Читать интересную книгу Победитель остается один - Пауло Коэльо

С человека, готовившего письмецо, мысли Игоря переходят на получателя. На того, кто вскроет конверт, держа его, естественно, перед собой. И обнаружит внутри белую карточку, где принтером сделана надпись по-французски: «Katyusha, je t'aime».

«Что это еще за Катюша?» – подумает тот, в чьи руки попадет конверт.

И заметит, что карточка покрыта какой-то пылью. Мельчайший порошок на воздухе превращается в газ. Все заполняет запах миндаля.

Получатель удивлен: если это такая реклама туалетной воды или парфюма, могли бы пропитать другим ароматом, получше. Вслед за тем достанет карточку, покрутит, перевернет – и газ начнет распространяться стремительней.

– Глупая шутка…

И это будет его последней осознанной мыслью. Бросив карточку на стол, пойдет в ванную – душ принять, докрасить ресницы или поправить галстук.

И почувствует вдруг, что сердце колотится как бешеное. Но не поймет, какая связь между внезапным недомоганием и этим запахом, заполняющим номер – у него ведь нет врагов, а есть только конкуренты и соперники. Однако еще не дойдя до двери, заметит – ноги не слушаются. Присядет на край кровати. Невыносимо болит голова, трудно дышать. Это – первые симптомы, а вслед за тем начинается неукротимая рвота. Он, впрочем, не успеет ни осознать, что с ним творится, ни увязать свое плачевное состояние с письмецом в серебристом конверте – потеряет сознание.

Уже через несколько минут – поскольку была настоятельно рекомендована самая высокая концентрация вещества – перестают работать легкие, тело сотрясают судороги, сердце больше не качает кровь, и наступает смерть.

Безболезненная. Быстрая. Милосердная.

Игорь садится в такси, называет адрес: отель «Du Сар», Эдан-Рок, Кап д'Антиб.

Там сегодня вечером состоится грандиозный гала-ужин.

7:40 РМ

Двуполое существо в черной блузке с белым галстуком-бабочкой и в каком-то подобии индийского сари поверх туго обтягивающих тощие ноги штанов говорит, что время их прибытия может быть очень удачным, а может – и совсем наоборот.

– Проскочили скорее, чем можно было ожидать. Мы будем одними из первых.

Габриэла, к этому времени уже прошедшая еще один сеанс «обновления» – парикмахерша, которая заново причесала и загримировала ее, выполняла свою работу с откровенно скучающим видом, – в недоумении спрашивает:

– Почему «наоборот»? Ведь это же хорошо, что мы не застряли в пробке и доехали так скоро?

Андрогин, прежде чем ответить, тяжело вздыхает, всем своим видом показывая, как трудно иметь дело с человеком, не знающим основополагающих законов блеска и гламура.

– Хорошо может быть потому, что пойдешь по коридору одна…

Взглянув на девушку, он видит, что она опять не понимает, о чем речь, и с новым вздохом начинает сначала:

– На такие вечеринки никто не попадает прямо из дверей. Гость проходит по такому коридору: с одной стороны – фотографы, с другой – стена с логотипами фирмы-спонсора. Ты что, глянца не читала? Не замечала, что когда знаменитости улыбаются в объективы камер, они обязательно оказываются на фоне какой-нибудь торговой марки?

Знаменитости. Андрогин при всем своем высокомерии проговорился. Он, сам того не желая, сознался, что сопровождает одну из них. Габриэла торжествует победу в молчании, потому что достаточно взрослая, чтобы понимать – впереди еще долгий путь.

– А что плохого, если мы прибудем в назначенное время?

Андрогин снова вздыхает:

– Фотографов может еще не быть на месте. Но бог даст, я ошибаюсь и смогу раздать вот эти буклеты с твоей биографией.

– Моей биографией?

– Ты что, считаешь – тебя все уже знают? Не хотелось бы тебя разочаровывать, моя дорогая, но это не так. Мне придется сунуть эти чертовы бумажки каждому из них и предупредить: сейчас выйдет суперзвезда, которая будет сниматься в новом фильме Джибсона – так что приготовьтесь к съемке, господа. И подать знак, когда ты появишься в коридоре. Я не буду особо миндальничать с ними: эта братия привыкла, что с ними обращаются как с существами низшего порядка. Скажу, что оказываю им большую услугу – и на этом всё: а уж они не станут рисковать потерей такого шанса, потому что их могут уволить, ибо если в нашем мире чего и не хватает, то уж никак не людей с камерой и выходом в интернет, рвущихся выложить в сеть такое, что все – абсолютно все! – проморгали. Я вообще думаю, что через несколько лет журналы и газеты будут пользоваться только услугами анонимов и сильно сэкономят на этом, тем более что тиражи неуклонно падают…

Андрогину хочется показать, как досконально знает он – она? – медийный мир, но девушку, сидящую рядом, этот монолог не заинтересовал: она берет листовку и начинает читать текст.

