— Бабу, — обращается он к ростовщику, — эти деньги мне необходимы. В голосе просителя проскальзывают умоляющие нотки.
— Ты мне и так уже должен, — резко бросает сидящий в конторе.
— Я отдам все сразу, — продолжает настаивать лавочник. — Мне сейчас нужно только сто рупий. Я закуплю на них каджаль (краска для глаз). На нее большой спрос.
— Чем ты можешь поручиться?
— Я даю вам слово.
В глазах ростовщика открытая насмешка.
— Вся твоя лавка не стоит и 80 рупий. А за слово деньги не дают.
— Но, сахиб, я обещаю вам.
— Уходи и не отвлекай меня пустыми разговорами. Человек в сиреневом тюрбане смотрит глазами, полными безнадежности, куда-то вдаль. Он понимает, что просить бесполезно. Усталой, медленной походкой лавочник плетется прочь. Он останавливается у переулка, где тоже есть контора ростовщика. Но, пораздумав, возвращается в свою полутемную грязную лавчонку. Видно, не всякая торговля бывает прибыльной…
На рынке можно купить все, даже уголь. Угольные лавки разбросаны по всей территории базара. В них темно и воздух пропитан черной пылью. На полу свалены рваные мешки с углем.
До поздней ночи не смолкает шум бомбейских рынков. Даже после двенадцати, когда закрываются богатые лавки и магазины, тусклые лампочки светятся в мелких лавках. Их владельцы стараются продлить торговый день, ибо время — деньги. Правда, не всегда время приносит их в достаточном количестве.
Малабарский холм. Висячие сады
Самое высокое место в Бомбее — Малабарский холм. С шоссе, идущего по обочине возвышенности, видна панорама города: нагромождение многоэтажных зданий, фабричные корпуса, заводские трубы, редкие купола мечетей, островерхие крыши индусских храмов. В этом районе нет обычного городского шума. За затейливыми оградами в зелени садов утопают богатые особняки. Белоснежные колонны, кариатиды, замысловатые башенки в стиле английских средневековых замков. Здесь живут преуспевающие бизнесмены, владельцы бомбейских текстильных фабрик, банкиры, крупные землевладельцы, важные правительственные сановники. На холме стоит вилла Кхера, главного министра штата Бомбей. Аристократические особняки разбросаны по всему зеленому массиву мыса. Они тянутся вдоль его благоустроенных улиц, спускаются к океану. В воздухе стоит свежий запах зелени и аромат редких цветов.
В центральной части Малабарского холма расположены знаменитые висячие сады. Висячими они называются потому, что находятся над огромным водным резервуаром. Висячие сады не являются чем-то необычным. Это хорошо распланированный английский парк. Деревьев в нем немного. На усыпанной песком ровной площади разбросаны аккуратно подстриженные газоны, стоят ящики и вазы с редкими тропическими растениями. По углам газонов растут кокосовые и веерные пальмы. Густому мелколистному кустарнику искусные бомбейские садовники придали форму животных. На аллеях парка замерли зеленые слоны, обезьяны, кенгуру, медведи. Легкие беседки покрыты шапками вьющихся растений. Со стороны, противоположной городу, сады сливаются с зарослями деревьев, спускающимися со склона холма. У подножия склона видны купола дворца махараджи Бароды.
У входа в сады посетителей встречает группа босоногих мальчишек лет двенадцати-четырнадцати.
— Сахиб, вам нужен гид?
— Сэр, я вам расскажу все об этих садах.
— Мэм, возьмите меня с собой — и вы не пожалеете. Один из мальчишек увязывается за мной. Мне гид не нужен, но я хочу с ним поговорить. У мальчишки черная вихрастая голова, живые смышленые глаза. Мой «гид» старается говорить по-английски. Как только мы входим в сад, он бесстрастным тоном начинает произносить замысловатые английские фразы. Видно, он старательно выучил свою небольшую речь, но подчас сам не понимает, что говорит. Он путает значение слов, пропускает целые куски фраз. Очень трудно что-нибудь понять. Но ведет он себя, как заправский гид. Останавливается в нужных местах, натренированными движениями головы и рук показывает достопримечательности. Я что-то спрашиваю у него по-английски. И вдруг «гид» останавливается, теряет нить заученного текста и беспомощно смотрит на меня. Мне становится ясно, что английский он знает, как я китайский. Я молчу, а мальчишка не помнит, в каком месте своей «английской» речи он остановился. Чтобы спасти положение, он начинает все снова, с той первой фразы, которую произнес у входа в сад.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я его на хинди.
— Чандра, — и поднимает на меня удивленные глаза.
— Давно ты работаешь гидом?
— О, уже два года.
— А чем ты еще занимаешься?
Оказывается, Чандра учится в школе. Уроки начинаются в два часа, а до двух он старается подработать здесь в висячих садах. Если попадаются богатые иностранцы, то может перепасть сразу две-три рупии. Кроме него, в семье пять братьев и сестер, а он самый старший. Отца нет, мать работает на текстильной фабрике. Денег не хватает, ведь приходится еще платить в школу.
— Я каждое утро прихожу сюда, — говорит Чандра.
— А когда же ты готовишь уроки?
— Поздно вечером. Правда, свет приходится экономить, ведь за него тоже надо платить… Но перед нашим домом есть большой фонарь, и под ним всегда светло.
Пака мы разговариваем, появляются «конкуренты». Группа таких же босоногих мальчишек. Их много, они стараются оттеснить Чаядру и предлагают мне свои услуги.
— Эй, убирайтесь отсюда! — кричит им Чандра.
На конкурентов его окрик не производит впечатления. Они продолжают настаивать. Тогда Чандра, угрожающе сжав кулаки, двигается на мальчишек. Дело принимает плохой оборот. «Конкурирующая компания» впадает в раздумье. Видимо, там не хватает решительности и сознания своей правоты. Затем рослый мальчик с грязной повязкой на голове говорит своим компаньонам:
— Пошли, но мы с ним еще рассчитаемся.
«Конкуренты» отступают.
Глаза Чандры победоносно сверкают. Однако через несколько мгновений выражение лица меняется, голос звучит устало и странно по-взрослому:
— Вот так каждый раз. Они ведь тоже хотят заработать…
Да, нелегок хлеб маленького гида…
На Малабарском холме находятся знаменитые храмы. Правда, в Бомбее их сравнительно немного. Город деловой, молиться, очевидно, некогда. К храмам ведут узкие улицы старых кварталов. На самой оконечности мыса стоит храм Валкешвар. Его светло-серый конусообразный купол чуть приподнят над крышами соседних строений. Улица террасами каменных ступеней поднимается к храму. Узкая пыльная лента мостовой зажата между глухими стенами каменных заборов. Вдоль улицы в тени стен сидят лоточники, торгующие всем, что необходимо посетителям храма: сандаловыми свечами, цветами, очищенными кокосовыми орехами для жертвоприношения. Из храма доносится мерный звон колокола. Если пройти коротким переулком позади строения, то можно обнаружить еще семь небольших храмов. Они разбросаны по берегу священного водоема Бангаяга. Некоторые из них с трудом можно разглядеть между высящимися друг над другом обшарпанными домами с красными черепичными крышами. К водоему спускаются пологие каменные ступени. На них сушат свою одежду индусы, совершившие омовение. Вода здесь по «святости» не уступает водам священного Ганга, поэтому сюда приходит немало паломников из Махараштры. Вода в водоеме кажется зеленой от густых деревьев, отражающихся в его зеркальной поверхности. Над водоемом плывет жаркий воздух, смешанный с дымной гарью, которую приносит соседняя фабричная труба.