— Ты опоздал, — с торжественной горечью произнес оборотень и распластался на вытоптанном снегу.
Голову схватил жуткий спазм. Ноги подкосились. Дышать стало тяжело. Мир окрасился в багровые тона. Восприятие словно разбилось на множество осколков, смешивая мысли и образы. Его и Безликого. Николя уже не мог разобрать, где его, а где чужое.
«Этого не должно было произойти. Я обязан был успеть. Обязан спасти этого олуха. И снова не справился».
— Очнись! — иступлено закричал Николя, колотя Финиста по щекам. — Да очнись же! Очнись, слышишь?!
— Это бесполезно, разве ты не видишь? — дернул Охотника за плечо Асгрим, подоспев следом всего через несколько мгновений.
Лейф спрыгнул с его спины и помчался к лежавшим неподалеку Эйсу и Вожыку.
— Нет-нет-нет, не уходи! — продолжал бредить Николя, тряся оборотня за плечи из последних сил. Понимал, что ведет себя странно, думает странно, видит не так, как за мгновение до этого. Мириады отражений в кривых зеркалах. И все — ложные! Но вырваться из зыбкого кошмара не получалось. Тело продолжало действовать само, помимо воли хозяина. — Я не могу снова тебя потерять!
— Прекрати! Что с тобой? — Асгрим развернул его к себе и отпрянул, явно испуганный тем, что увидел в его взгляде.
«Память! Слишком рано. Не смотри — ослепнешь!»
Надо проснуться. Любым способом. Иначе он сойдет с ума. Николя запрокинул голову и сделал несколько глубоких вдохов. По лицу градом катился пот. Сердце больно вырывалось груди. Но мутная пелена уже почти спала, возвращая зрению целостность.
— Мастер Николя? — послышался за спиной испуганный голос Вожыка.
Перемазанные в снегу мальчишки испуганно выглядывали из-за спины Асгрима. Николя даже не заметил, как они пришли в себя.
— Мастер Финист, он что у-у-у?.. — Вожык так и не смог произнести страшное слово вслух.
Асгрим опустился на корточки и поднес руку к лицу оборотня:
— Не дышит.
Николя с минуту просто таращился на неподвижное тело, болезненно опустошенный после странного транса. Нахмурился. Быть может?
Решительно сорвав шнуровку плаща Финиста, Николя приложил ухо к его груди.
— Совсем рехнулся? — не на шутку встревожился Асгрим. — Когда мы вместе рубили во льду могилы для павших в битве с Легионом теней воинов, ты был холоднее вечной мерзлоты Хельхейма. А сейчас чего убиваешься, как сопливая девчонка? Здесь же дети. Какой ты пример подаешь?
— Помолчи! — шикнул Охотник, пристально вслушиваясь.
Все замерли. Даже ветер. Ни шороха.
«Тук», — слабый, почти неуловимый отклик. А был ли он? Может, показалось. Через тягостное мгновение еще один. И еще. Теперь уж точно.
— Сердце бьется, но очень тихо и редко. Кажется, это летаргия, — объявил, наконец, Охотник. Сказал — и вроде даже сам поверил. Отлегло.
— Ты хватаешься за соломинку, — скептично хмыкнул Асгрим.
— Помоги мне отнести его домой, — Николя не хотел слушать, что надежды нет. По крайней мере, не сейчас и не от Дану.
Асгрим приподнял тело оборотня и перекинул его руку себе через шею. Николя сделал то же со второй, и вместе они, волоча ноги Финиста по снегу, потащили его домой. Притихшие дети хмуро шагали следом, боясь даже смотреть друг на друга не то, что разговаривать. Каждый чувствовал свою вину.
* * *
Герда сидела на кухне и вздрагивала от каждого звука. Эглаборг отпаивал ее успокаивающим отваром.
— Почему они так долго? — все еще немного сиплым голосом спросила она, хотя прекрасно понимала, что целитель знает ответ не лучше ее самой.
— Прошло всего пару минут, как вы вернулись, — попытался успокоить Эглаборг и принялся осматривать ее горло. — Давно у вас проблемы с голосом?
Герда пожала плечами:
— В детстве у меня от простуды часто пропадал голос. Горло — мое слабое место, думаю.
Целитель озадаченно хмыкнул.
— На вид никаких дефектов нет, а по ощущениям… — Эглаборг почесал затылок. — По ощущениям это болезнь от головы, но какая-то странная, застарелая, как будто не из этой жизни.
Герда вопросительно уставилась на него. Снисходительно улыбнувшись, Эглаборг продолжил:
— На востоке верят, что душа после смерти тела через некоторое время рождается вновь и проходит через бесчисленное количество жизней, пока не достигнет просветления и не вырвется из этого круга. Кто знает, что мы приносим с собой из наших прошлых жизней: привычки, черты характера, страхи, а может даже и болезни.
— Это опасно? — спросила Герда, заметив, что больше не сипит, а говорить стало куда легче.
— Не похоже. Вы просто сильно испугались, думаю.
Герда понурилась.
— Я такая трусиха. Раньше меня всегда кто-нибудь защищал: отец, Финист, мастер Николя. А в этот раз помочь было некому, и я почувствовала себя совершенно бессильной. Почти поверила, что тролль меня задушит, и я абсолютно ничего не смогу сделать.
— Но вы же сделали это — вы убили его.
Герда протяжно посмотрела на лежавший на столе кинжал, который совсем недавно торчал из спины мертвого тролля.
— Не понимаю, как мне удалось. Я просто взяла и… — она громко всхлипнула. Целитель по-отечески положил руку ей на плечо.
— Мне никогда не доводилось убивать — это не в натуре целителя, но думаю, что чувствовал бы то же самое, если бы мне вот так, защищаясь, пришлось лишить кого-то жизни.
— Со мной это не в первый раз. Дома из-за меня погиб человек. Не знаю, убила ли его я или кто-то другой, но все равно не могу избавиться от чувства вины, забыть его лицо. Я думала, что сильная, что справлюсь, что смогу привыкнуть, но мне все также страшно и тяжело.
— Я уже больше четырех лет, как вернулся сюда после странствий с мастером Николя, но до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту от тех кошмаров, что видел тогда. Думаю, смелость не в том, чтобы не бояться, а в том, чтобы научиться со своими страхами жить.
Герда пожала плечами.
— Мастер Николя, наверное, ничего не боится.
— Он просто хорошо скрывает свои чувства, — усмехнулся Эглаборг. — Хотите, расскажу про самый большой его страх? Только обещайте, что никому не скажете.
Герда мгновенно повеселела и с готовностью кивнула. Снедало любопытство. Неужели есть в этом мире что-то, что заставляет трепетать самого Охотника?
— Когда мы были на Островах Алого восхода, мастер Николя влюбился в жрицу-медиума из местного храма.
Герда нахмурилась. Такое начало истории не предвещало ничего хорошего.
— А какая она была? Ну, жрица.
Эглаборг пожал плечами.
— Женщины востока очень не похожи на наших. Изящные, хрупкие, словно дорогой фарфор, с длинными смолистыми волосами, выразительными черными глазами и ярко-алыми губами. Да, именно такой она и была: невероятно красивой, умной и бесконечно доброй.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});