Читать интересную книгу Сказки Кота-Мурлыки (сборник) - Николай Вагнер

Кругом нас была ночь. Темные тучи бурно неслись по небу и отражались в волнующемся море.

– Смотри, – сказала фея Фантаста, указывая рукою вдаль, – смотри, – там, там, на горизонте, где собрались темные образы, там будущий свет и жизнь!..

Я зорко всматривался и ничего не видал. Но мой маленький мальчик уже увидал, различил и, может быть, больше, чем сама фея Фантаста.

– Я вижу свет, – говорил он, – свет неясный… Заря это или зарево пожара? Но как хорош этот свет! О! как он дивно прекрасен!..

И я сам увидал этот свет. Да! Он был дивно прекрасен. И я начал будить другого спящего мальчугана. Он проснулся, посмотрел, мигая сонными глазами, ничего не видя, посмотрел на свет, на море, на небо, – повернулся и снова свалился и заснул.

– Оставь его, – сказала фея Фантаста. – Это – балласт!.. Но если бы не было этого тяжелого балласта, то не было бы и движения, и люди не могли бы отличить легкого от тяжелого, света от тьмы…

– Как же, – сказал я, – там, там, на горизонте виден свет, и мы его ясно различаем?

– Да! потому что он окружен тьмою. И здесь, где мы плывем, был для нас прежде свет и все уродливое казалось прекрасным.

Я обернулся крутом, я долго всматривался в тьму и действительно увидал бледный, чуть брезжущий свет. Я взглянул в глубь моря и увидал, что оно все наполнено образами прошлого, неуклюжими, уродливыми, но милыми, дорогими сердцу, как все прошлое и родное.

– Это все, – сказала фея Фантаста, – что совершило свой круг и отошло в глубину, в пучины морские. Но если бы не было балласта, то не было бы и источника, из которого возникает и вертится неизмеримый, бесконечный круг того, что идет постоянно вперед, не было бы и этого мальчика, – и она указала на хорошенькую головку.

Мальчик слышал наш разговор, но его, очевидно, занимал и вдохновлял тот свет, который блестел впереди. Он так боялся, чтобы этот свет не закрыли темные, грозные тучи. В его глазах было столько блеска, столько веры в собственные силы и в силы всего человечества…

«Обманется или нет?» – подумал я.

Вдруг страшный удар. Я вздрогнул и привскочил в испуге. Фея Фантаста исчезла… Кругом меня темная комната. Я сидел на теплой лежанке. Самовар давно уже унесли, а на полу валялась пустая бутылка, которую я нечаянно столкнул лапой.

Много, много лет прошло с тех пор. Я поседел. Фея Фантаста реже является ко мне. Но до сих пор жива и ярка в моей памяти картина молодого, юного, давно улетевшего сна.

Много балласта лежит кругом меня, но я знаю, что без него не было бы движения, и много движения перегорает в огне пылких, чудно-прекрасных снов феи Фантасты.

Они манят вдаль, к лучшему, святому, великому. Они дают свет и тепло нашей бедной жизни и, сгорая блестящими бенгальскими огнями, оставляют после себя не холодный пепел, а твердый, торный путь для развития мысли и чувства.

Нашим детям

(Предисловие к третьему изданию)

Сыро, серо, холодно. Со всех сторон серые, зловещие тучи. Когда же настанет ясный день, когда проглянет свет сознания и взойдет теплое солнце мира и любви?

Тучи бегут, бегут без ответа. Из них тихо, самоуверенно сеется мелкий дождь.

Повсюду бесплодная земля, повсюду мертвые травы, погибшие в неравной борьбе за воздух, за свет… Мир вам! Труженики бесплодного времени!..

Но мира нет на земле. Кипит ожесточенная битва, и тьма кругом, гнетущая, убийственная тьма! В ней человек не узнает человека и становится зверем… Когда же проглянет теплое солнце сознания, мира, любви?

И под этим теплым светом вырастет новая волна, которая поднимется высоко над нашими могилами.

Бедные!.. Вы, которых не согревает этот свет, вам, которым приходится на первых шагах вашей молодой, чуткой жизни пить ту горькую чашу озлобления, недовольства, которую пьем теперь мы – ваши отцы, вы будете свидетелями нашей звериной, бесчеловечной борьбы, борьбы Каина, убивающего своего брата Авеля.

Но настанет иной день, проглянет иное солнце и очнется бедный, связанный «человек».

И мы, мы из нашего темного настоящего, шлем теперь привет вам, будущим поколениям, тем, которые будут пожинать плоды наших семян, нашей борьбы, наших лишений, нашей тяжелой, безотрадной жизни.

Наши силы, труды, все наше существо пойдет на ваше счастие, на постройку ваших жилищ и ваших семейных очагов.

