Через пару часов ворота замка распахнулись, и медленно переступая клешнятыми копытами, несколько упряжек бурых волов втянули на залитый солнцем двор пять громадных возов с сеном. Копны сена были так велики, что едва прошли в арку ворот. Хозяин фуража сильно волновался по поводу расчета, и все бегал вокруг своего товара, разъясняя его достоинства и подсчитывая количество.
— С вас шесть солидов, месье, — наконец заключил виллан.
— Ты сначала выгрузи товар, а я посмотрю — не попрело ли сено! ― управляющий превратился в надменного сеньора.
— А потом что — загружать обратно? — хозяин груза тоскливо посмотрел, как закрываются ворота.
— Да не бойся ты, — управляющий уловил взгляд виллана, — будет сено хорошим, — заплачу, как договорились.
— Конечно, заплатишь, — послышался низкий голос неизвестно откуда, и управляющий испуганно оглянулся.
В это время из копны вылезла длинная мускулистая рука и обхватила франка за горло. Управляющий захрипел, тогда нажим немного ослаб. Носатый коротышка увидел перед собой суровое лицо со шрамом на брови.
— Тихо, тихо, малыш, — приговаривал викинг, вылезая из соломы, но жертву не отпуская, — ты только не поднимай шум и останешься цел. Вот так.
На маленьком «пятачке», закрытом со всех сторон повозками, появились еще четверо огромных норманнов. Они окружили управляющего плотным кольцом. Бедный франк трясся всем телом, по его искаженному страхом лицу потекли струйки холодного пота.
— Ты будешь вести себя правильно, и все будет хорошо, — тихонько наговаривал Аксель на ухо слуге барона, — где твой господин?
— У с — себя, н — наверное, — глаза управляющего, казалось, вылезут из орбит.
— Вот и пойдем к нему, да ты не бойся — уже всю мостовую замочил.
Прячась от раскаленных солнечных лучей, все дворовые люди затаились в прохладных местах, кто где мог. А увидев огромные возы с сеном, ― и вообще скрылись. Перспектива попасть на разгрузку огромных возов с сеном в такую жару никого не прельщала. Поэтому отыскать кого-либо поблизости возле разморенных волов было непросто. Отряд побратимов прошмыгнул в распахнутые двери паласа, оставшись незамеченным.
— Господи, какую сволочь еще там несет?! — возопил Раймонд, расслабленно лежа на постели. В полуденный час редко кто решался беспокоить барона. Хозяин замка даже не повернулся в сторону вошедших, и продолжал лежать к дверям спиной. Как оказалось, зря ― через мгновение на его шею легла тяжелая рука. Раймонд оглянулся: его черные глаза остекленели. На него в упор смотрел Аксель. Халвор тем временем схватил маркиза за ноги и ловко обвязал их веревкой. Железные руки пирата не забыли прихватить морским узлом и руки, заломив их за спину. Ингмар прикрыл распахнутое окно, а Торкель плотно задвинул запор на двери. Исгерд уже связал управляющего и, засунув ему в рот огромный кляп, затолкал в каминную нишу. Братья действовали слаженно и без лишних слов: похоже, у них было все заранее продумано
Аксель молча достал из ножен большой кинжал, больше похожий на маленький меч, и резким движением распорол тонкую шелковую рубашку барона. Потом приложил стальное острие к синей жилке, бьющейся на напряженной шее.
— Что вы делаете? — захрипел Раймонд.
— А ты не видишь? — процедил граф, — будем пускать тебе кровь, поганая свинья.
И Аксель провел острием вниз так, что клинок образовал кровавый разрез. Струйка крови потекла по специально сделанному для нее желобку на кинжале, затем спустилась дальше и побежала по груди и животу. Барон было дернулся, но клинок вонзился еще глубже, и он затих.
— А давайте отрежем ему яйца, — с циничной ухмылкой предложил Халвор, — по крайней мере, вопрос с женитьбой на Шарлотте отпадет сам по себе, — и пират громко, с хриплым присвистом, расхохотался, наслаждаясь своей жестокой выдумкой.
— Что вам надо? — в ужасе прохрипел барон.
― Сказано же, будем резать твои поганые яйца! — ответил Аксель.
— Мне только крикнуть, и стража изрубит вас на куски.
— Так давайте отрежем ему сначала язык, — предложил Торкель.
— Знаешь что, — опять вмешался Халвор, — даже если твои дружинники и нападут на нас, то прорываться к воротам я буду с твоими яйцами в сумке.
Лицо красавца исказилось в дикой злобе.
— Сволочи, вам все равно конец, — прошипел он, но его лицо придавила к подушке тяжелая рука Акселя.
— А, что с ним разговаривать, Торкель, давай сюда твой сарацинский нож, которым они оскопляют рабов. Красивый евнух получится, сарацины за него неплохо заплатят! Если, конечно, выживет!
Бастард и в самом деле достал из-за пазухи странный нож, больше напоминавший спрямленный серп. Эдгар вздрогнул и напрягся всем телом. Шестеро сильных рук распластали его на кровати и уложили на спину. Не церемонясь, Халвор разорвал рубашку дальше и ухватил рукой прямо за вялый член, обрамленный рамкой черных кудрявых волос.
— Ай, больно, — закричал было Раймонд, но ему быстро зажали рот.
Ужасный кинжал взметнулся над распростертым телом, и оно задергалось в страшных конвульсиях. Барон весь покрылся холодным потом. Рука на его лице чуть ослабла, и он прохрипел:
— Я все сделаю, что вы захотите…
Орудие оскопления исчезло.
— Мне нужен Роланд! Где он? — медленно произнес граф.
— Он спрятан, надежно спрятан.
— Сейчас ты выглянешь в окно, — Аксель говорил медленно и четко, — и прикажешь принести ребенка сюда.
Исгерд с Торкелем рывком подняли барона с постели и поставили на ослабевшие ноги.
— И попробуй только гавкнуть хоть что-нибудь лишнее, — угрожающе процедил Аксель.
— Или сделать нежелательный жест, — добавил Халвор и опять продемонстрировал свое орудие.
Барона буквально поднесли к окну. Во дворе было так спокойно и хорошо. Раймонду даже не поверилось, что в последние минуты с ним произошли такие страшные события.
— Эй, Матильда! — закричал он кухарке, которая несла ведро помоев. Туповатая женщина остановилась и стала искать глазами, кто ее позвал.
— Матильда, — опять закричал хозяин замка. Такой вежливый способ общения был непривычен для пожилой толстухи, и она в недоумении остановилась посреди двора, разинув рот.
— Что смотришь, старая корова, — заорал Эдгар сверху, — скажи Геромине, пусть принесет ко мне в спальню мальчика.
— Какого мальчика?
— Не твое дело, толстая колода, шевели копытами! — рявкнул Раймонд, потому что по его ягодицам провели острием кривого кинжала. Такое обращение хозяина было привычней для кухарки, и она кинулась исполнять команду.