– А кто это – Лиза Уиннер?

– Ты. Мы изменили твое имя. Вернее сказать, сначала было выбрано имя, а потом уже – ты сама. И отныне тебя зовут Лизой – «Габриэла» звучит слишком по-итальянски, а Лиза может быть кем угодно. Исследователи трендов объясняют, что публика лучше запоминает одно-двусложные имена: Фанта, Тейлор, Бартон, Дэвис, Вудс, Хилтон… Продолжать?

– Да нет, я и так вижу, что ты разбираешься в законах рынка… Теперь осталось понять, кто же я такая по моей новой биографии.

Она не скрывает иронии. Она закрепляется на захваченной территории и начинает вести себя, как подобает звезде. Читает текст: «…была отобрана из тысячи с лишним претендентов на участие в первом кинематографическом проекте знаменитого модельера и предпринимателя Хамида Хусейна…» и т. д.

– Эти буклетики отпечатаны уже больше месяца назад, – поясняет андрогин, заставляя чашу весов склониться в свою пользу и наслаждаясь этой маленькой победой. – А сочинили их наши маркетологи, которые никогда не ошибаются. Погляди: «…работала моделью, училась актерскому мастерству…» Все совпадает, а?

– Это значит, что меня предпочли другим не по результатам проб, а за биографию.

– У всех, кто там был, биография одинакова.

– А как насчет того, чтобы перестать подкалывать друг друга и попробовать вести себя по-человечески, по-дружески?

– Здесь?! В Каннах? И думать забудь! Нет здесь дружеских отношений, есть только интересы. И людей здесь нет – есть ошалевшие машины, которые будут сметать все на своем пути, пока не достигнут цели или не врежутся в столб.

Несмотря на этот обескураживающий ответ, Габриэла чувствует, что нашла верный тон и ей удалось растопить лед враждебности.

– Читай дальше! «На протяжении многих лет она отклоняла предложения сниматься в кино, проявляя свой талант только на сцене». Дает много очков в твою пользу: ты – человек цельный и согласилась на роль лишь после того, как она тебе по-настоящему понравилась, хотя тебе и предлагали играть Шекспира, Беккета и Жене.

Какой культурный андрогин… Шекспира знают все, а Беккета и Жана Жене – только избранные.

Габриэла – вернее, Лиза – соглашается. Машина подъезжает, и один из охранников – все они в черных костюмах и белых сорочках с галстуками, с маленькими рациями в руках, как у настоящих полицейских (может быть, это их коллективная мечта?) – жестом показывает водителю: проезжай, еще рано.

Но андрогин к этому времени уже сопоставил риски и пришел к выводу: рано – это лучше, чем поздно. Он вылетает из лимузина и направляется к человеку, который примерно вдвое превосходит его габаритами. Габриэла старается отвлечься, переключить мысли на что-либо иное:

– А как называется эта машина?

– «Maybach-57 S», – с немецким выговором отвечает шофер. – Настоящее произведение искусства, суперлюкс. Его выпуск был начат…

Но Габриэла уже не слушает его, переключив внимание на спор андрогина с этим гигантом, который, впрочем, не намерен вступать в дискуссии и показывает: вернитесь в машину, мешаете проезду. Но тот – москит, не испугавшийся слона, – поворачивается спиной, подходит к автомобилю, открывает дверцу:

– Выходи, мы все равно пройдем!

Габриэла боится самого худшего – скандала. И следом за москитом проходит мимо слона, который пытается остановить их грозным: «Эй, вход пока запрещен!» Затем раздается: «Я прошу соблюдать правила! Мы еще не открыли двери!» Она идет, не чуя под собой ног, опасаясь, что вся орава охранников догонит их и просто растопчет.

Но – ничего не случилось, и андрогин даже не прибавляет шагу, не снисходит к длинному платью и высоким каблукам своей спутницы. Они идут теперь по нетронутому саду; горизонт полыхает розово-синим заревом заката.

Андрогин торжествует.

– Они такие храбрые, когда никто им не перечит. Но стоит чуть повысить голос, взглянуть им в глаза и пройти куда тебе надо, как мигом поджимают хвост. У меня есть приглашения, и больше ничего я не обязан предъявлять. А эти дылды – вовсе не дураки: они знают, что так с ними обращается лишь тот, кто имеет на это право.