— Хорошо. Часов в восемь? Договорились.
Кровь отхлынула от моего лица. Я в панике воззрилась на своего мужа. Он на меня не смотрел.
— Эрик, может быть, ты останешься дома?
Мой голос не выдавал напряжения, которое я на самом деле чувствовала.
Муж бросил в мою сторону уничижительный взгляд.
— Поговорим об этом позже.
— Но…
— Позже! — это прозвучало как приказ.
Я взяла себя в руки.
Дальше разговор шел по-французски. Я поняла, что Петер объяснял парням, что скоро у них прибавится работы и, вероятно, понадобятся еще люди. Именно об этом он будет говорить со своими знакомыми сегодня. Эрик, скорее всего, тоже примет участие в деле.
Только через мой труп. На карту поставлено наше будущее.
Если Петеру удастся уговорить Эрика вложить двести тысяч в новый проект, через год мы будем жить в лесу, по соседству с Луи, в таком же караване. Мой муж не пойдет сегодня вечером на эту встречу!
Пусть только парни уйдут, я скажу ему все, что думаю по этому поводу.
Сказала. И что услышала в ответ?
— Ты слишком преувеличиваешь, Симона, — Эрик холодно глянул на меня. — Это пустой разговор.
Дети смотрели телевизор в нашей новой гостиной. Я убирала со стола.
— Я не хочу, чтобы ты шел на эту встречу, — повторила я как можно сдержаннее.
— Помнишь, перед Рождеством я говорил тебе, что мы оставим этот вопрос до тех пор, пока не закончим реконструкцию дома. Ремонт закончен. Сайт готов. Ты можешь выполнять свою часть работы, а я могу реализовывать свои планы.
— Только не с Петером!
— Начинается…
— Мы потеряем двести тысяч!
— Кто тебе сказал о двухстах тысячах?
— Об этом шла речь еще в декабре. Двести тысяч евро. Это больше, чем у нас есть.
— Я не собираюсь вкладывать двести тысяч. Я в своем уме.
— В прошлом году собирался.
Он раздраженно махнул рукой. Я буквально швырнула тарелки в раковину. Очень хотелось запустить ими Эрику прямо в голову.
Сдержаться мне удалось почти нечеловеческим усилием воли, но голос дрожал.
— Почему тогда ты едешь к нему?
— Хочу послушать, что он скажет.
— Единственное, что Петеру от тебя нужно, это деньги! Для этого вовсе не обязательно отправляться к нему. Это я тебе и так могу сказать.
— Разговор в таком тоне не имеет смысла.
Тарелка выскользнула из моих рук, и осколки полетели прямо в посудомоечную машину.
— Бинго! — крикнул Бастиан из гостиной.
Я не отреагировала. В моем организме бушевал адреналин. Эрик все-таки хорошо меня знал. Он напрягся.
— Господи, Симона, да что с тобой?
— Я не желаю, чтобы ты сегодня вечером ехал к Петеру, — ответила я резко. — Я не хочу, чтобы ты имел с ним какие-то общие дела! Понятно тебе, черт возьми? Я не хочу!
Эрик хмуро смотрел на меня.
— Успокойся, Симона. Не стоит мне говорить, что мне делать, а чего не делать. У тебя что, совсем здоровье расстроилось? Не нужно так нервничать. Если я хочу поехать сегодня к Петеру, я поеду. Ясно? Что ты имеешь против него? То молчишь месяцами, то опять начинаешь, — Эрик скрестил руки на груди. — Или есть что-то такое, чего я не знаю?
Я замерла на месте с осколком тарелки в руках. Что ответить?
— Эрик, я полностью с тобой согласна. С твоей идеей постройки домиков для отдыха. Ты это знаешь, и мы это обсуждали. Но чтобы вместе с…
— А что, я один должен этим заниматься? И как? Скажи мне, как? — мой муж беспомощно развел руки в стороны и отошел к окну.
Что я могла на это ответить?
— Мне нужны партнеры, Симона.
Боже мой…
Он резко повернулся ко мне.
— Ты опять за свое? Тебе просто этого не хочется, да? Тебе не хочется, чтобы я имел свое дело.
— Хочется, но…
— Нет, Симона. Что-то тут не вяжется. Не вяжется. Есть что-то такое, чего я не знаю, а должен знать?
Я не ответила.
Эрик наклонился ко мне. Он был очень зол. Таким я своего мужа еще никогда не видела. Я попыталась выкрутиться.
