же снова начали чернеть. Туда, к этим уголькам я бережно высыпала содержимое плошки. Взметнулись искорки, угольки вспыхнули, словно знакомясь друг с другом. Зев камина осветился ровным светом, и все-таки, это был ешё не огонь. Я задумчиво посмотрела на пустую плошку: принести еще жару или нет? Нет, — пришло осознание, — без пищи огонь жить не может, так я ничего не добьюсь, только угли зря потрачу. Я осмотрелась в комнате, ища дрова. Увы, комната, в которой я до этого представляла принца, оказалась почти пустой, никаких запасов дров у камина видно не было. Я осмотрелась снова, ища уже не дрова, хоть что-то. Угольки уже начинали нервно подмигивать, грозя погаснуть совсем, а я так ничего и не обнаружила. Вдруг мой взгляд упал на рукав моей кофты. Старенькая синяя кофта, повседневная одежка, вытертая почти до дыр, плотные заплатки на локтях, пришитые бабушкой… В этом то ли сне, то ли видении я даже не удивилась, что все еще могу надевать свои детские вещи. Кофта! Она ведь сделана из шерсти, а шерсть прекрасно горит!
Правда, бабушка заругает, наверное, за оторванные рукава, но сохранить огоньки мне казалось в тот момент куда более важным. Отставив пустую плошку я рванула рукав. Старый рукав держался на удивление плотно, пришлось помогать себе зубами. Но упорство победило, и вот уже клочок старой домотканой ткани осторожно знакомится с угольками в камине. Угольки сперва насторожились, словно раздумывая, принимать ли подношение. В глубине души я их понимала: моя старая одежда подходила этому мраморному камину точно так же, как я светскому обществу. Я даже успела пожалеть о своем самоуправстве, когда синий лоскуток наконец-то почернел и над ним взвился маленький огонек. Не раздумывая больше, я сунула в камин остатки рукава и хотела уже отрывать второй, но в этот момент стекающая по лицу вода выдернула меня из мечтаний.
— Ты что творишь!? — Глаза Его Высочества сверкали гневом. — Ты что творишь, девчонка?! Жить надоело?! Тоже мне, нашелся «Щедрый Дюринг»!
— Щедрый кто? — От неожиданности я даже испугаться не додумалась. Оказалось, Его Высочество проснулись и лично изволили окатить меня водой из кувшина для питья. Хорошо хоть за чайник сгоряча не схватился. — Щедрый Дюринг. — Повторил принц. В этот момент мы оба опомнились и заметили, наконец-то, что на Его Высочестве нет рубашки, а я так и сжимаю в руке цепочку от амулета.
— Простите, Ваше Высочество! — Думаю, такого идеального книксена у меня не получалось ни разу, сколько я ни тренировалась перед зеркалом. — Вы уснули в неудобной позе и я только хотела помочь.
— Помочь?! — Кажется, я все-таки сделала что-то не то. Ой, зря я это… Надо было оставить все как есть, пусть бы проснулся с затекшей шеей, знал бы тогда. А так еще маме нажалуется, матушка мне тогда не час-два, она мне всю ночь велит этикет учить.
— Да ты хоть соображаешь, что ты делаешь, ты… синица?! Тебе магия совсем в голову ударила?!
— Ну, простите… — Я не понимала, почему принц так разбушевался, но, на всякий случай, извинилась еще раз.
— Вот ваша цепочка, ничего с ней не случилось. — Неужели он подумал, что я — воровка? Эта мысль ужаснула. Но додумать я ее не успела, дверь с грохотом слетела с петель и в комнату ворвались папа-барон с несколькими рыцарями. Оглядевшись вокруг и, видимо, не найдя противника, папа-барон обратился ко мне.
— Гота? Ты тут что делаешь? — И дальше уже к принцу. — Ваше Высочество, с вашего амулета поступил сигнал тревоги…
— Я… — Я не знала, что сказать. Неужели и правда нажалуется?
— Подарки тут ваша дочь раздает, барон. — Голос принца звучал все еще недовольно, но он хотя бы уже не орал. — Вы бы ей хоть легенду про Щедрого Дюринга рассказали, что ли. А то взялись девчонку магии учить, а о безопасности рассказать забыли.
— Простите, Ваше Высочество! — Теперь уже папа-барон склонил покаянно голову.
— Папа-барон, да кто такой «Щедрый Дюринг» — Не выдержала я. — Это какой-то наш родственник? Что он натворил?
— Раздарил десять лет своей жизни, чтобы довезти раненых товарищей до лекаря. — Ответил вместо папы-барона один из рыцарей, которые уже опустили оружие и, видимо, вовсю развлекались очередной семейной сценой в нашем замке.
— «Щедрый Дюринг» — твой дед, Гота. — Теперь голос папы-барона звучал устало. Мне даже стало стыдно: ему столько всего досталось за последние недели, а я, хоть и обещала себе быть примерной фройляйн, опять влезла в чужие дела. — Насколько я помню, я тебе советовал посмотреть историю твоей семьи в Хрониках. Ты посмотрела?
— Нет, папа-барон, — Виновато понурилась я. — Все так закрутилось, то одно, то другое… И я — не Дюринг, я — фон Блитерстерп! — Словно кто-то меня за язык дернул. Я тут же пожалела о собственном упрямстве, но было поздно, следующую фразу папы-барона можно было заранее прочесть у него на лице.
— Ну вот, теперь у тебя точно будет время почитать Хроники. Последние два тома тебе принесут в комнату. Найдешь в них все упоминания о фон Дюрингах и фон Блитерстерпах и завтра после завтрака сдашь мне экзамен. Понятно?
— Да, папа-барон. — Покладисто согласилась я, пока к перечню фамилий не прибавилось ещё и фон Роде.
— Отлично! Можешь идти в свою комнату, и чтобы до завтра я тебя не видел. Сегодняшний обход я отменяю, сам пройдусь. И с мамой твоей тоже сам поговорю. — Добавил он, видя, что я порываюсь открыть рот. Я снова кивнула, сделала еще один книксен в сторону кровати Его Высочества, стараясь не смотреть на принца, и собралась уходить. Голос папы-барона догнал меня уже у двери.
— Да, Гота, Кати сейчас занята тем, что помогает ухаживать за ранеными, так что не гоняй ее лишний раз на кухню. Твои любимые булочки тебе принесут, я распоряжусь.
Под добродушные смешки рыцарей я выбежала из комнаты. Надо же! А я думала, что булочки в комнату во внеурочный час — это наша с Кати и кухаркой Бертой тайна. И, зная папу-барона, я не удивлюсь, если он не только знал о наших кулинарных грешках, но и сам охотно угощался с противня. Кухарка не только