Не забудьте же помянуть нас добрым словом, помянуть с той высоты, на которую поднимет вас ваше время и с которой откроются перед вами иные, широкие горизонты, иная, лучшая жизнь, иное солнце сознания, мира и любви…

Кот-Мурлыка

Макс и Волчок

Макс проснулся поздно на своей маленькой постельке. Солнце давно уже светило сквозь кисейные занавески. Уже два раза подходили и мамка, и дядька, и даже сама бабушка к постельке Макса, а он все спал. Он спал, потому что с вечера уснул поздно. С вечера он все пел песни и рассказывал сказки. Прыгал и хохотал. Насмешил и мамку, и бабушку, и дядьку.

– Ничего не поделаешь с этим баловнем! – ворчала бабушка и все-таки смеялась. И нельзя было не смеяться, потому что Макс так уморительно передразнивал старого беззубого повара Демидыча и представлял, как он стряпает торт с таракашками.

– Положу таракашку, сделаю кашку, положу изюминку, утешу бабушку беззубиньку, скажет: спасибо, Демидыч, больно мягко и сладко.

И Макс хохотал, а за ним хохотала бабушка, а за ней и мамка, а за ней и дядька хохотал и приговаривал:

– Ну, тебя! ложись, сударь. Сон прогуляешь, вдоль ночи попадешь. Нехорошо будет.

И наконец Макс проснулся. И мамка, и дядька, и бабушка точно ожили. Как будто солнце открыло глаза и посмотрело на них. Но Макс встал не в духе. Он хмурился и молчал. Молча пил чай с густыми сливками и сладкими пирожками; молча ходил грустный по комнатам. И мамка, и дядька, и бабушка оставили его в покое. Они знали, что это – чудной ребенок. И если встал левой ножкой с постели, то лучше не трогать его, а то как раз расплачется и расхворается. И Макс действительно совсем готов был заплакать. На сердце у него, как говорил он, «было не тяжело, а легче!». Это сердце постоянно замирало. И тоска и хандра давили это маленькое сердце.

Но в девичьей увидал Макс большого слепня, который жужжал на окне и стукался толстой головой о стекла.

– А что, если посадить этого слепня к слепенькой бабушке в табакерку? – подумал Макс и улыбнулся. – Бабушка добренькая. Она так любит меня. Она еще вчера подарила мне такую славную книжку. Добрая бабушка! А я все-таки посажу тебе слепня в табакерку!..

И Макс ловит слепня и, разумеется, тихонько от бабушки, садит его к ней в табакерку. И вертится он около бабушки, и ждет не дождется, когда она откроет табакерку. А бабушка все толкует с управляющим Карлом Ивановичем, все толкует о лесе. И только что она начала волноваться и доказывать Карлу Ивановичу, что лесу убыло, как в это самое время взяла она, вероятно от волнения; табакерку, понюхать табаку и открыла ее. И вдруг табакерка зажужжала, табак во все стороны, табакерка на пол, слепень летит, гудит, точно обрадовался, а Макс хохочет, хохочет и вместе с тем целует у бабушки руки.

– Бабушка, ведь это я сделал, я… я слепня посадил!

– Что будешь делать с озорником?!

И никто в доме не знает, что с ним делать. Всем он надоел и всем он мил. Такой шаловливый, и такой добрый и занятный. Всем надосадит и всем угодит. Всех разжалобит и всех насмешит.

Случилось раз зимой, что Макса не пустили гулять в сад.

– Куда ты пойдешь, – говорила бабушка, – вьюга, холод.

– Не ходи, батюшка, – уговаривала мамка, – не ходи, родной, простудишь грудку, головку, – видишь, ты какой хилый, тебя и в комнате-то надо в охлопочках держать.

И Макс не пошел. Целый день он дулся, хандрил, а вечером вдруг развеселился.

– Слушай, бабушка, я тебе сказку расскажу.

– Ну! расскажи, расскажи, мой забавник.

И Макс принялся рассказывать. А из девичьей тихонько уже выползли девушки и расположились слушать, какую будет барич сказку рассказывать.

– Сеял мужик репку, – начал Макс…

– Гречку, сударь, а не репку, – поправляет мамка.

– А ты не перебивай, а то я не буду рассказывать, – обижается Макс. – Сеял мужик репку, садил ее в грядку. Которое семечко попало на камешек, его птички склевали, которое попало между грядок, его ветром сдуло, а одно семечко попало в теплый уголок, в котором было много навозу. «Вот как хорошо, – говорит семечко, – и тепло и мягко. Просто раздолье!» – «Погоди, – говорят ему другие семечки, – как бы с большого тепла не стало холодно». Но семечко их не слушало и выпустило корешок прямо в навоз. «Ну, – сказали другие семечки, – тише едешь, дальше будешь. Мы еще погодим».

И они ждали несколько дней и потом начали расти. Их маленьким корешкам было очень трудно. Земля была жесткая, холодная. Но зато корешки их стали крепкие, длинные, а у семечка в навозе самый кончик корешка совсем сгнил.