— И как это все выглядит? — спросил я с недоверием. — Клиент хрипит и пускает пену, будто в падучей?
— Нет, если кольнуть иглой, то клиент отключается за несколько секунд, а с момента укола уже вякнуть не может. При этом дышит, на вид — просто спит. Мы такими штуками всегда пользуемся для тихого захвата.
— Спать‑то долго будет?
— После укола, если в шею… около суток, пожалуй. Долго.
— Нормально, — кивнул я. — Хорошо бы на привале его усыпить, а утром как будто с уставшим другом уехать. Охрана‑то как к такому отнесется?
— Сложно сказать, — задумчиво ответил он. — Тут уже по обстоятельствам будем действовать. Охрана там конфедератская, у нас с ними мир. Да и вообще конвойную охрану грех трогать — не бандиты же мы. Да и трогать их офигеешь, разве если жизнь не дорога. Посмотрим.
Суверенная Территория Техас, город Аламо. 22 год, 32 число 5 месяца, четверг, 10:20
На следующий день мы все же решили перемещаться отдельно друг от друга, чтобы, если случайно столкнемся с этим самым «телеграфистом» Лукасом, он с меньшей бы вероятностью сумел отнести меня и Михаила к числу русских военных. Если он, конечно, не сделал этого раньше. Но все же даже крошечная предосторожность лучше, чем ее полное отсутствие.
Немцов с утра убыл завершать свои торговые дела с оружейником и торговцем автомобилями, Михаил отправился наблюдать за отправлением конвоя на юг, а я решил еще погулять по улицам городка. Маленький ведь городок — вдруг да и найду искомую машину. Вероятность есть, и немалая.
Сначала дошел до почты — проверить, нет ли телеграммы лично мне. Вчерашняя толстуха в очках встретила приветливо и взялась подробно рассказывать, какого она страху натерпелась с этой сколопендрой, и как она всех насекомых ненавидит. К ее счастью, этот мир был незнаком ни с крысами, ни с мышами, потому что она их тоже боялась. Роль крыс здесь выполняли маленькие бурые ящерицы, верткие и быстрые, но не такие противные. Я попытался дослушать ее рассказ до конца, но в какой‑то момент понял, что конец вовсе не подразумевается, поэтому деликатно ее прервал и поинтересовался телеграммами на мое имя. Телеграмма была. «Esli X04ESH — priezjai. Priedesh — polu4ish chto xo4esh. Svetlana». И эта телеграмма была тщательно сложена в квадратик и улеглась в пластиковый конвертик рядом с первой. Во так вот, как хотите, так и понимайте. Раньше со мной такого не было, чтобы на романтику тянуло. Поблагодарил ненавистницу насекомых — и дальше пошел.
Народу на главной улице города было мало, все еще делом заняты. Увидел вывеску «Guns'n'Knives», сверкающую свежей желтой и черной краской и висящую на фасаде небольшого двухэтажного дома, вспомнил, что магазин новый и Немцову незнаком. Дай зайду, думаю, профессиональное заболевание так профессиональное заболевание. Толкнул дверь с колокольчиком — и зашел.
Видно было по всему, что магазин не такой уж и новый. Прилавок уже с потертостями и побитостями от угловатых железяк, которые на нем крутят и смотрят. И девушка за прилавком, на первый взгляд — лет двадцати двух, а если присмотреться, возможно, даже и тридцать, но… смуглая, с латиноамериканской кровью явно, одетая в шорты длиной… до тазобедренных суставов примерно. Топик с названием магазина, красный такой, с декольте, и надпись деформировалась, огибая округлости. Декольте тоже хорошее, глубокое, с панорамным видом внутрь. Ниже топика живот идеальной формы — плоский и мускулистый, смуглый и бархатный с виду.
Волосы слегка вьющиеся, черные, собраны в тугой хвост. Свет из окна на них бликует — такие они блестящие. Помада как будто бы излишне красная, зато на каких губах! Им только такая и нужна. Глаза огромные, просто запредельных размеров, ресницы за брови цепляются концами, а сам взгляд… Как там магазин называется? «Пушки и Ножи»? Добавь к названию «Взгляды» — и тоже можно деньги брать, помногу. Шея сильная, высокая, голова сидит так, будто хвост из волос ее назад перегнул. На шее цепочка золотая с католическим крестиком, в ушах — серьги кольцами. Впрочем, я бы удивился, если другие были: не носят они других.
Стоит не за прилавком, а рядом, опираясь на него — чтобы, значит, ковбойских сапожек из кожи какого‑то пресмыкающегося не скрывать, ну и того, что между сапожками и нижним — он же почти верхний — краем шортов. Там тоже все так здорово, красиво, стройно, смугло. Восхитительные ноги, к тому же хорошо у нее получается стоять, выразительно. Даже забыл, зачем пришел и куда. Остолбенел в дверях и смотрю на все это великолепие.
— Que pasa, hombre? — спрашивает.
Я в ответ только проблеял: «Hola…»
— Hola, — говорит, — que tal?
— Bien, — отвечаю. — Gracias…
Спасибо, мол, что заметить изволили. А то ежели девушка так стоит, то ей замечать кого‑то недосуг обычно. Тем более что напротив нее зеркало на стенке висит, во весь рост. Кому уж кому, а ей так можно и весь день простоять — есть на что смотреть. А она на меня смотрит. И даже не презрительно, а с сочувствием — как бы, мол, понимаю я тебя, hombre. очень даже понимаю, только вот помочь ничем не могу. Ты, мол, наберись духу да скажи наконец зачем пришел.
Набравшись все же духу, на своем не самом блестящем, но беглом испанском я сказал, что мимо проходил, а потом вот зашел посмотреть las armas. А почему дар речи потерял поначалу — рассказывать не стал, она и так поймет. Она на английский перешла, заговорила свободно, разве что акцент легкий остался. Я тоже на английский перескочил, и она сразу у меня поинтересовалась — не англичанин ли я? Наблюдательная. Я, пока по жизни болтался, четыре года в Лондоне прожил, там и подцепил акцент, даже «кокнить» немного начал. Поэтому в других странах принимали за тамошнего обитателя зачастую. В Лондоне, правда, не принимали. Сказал, что русский. Она удивилась, а потом сказала, что сама — кубинка. La cubanita. Из Флориды, естественно, из Майами.
Сюрприз потом случился — когда я спросил, кто владелец магазина. Оказалось, что она сама и владеет. Вот так — хоть стой, хоть падай. Вот со всеми своими ногами, бюстом, волосами и глазищами — торгует себе пушками и ножиками. А ножей у нее в магазине и вправду много было: целая стена увешана. А еще возле зеркала, того самого, в которое она на себя любовалась, доска с мишенью висела, а в мишени — штук шесть ножей, и не только метательных. И пилочка для ногтей, что характерно. Попробуй легкую пилочку так запустить, чтобы она в доску воткнулась!
А уже потом, что для меня не характерно, я у нее на поясе еще кобуру заметил. Сначала — не заметил. Сначала все остальное заметил, а только теперь — кобуру. А в кобуре — «Glock 17». Подумал, что, случись ей стрелять — у противника шансов нет, если он мужик, конечно, и традиционной ориентации. Она успеет и «глок» достать, и взвести, и в лоб тебе упереть, пока ты все с раззявленным ртом стоять будешь. И, перед тем как пристрелить, жертву еще и окликать придется, чтобы из транса вывести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});