года госпожа Червинская пришла к Белецкому, который только что занял пост товарища министра внутренних дел, чтобы подать ему прошение. Во время разговора, держа в изящных пальцах папиросу, она, будто невзначай, проронила:
– Батюшка Григорий Ефимович вчера вечером снова приходил к нам кушать рыбу. Он много рассказывал нам, мне и Николаю Петровичу, о государе и государыне!
Белецкий, до этого момента слушавший посетительницу весьма рассеянно, поигрывая цепочкой часов, стал очень внимателен, услышав имя Распутина, тут же вник в конкретные детали происходящего на рыбных ужинах и, наконец, пообещал госпоже Червинской, что ее прошение будет рассмотрено в положительном смысле. На прощание он попросил ее передать привет князю Николаю Петровичу, удовольствия видеть которого уже так долго он лишен.
Сенатор Степан Петрович Белецкий был только что назначен товарищем министра, одновременно с назначением Хвостова министром. То есть он теперь являлся главой российской полиции и государственной безопасности. С тех пор как великий князь Николай Николаевич и «истинно русские люди» отвернулись от Распутина, Белецкий стал одним из наиболее ловких действующих лиц кампании против старца. Он чуть ли не ежедневно носил полковнику Балинскому, управляющему канцелярией великого князя, точный отчет о похождениях Григория Ефимовича, чем доставлял Николаевичам и черногоркам огромный массив информации, который те с радостью принимали.
Когда только назначенный товарищ министра узнал от Червинской о дружеских отношениях, существовавших между Распутиным и князем Андрониковым, он, как человек привычный к делам тайной полиции, сразу же увидел выгоду, которую мог извлечь для себя из этих рыбных ужинов. Это была возможность постоянно получать информацию обо всех частных делах старца и собирать сведения, столь желанные для великого князя Николая Николаевича и «истинно русских людей», которые сумели бы найти им применение в своих акциях против Распутина. Но, помимо этих соображений, Белецкий также усмотрел и выгоды, которые мог извлечь из этих встреч для своей будущей карьеры как товарищ министра; да и министр Хвостов в высшей степени интересовался планами и намерениями «друга» и всегда желал быть о них информированным в максимально возможной степени.
Вследствие всех этих размышлений Белецкий вызвал к себе князя Андроникова, предварительно выяснив из его досье, какие отношения связывали того с министерством. Он с радостью констатировал, что князь ранее получал регулярные субсидии и оказывал кое-какие услуги в качестве секретного сотрудника. Когда Андроников явился к нему, он свел к минимуму светские любезности, обменявшись с посетителем несколькими обязательными фразами, и тут же перешел к интересующему его делу, как начальник полиции, привыкший разговаривать с подчиненными. Несколько нараспев, даже излишне ласково, он дал князю понять, зачем его вызвал:
– Дорогой мой Николай Петрович, мы тут прослышали про ваши рыбные ужины, на которые вы приглашаете Распутина. Министр и я весьма заинтересованы в том, чтобы вы и дальше устраивали эти приемы, по возможности дважды в неделю; мы даже хотели бы позволить себе время от времени тоже пользоваться вашим гостеприимством. Вам по собственному опыту известно, что в подобных случаях министерство не скупится, и мы, разумеется, готовы возместить вам все траты, на которые вас просим пойти, продолжая принимать Григория Ефимовича. Кроме того, вы лично можете рассчитывать на нашу благодарность.
Далее Белецкий заметил, что было бы хорошо и дальше приглашать на эти собрания госпожу Червинскую, чтобы ловко направлять ход беседы на «определенные темы», и, наконец, еще раз пообещав щедрое вознаграждение, Белецкий завершил свою речь и смотрел на князя своими круглыми глазками, полными обещаний.
Но Андроников тоже имел опыт в делах секретной службы. Ему показалось, что сейчас не время клевать на неопределенные обещания или рассчитывать на будущую благодарность. Он решил с самого начала затребовать определенное вознаграждение. Поэтому он ответил, что с удовольствием исполнит пожелания Белецкого, но ни в коем случае не согласен на возмещение расходов. Зато он был бы счастлив, если бы министерство пришло ему на помощь в деле издания газеты «Голос России», в которой он намеревается энергично поддерживать политику министров, своих друзей.
Белецкий понял с полуслова; короче, эти двое пришли к соглашению. Андроников покинул кабинет товарища министра с конкретным обещанием широких субсидий от министерства его «Голосу России» и ежемесячных вспомоществований для госпожи Червинской на все время ее участия в рыбных ужинах у князя. Андроников, со своей стороны, брал обязательство принимать у себя Распутина минимум дважды в неделю, представляя подробные отчеты обо всем, что тот будет говорить, и, наконец, время от времени приглашать министра Хвостова и его правую руку Белецкого. Чтобы вызвать у старца интерес к этим посещениям, Андроников должен будет каждый раз вручать ему крупную сумму денег, которая затем будет возмещаться князю из секретных фондов министерства.
Несмотря на все эти приготовления, Хвостов и Белецкий испытывали беспокойство, когда впервые отправились к Андроникову. Белецкий отлично знал, что, пока по его приказу велось наблюдение за Распутиным, тот, со своей стороны, постоянно шпионил за ним и, следовательно, не мог не знать о его отношениях с великим князем Николаем Николаевичем. Что же касается Хвостова, его совесть тоже была неспокойна, потому что, если инцидент в Нижнем Новгороде мог считаться забытым, после того как он продемонстрировал свой красивый голос, то Хвостов совершил еще одну серьезную ошибку: ему не терпелось занять министерский пост, и он не стал дожидаться возвращения Григория Ефимовича, бывшего тогда в Покровском, а, напротив, воспользовался его отсутствием. А старец очень не любил, когда действуют по собственной инициативе, так что Хвостов побаивался оказаться с ним лицом к лицу.
Смущение стало очевидным с самого их появления в салоне Андроникова. Старец, засунув правую руку за пояс, ходил туда и обратно по комнате, настороженно посматривая на толстяка Хвостова и храня тяжелое молчание. Даже князь Андроников, обычно такой находчивый, не знал, как выйти из этого положения. Наконец Распутин остановился перед Хвостовым и высокомерно посмотрел на него:
– Ну что, милок! Поспешил ты в министры назначиться!
Он снова принялся ходить в том же возбуждении, вновь воцарилось тягостное молчание.
– В Нижнем ты меня даже на обед не пригласил, нагрубил! – пробурчал Григорий Ефимович. Потом повторил: – Как ты торопишься! И ты тоже! – добавил он, повернувшись к Белецкому.
Но у того было время, чтобы хоть немного успокоиться; он засыпал старца комплиментами, выражениями благодарности и преувеличенными похвалами, к которым присоединился и Хвостов. Князь Андроников воспользовался случаем, чтобы продемонстрировать свои таланты, и эта троица уже не давала Григорию Ефимовичу возможности вставить хоть слово. Они взволнованно благодарили его, просили удостоить их своей милостью и советами; они выражали надежду, что он и впредь будет вести их и помогать избежать