! О, Сэм, это так здорово, так... – она восторженно ахнула, увидев, что это великолепно отреставрированная винтажная модель – с тёмно-зелёной рамой и сверкающими белыми крыльями.
– Дамский «Швинн-Хорнет» 1954 года[57]. – Сэм подкатил велосипед к ней поближе.
Люси провела пальцами по патине, по чёрной резине широких шин, по белой коже сиденья:
– Само совершенство.
К её удивлению, в голосе послышалась хрипотца, и велосипед начал расплываться перед глазами. Потому что такой подарок мог сделать только тот, кто понимал её, знал по-настоящему. И выходит, Сэм действительно был к ней неравнодушен, желал он того или нет. Люси с удивлением поняла, как много это для неё значило, как сильно ей хотелось, чтобы он хоть как-то заботился о ней.
– Спасибо. Я... – встав, она обняла Сэма и прижалась лицом к его плечу.
– Не за что. – Он неловко похлопал её по спине. – Ни к чему тут сырость разводить.
Чувствуя, как он напрягся, и поняв, почему, Люси проговорила ему в плечо:
– Это невероятно мило с твоей стороны, мне, кажется, в жизни не дарили таких замечательных подарков. – Она выдавила смешок и, приподняв голову, поцеловала Сэма в щёку: – Расслабься. Я всё равно тебя не люблю.
– Слава богу! – с явным облегчением расплылся он в улыбке.
* * *
В следующие два месяца Люси с головой погрузилась в работу. К ней часто заглядывал Сэм, якобы просто узнать, как дела – обычно это кончалось совместным ужином. Несмотря на бессчётные любовные встречи в её квартире, Сэм не ждал и не требовал секса при каждом визите. Казалось, ему нравилось просто разговаривать с ней, быть рядом – и не так важно, закончится ли вечер в постели. Как-то он привёл в студию Холли, и Люси помогла девочке сделать несложный витраж из стекла и медной фольги. В другой день они сходили втроём в парк скульптур, где Сэм вскоре оказался окружённым чуть ли не десятком детей, которые покатывались со смеху, когда он водил в игре «встань, как статуя».
Люси совершенно не понимала Сэма. Он вёл себя не как мужчина, старательно избегающий привязанности – скорее наоборот: как тот, кто стремится к близости. Они часто обсуждали очень личное, делились мыслями и детскими воспоминаниями. И чем больше Люси узнавала о Ноланах, тем больше сочувствовала Сэму. Дети алкоголиков нередко, вырастая, не доверяют сильным эмоциям. Слишком долго им приходилось отстраняться – боясь, что их будут бить, подавлять волю, или, что хуже всего, бросят. В результате близость кажется опасной, чем-то, чего следует избегать изо всех сил. И всё же Сэм раскрывался всё больше, он постепенно начинал доверять ей, казалось, сам того не осознавая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});