Читать интересную книгу "Вампирский роман Клары Остерман - Ульяна Черкасова"

Тео обвёл взглядом поляну и всех, кто собрался вокруг костра этой ночью. – Здесь люди по-настоящему свободны. И несовершенны. Приглядись. – Он обвёл рукой поляну, и я невольно проследила за ним, рассматривая мужчин и женщин.

Фарадалы в большинстве своём ведут почти нищий образ жизни, и это бросается в глаза, как бы ярко ни блестело золото их колец и серёг, как бы ни пестрели их платки и юбки. Даже у молодых людей впалые щёки и отсутствуют зубы. Они выглядят изнурёнными и больными. Впрочем, вряд ли жизнь всегда в дороге даётся легко. Особенно зимой.

– Никто из них не пытается быть совершенным, – продолжил Тео. – Напротив, я бы сказал, что здесь немало уродов. Но в них есть жизнь, – он заглянул мне в глаза и подмигнул. – Со всеми её изъянами, шероховатостями и недостатками, но очень… яркая, – он протянул последнее слово с особым жаром, отчего я невольно вздрогнула, – страстная, горячая… желанная.

И я, наконец, увидела то, чего не замечала прежде. То, что заставило Виту сторониться Тео, то, что насторожило всех в лагере, кроме меня, – великой слепой.

– Ты… ты чёрный… внутри, – пробормотала я поражённо. – В твоей груди…

– Тс-с, – он коснулся дна кружки и заставил меня поднять её ко рту. – Лучше выпей ещё. Ты не знаешь, что говоришь, Клара.

Я знала, я точно знала, но алкоголь и ночь кружили голову.

– Я не понимаю…

Терпкое вино коснулось языка и заставило замолчать, пока я делала пару глотков.

– Мёртвые почти приравниваются к святым в нашей памяти. Мы забываем всё плохое, всё низменное, глупое, жалкое или жестокое, и остаются только самые счастливые, самые светлые воспоминания. Как о твоей матери…

Я поперхнулась. Не помню, чтобы рассказывала Тео о своей матери.

– Она…

– Умерла при родах. Да. Ты вовсе не можешь её знать. Она никогда не целовала тебя, не обнимала, не вскармливала грудью и не пела колыбельных. Она исчезла из твоей жизни в тот же миг, когда эту жизнь подарила. И потому в твоих воспоминаниях она вовсе не имеет ни чётких черт лица, ни голоса, и облик её стал совершенным, как у мраморной статуи на берегу Айоса.

Тео присел ещё ближе, хотя, казалось, между нами и так уже не осталось ни пяди.

– Поэтому ты так стараешься быть совершенной? – Он коснулся тыльной стороны ладони моей пылающей щеки и провёл медленно ниже, приподнимая за подбородок и заставляя заглянуть себе в глаза. – Потому что желаешь походить на свою мать?

– Откуда ты всё это знаешь?

– Значит, я угадал?

– Я о моей матери… об отце. Я… я не понимаю. Мы же встретились только…

Не уверена, чём объяснить моё смятение. Опьянением? Усталостью? Точно обрывки забытого сна, в голове вспыхнуло всё красным и белым. Виски свело.

– Что такое? – Он осторожно приобнял меня, а я не подумала сопротивляться.

– Не знаю. Просто…

Меня мучают видения и кошмары, которым нет никакого объяснения.

Не зная, что сказать, я поднесла кружку к губам и сделала несколько глотков. Меня ужасно смущал наш разговор, хотя на первый взгляд в нём не было ничего такого, но даже смотреть на Тео стало неловко. Лицо горело, хотя я грешила на выпитый ранее самогон. Пожалуй, в этот вечер пить вовсе не стоило. Сейчас знаю совершенно точно, что я должна была остановиться. Но теперь рассуждать поздно, а тогда я не отдавала отчёт своим действиям и только пыталась как-то отвлечься от ошарашивающей, сбивающей с толка близости, что случилась между нами.

Тео же вёл себя как ни в чём не бывало, и я подумала, что зря накручиваю себя и придумываю всякое. Придумывать всякое и накручивать – это то, что я, видимо, умею лучше всего.

Разве я не придумала всё, что касалось Мишеля? Мне казалось, он тоже испытывает симпатию ко мне. Вот, пожалуй, ключевое слово – симпатия. Он никогда не видел во мне девушку. Ни на мгновение он не рассматривал меня как романтический интерес, а я, вот наивная дурочка, приняла его дружбу за нечто большее, сама влюбилась по уши, сама приревновала его, сама пропала и сама теперь страдаю от большой придуманной, ничем не обоснованной драмы.

Я погубила саму себя оттого, что неопытна, доверчива и слишком мечтательна.

Вот над чем потешался Давыдов. Я тогда обиделась, а он оказался прав. Я совсем не знаю жизни, нигде никогда не бывала и ни с кем не общалась. Все мои представления о мире сформированы книгами, а в них так мало правды. Авторы пишут о полётах на драконах, дуэлях за сердце прекрасной дамы, благородных разбойниках, добрых правителях и настоящей любви с первого взгляда – обо всём, чего не бывает в настоящем мире. Этим сладким мечтам остаётся место только в литературе.

Но я настолько инфантильна, что верю во все эти сказки. Создатель! Да я жила этими сказками много лет.

Честное слово, я заслужила всё, что происходит со мной. И правильно сделал Мишель, что не обратил внимание на серую провинциальную мышку Клару, когда рядом была прекрасная могущественная Лесная Княжна. Да разве мог он на меня посмотреть, когда есть она?

Давно пора встретиться лицом к лицу с правдой: я скучная занудная девица, которая, как правильно выразился Тео, застёгнута до последней пуговички. Слишком правильная. Слишком унылая. Слишком… мышка, как называет меня тётя Клара.

– Не хочу быть мёртвой, – проговорила я и даже не сразу поняла, что произнесла это вслух.

– Что? – переспросил Тео.

– Не хочу быть мёртвой, – смущённо повторила я. – Ты сказал, я похожа на мертвеца…

– Ах, это. – Он закинул голову чуть назад, допивая из кружки.

Молча поднявшись, он подошёл к Барону. Стоило ему разжать наши объятия, и меня наполнило пугающее ощущение пустоты.

Потерянный взгляд обратился к костру, и языки пламени тут же загипнотизировали своим танцем. До ушей донёсся весёлый голос Барона и тихий ответ Теодора.

Разум, задёрнутый поволокой алкоголя, стал тягучим и густым, как кисель.

Я поняла, что Тео снова сидит рядом, прижавшись бедром ко мне, только когда он ткнул кружкой прямо мне в нос, и я ощутила аромат вина.

– Спасибо, – послушно произнесла я, делая глоток и неожиданно для самой себя спросила: – Что случилось с твоей семьёй?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты о них упомянул.

Потому что в словах его, будто беззаботных, прозвучало слишком много горечи, от которой сжалось сердце и захотелось обнять его, поддержать, прошептать слова, которые смогут утешить, если существуют на свете такие слова.

– Они умерли, – кратко ответил Тео.

– От чего?

– Красная чума.

– Ох, мне очень жаль.

– Разве? – Он