— Эрик… Я не доверяю Петеру. Это интуиция.
— Интуиция?
— Да.
— Сказать, что ты можешь сделать со своей интуицией? — выпалил он. — Засунь ее куда-нибудь подальше. Я долго ходил вокруг тебя на цыпочках. Понимал, что тебе тяжело. Нам всем было тяжело. Я, как мог, берег тебя. Но так жить больше нельзя. Нам нужно двигаться дальше, Симона. Я хорошо лажу с Петером и много получаю от этого общения. У него всегда хорошие идеи. Он специалист, со связями, с…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Внезапно он поднял руки, как будто сдавался. Лицо его стало расстроенным.
— Черт подери, я так часто говорил об этом. Больше не хочу, Симона. Ей-богу.
Я молчала.
— Я делаю это для нас, — тем не менее продолжил свой монолог мой муж. — Понимаешь? Если поддаться страху, деньги никогда не заработаешь. Будешь довольствоваться минимумом. Предпринимательство всегда связано с риском, большим или не очень. И риск, на который я иду, снижается, потому что все бумаги, по которым я намерен работать, будут заверены у нотариуса.
Я наконец подала голос.
— Мне вообще не хочется рисковать. Это дело того не стоит.
— Вы что, ссоритесь?
Я подняла голову. В дверях со смущенным видом стояли Бастиан и Изабелла.
Изабелла крепко держала за уши Кролика и испуганно смотрела на нас.
— Немного, — как можно спокойнее ответила я. — Вы смотрите телевизор. Я сейчас приду.
Эрик взглянул на часы.
— Мне пора. Хочу посмотреть на этих его партнеров. Завтра поговорим, если будет о чем.
Он подошел к детям и поцеловал обоих в лоб.
— Слушайтесь маму. Через полчаса спать.
Уложив Изабеллу и Бастиана, я приняла душ. Это помогло мне немного расслабиться. С еще мокрыми волосами я села в кресло перед телевизором. Спроси меня кто-нибудь, что я смотрела, не ответила бы.
Нужно что-то предпринять. Петер сам толкал меня к этому. Выбора не было. Наверное, так это и случалось. Убийцами не рождались. Ими становились. Оригинальная мысль… Она заставила сердце биться чаще. Уже в десятый раз за прошедшие полчаса пугливый внутренний голосок нашептывал мне, что нужно во всем признаться Эрику. Можно не вдаваться в подробности, подсказывал он. Это смягчит удар. У меня нет чувства к Мишелю. Это был просто секс, ничего больше. Один раз — тем самым вечером, когда я чересчур много выпила.
Я могла бы представить все таким образом, чтобы гнев Эрика обрушился на Петера.
Нет.
Эрик так просто не поверит. Он кое-что вспомнит. Кое-что сопоставит. Он пойдет к Петеру и кое о чем его спросит.
А потом пойдет к Мишелю, и там…
Громко залаял Пират. Я посмотрела на часы. Половина десятого. Эрик вернулся так рано? Встреча не состоялась?
Встала с кресла, подошла к окну и отодвинула портьеру. Глаза привыкли к темноте не сразу. Машины Эрика нет. Ничего особенного не видно.
Пират снова залаял. Там был кто-то.
Кошка?
Я приложила руки козырьком к лицу, чтобы не мешал свет из комнаты, и уставилась в сумерки.
Сердце замерло.
Под аркой, ведущей во двор, кто-то стоял.
— Кто, по вашему мнению, мог убить Петера Вандама? Кому выгодна его смерть?
На меня пристально смотрит переводчик. Следователь, сидящий рядом с ним, не понимает ни слова, но тоже таращится.
Я стараюсь избегать их взглядов.
— Не знаю, — я прижимаю руки к груди. — Я… Я… мне плохо.
— У вас или вашего мужа были какие-нибудь разногласия с Петером Вандамом?
Этот голос доносится до меня откуда-то издалека. Хочется вернуться в камеру, где я могу побыть одна. А еще бы лучше упасть в обморок, чтобы больше ничего не слышать. Но это пустые мечты. Мое тело никогда не хочет внимать моим просьбам. Оно живет своими интересами, и я, судя по всему, его мало интересую. Оно меня никогда не слушается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Может быть, лучше промолчать? Не отвечать им ничего, пока мне не назначат адвоката.
Слышен стук отодвигаемого стула. Я не шевелюсь.